Гипотеза любви - Али Хейзелвуд

— Откуда он?

— Я этого не помню, но мама говорила, что, когда мне было четыре, в Торонто был ужасный снегопад. Снег валил и валил, это был самый сильный снегопад за пятьдесят лет — ну, можешь себе представить. Все об этом знали заранее, мама готовила меня за несколько дней, предупреждала, что мы можем застрять дома на какое-то время. Когда он начался, я была в таком восторге, что выбежала на улицу и нырнула в снег головой вперед… вот только к тому моменту он падал всего полчаса, и я ударилась головой о камень.

Она тихо рассмеялась, и Адам тоже. Это была одна из любимых историй ее матери. И теперь Оливия была единственным человеком, который мог ее рассказать. История жила в ней и ни в ком больше.

— Я скучаю по снегу. Калифорния прекрасна, и я ненавижу холод. Но вот по снегу скучаю.

Он продолжал поглаживать ее шрам, на его губах играла легкая улыбка. А затем, когда наступила тишина, он сказал:

— В Бостоне будет снег. В следующем году.

Сердце у нее заколотилось.

— Ага.

Вот только теперь она не поедет в Бостон. Ей придется найти другую лабораторию. Или вообще не работать в лаборатории.

Рука Адама скользнула вверх по ее шее, мягко сомкнувшись на затылке.

— Здесь есть хорошие тропы для трекинга, мы с Холденом гуляли там, когда учились в аспирантуре. — Он поколебался, а потом добавил: — Я бы с удовольствием показал их тебе.

Оливия закрыла глаза и на секунду позволила себе вообразить эту картину. Черные волосы Адама на фоне белого снега или глубокой зелени деревьев. Ее ботинки утопают в мягкой земле. Холодный воздух проникает в легкие, теплая рука сжимает ее руку. Закрыв глаза, она почти видела падающие хлопья. Блаженство.

— Но ты ведь будешь в Калифорнии, — рассеянно сказала она.

Пауза. Слишком долгая.

Оливия открыла глаза.

— Адам?

Он уперся языком в щеку, как будто тщательно размышляя над своими словами.

— Есть вероятность, что я перееду в Бостон.

Она растерянно моргнула. Переедет? Он переедет?

— Что?

Нет. Что он сказал? Адам что, уйдет из Стэнфорда? Он никогда… риск того, что он сбежит, никогда не был реальным. Ведь так?

Вот только он этого никогда не говорил. Оливия припомнила их разговоры. Он жаловался на то, что факультет заморозил его исследовательские фонды, что в его лояльности сомневаются, что сотрудничество с Томом вызывает подозрения, но… он никогда не говорил, что они ошибочны. Адам сказал, что замороженные фонды нужны для исследований в этом году. Вот почему он хотел получить к ним доступ как можно скорее.

— Гарвард, — прошептала Оливия, чувствуя себя невероятно глупо. — Ты уезжаешь в Гарвард.

— Это еще не решено. — Его рука все еще обхватывала ее шею, большой палец поглаживал жилку у основания горла. — Меня пригласили на собеседование, но это не официальное предложение.

— Когда? Когда у тебя собеседование? — спросила она, и так зная ответ. Пазл у нее в голове начал складываться. — Завтра. Ты поедешь не домой.

Адам никогда и не говорил, что после конференции собирается обратно в Стэнфорд. Он лишь сказал, что уедет раньше. О боже. Вот дура. Дура.

— Ты поедешь в Гарвард. У тебя собеседование на этой неделе.

— Это был единственный способ избежать новых подозрений на факультете. Конференция стала хорошим прикрытием.

Оливия кивнула. Не просто хорошим — идеальным. И боже, ей было дурно. И у нее подгибались колени, хотя она лежала в кровати.

— Они предложат тебе место в штате, — пробормотала она.

Хотя он, должно быть, уже знал это. В конце концов, он был Адамом Карлсеном. И его пригласили на собеседование. Они обхаживали его.

— Это еще не точно.

Конечно, это было точно.

— Почему Гарвард? — выпалила она. — Почему… почему ты хочешь уехать из Стэнфорда? — Голос у нее слегка дрожал, хотя она изо всех сил старалась говорить спокойно.

— Мои родители живут на Восточном побережье, и, хотя у меня с ними не все ладно, рано или поздно им понадобится моя помощь.

Он помедлил, но Оливия была уверена, что это не единственная причина. И постаралась собраться с духом.

— Главная причина — Том. И грант. Я хочу работать в смежной с ним сфере, но это будет возможно, только если мы покажем хорошие результаты. Работа на одном факультете с Томом будет в разы продуктивнее. В профессиональном плане необходимость переезда очевидна.

Оливия пыталась себя к этому подготовить, но все равно ее словно бы ударили в грудь, вышибли из нее воздух, и желудок у нее сжался, а сердце оборвалось. Том. Все из-за Тома.

— Конечно, — прошептала она. Так ее голос звучал тверже. — Это разумно.

— И я мог бы помочь тебе акклиматизироваться, — предложил Адам гораздо менее уверенно. — Если хочешь. В Бостоне. В лаборатории Тома. Покажу тебе окрестности, если ты… если тебе будет одиноко. Буду покупать тебе эту тыквенную бурду.

Оливия ничего не могла на это ответить. Она действительно… она была просто не в состоянии ответить. Поэтому лишь опустила голову на несколько мгновений, приказала себе собраться и снова подняла взгляд, чтобы улыбнуться ему.

Она могла это сделать. Она сделает это.

— Во сколько ты уезжаешь?

Вероятно, он просто перебирался в другой отель, ближе к Гарварду.

— Рано.

— Ладно. — Она склонилась вперед и уткнулась лицом ему в шею. Она не собиралась спать, ни секунды. Это было бы пустой тратой времени. — Тебе не обязательно будить меня, когда будешь уходить.

— Ты не отнесешь мои сумки вниз?

Она рассмеялась ему в шею и зарылась глубже. Это, подумала она, станет их идеальной ночью. Их последней ночью.

Глава 18

Гипотеза: сердце разрывается легче самой слабой водопроводной связи.

Ее разбудило не солнце высоко в небе и не горничная — скорее всего, благодаря Адаму и табличке «Не беспокоить». Оливию заставило встать с постели неистовое жужжание на тумбочке — хотя ей очень, очень не хотелось начинать этот день.

Она уткнулась лицом в подушку, протянула руку, нащупала свой телефон и поднесла его к уху.

— Да? — проблеяла она и обнаружила, что это был не звонок, а длинная цепочка уведомлений.

Там было одно письмо от доктора Аслан, в котором та поздравляла Оливию с докладом и просила прислать запись, два сообщения от Грега: «Ты видела многоканальную пипетку?», «Забудь, я нашел», одно от Малькольма: «Позвони, когда прочитаешь» — и…

Сто сорок три от Ань.

— Что за?.. — Она моргнула, разблокировала телефон и начала скроллить. Может, это сто сорок три напоминания намазаться кремом от солнца?

Ань: О.

Ань: Боже.

Ань: Мой.

Ань: Обожемой.

Ань: боже, боже, БОЖЕ.

Ань: Где ты, черт возьми.

Ань: ОЛИВИЯ

Ань: ОЛИВИЯ ЛУИЗА СМИТ

Ань: Шучу, я знаю, у тебя нет второго имени.

Ань: Но если бы было, тебя бы звали Луизой. НЕ СПОРЬ со мной, ты знаешь, я права.

Ань: ТЫ ГДЕ?!?!?!

Ань: Ты столько пропускаешь ТЫ ПРОПУСКАЕШЬ СТОЛЬКО

Ань: ГДЕ, МАТЬ ТВОЮ, ТВОЯ КОМНАТА, Я ИДУ К ТЕБЕ

Ань: ОЛ, мы должны поговорить об этом ЛИЧНО!!!1!!!!!!

Ань: Ты МЕРТВА?

Ань: Лучше бы тебе быть мертвой, ИНАЧЕ Я ТЕБЯ НЕ ПРОЩУ ЗА ТО, ЧТО ТЫ ПРОПУСКАЕШЬ ЭТО, ОЛ

Ань: Ол, это реальная жизнь ИЛИ ПРОСТО СКАЗКА АКОАЗАЛАВАПЫ

Ань: ООООООООООООООООООООООООООООЛ

Оливия застонала, потерла лицо и решила пропустить оставшиеся сто двадцать пять сообщений и отправить Ань номер комнаты. Она прошла в ванную и потянулась за зубной щеткой, стараясь не замечать того, что место, где раньше стояла щетка Адама, теперь пустовало. Что бы там ни собиралась рассказать Ань, Оливию это, скорее всего, не впечатлит. Даже если Джереми плясал ирландские танцы на факультетской вечеринке или Чейз завязал языком черенок от вишни. Безусловно, это очень весело, но Оливия сможет прожить без этой информации.

Она промокнула лицо полотенцем, размышляя, как хорошо