Религия Библии. Христианство - Андрей Борисович Зубов

«Я гораздо более был в трудах, безмерно в ранах, более в темницах и много­кратно при смерти. От Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел корабле­крушение, ночь и день пробыл во глубине морской; много раз был в путешествиях, в опасностях на реках, в опасно­стях от разбойников, в опасностях от единоплеменни­ков, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасно­стях между лжебратиями, в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в на­готе. .Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благо­словенный во веки, знает, что я не лгу» [2 Кор. 11: 24-31].

Павел — горячий патриот своего народа и готов жизнь отдать, чтобы Израиль обратился ко Христу. Он ревност­но бичует в посланиях христиан из язычников, которые, должно быть, начали с пренебрежением, а то и с харак­терным для античного антисемитизма отвращением от­носиться к евреям. «Апостол язычников», он пророче­ствует, «что ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников; и так весь Израиль спасется, как написано: придет от Сиона Избавитель, и отвратит нечестие от Иакова. И сей завет им от Меня, когда сниму с них грехи их. В отношении к благовестию, они враги ради вас; а в отношении к из­бранию, возлюбленные Божии ради отцов. Ибо дары и призвание Божие непреложны» [Рим. 11: 25-29].

Известный русский филолог-классик Сергей Иванович Соболевский (1865-1964) писал о языке Павловых посла­ний: «Послания апостола Павла в лингвистическом отно­шении безыскуственны; он писал так, как говорил, то есть живым языком того времени, <...> разговорным языком более или менее образованных людей, <...> недаром бла­женный Иероним в своих комментариях не раз указы­вает на его знакомство со светской литературой (litterae saeculares), но вместе с тем и признает его недостаточ­ное знание греческого языка, — конечно, литературного, аттического: <...> «еврей, родом из евреев, большой зна­ток своего родного языка, он не мог выражать глубоких чувств на чужом языке, да и не заботился особенно о сло­вах, когда относительно смысла не было опасности»71.

Особняком в корпусе посланий апостола Павла стоит 14-я его эпистола — «К Евреям». Это послание к народу, с которым Саул-Павел един по крови, духу и образова­нию. Оно насыщено образами Ветхого Завета, деталями древнего иудейского храмового обихода. Павел, должно быть, хочет продемонстрировать свою высокую традици­онную иудейскую образованность, чтобы лучше его услы­шали соплеменники, чтобы не отвергли с первых слов как изменника, ушедшего обращать язычников в свое неор­тодоксальное учение. Язык этого послания очень отли­чен от других творений Павла. Послание к Евреям, наря­ду с Евангелием по Луке и Деяниями Апостолов, является

Греческий язык библейских текстов Кoivq. М.: Изд-во Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2013. С. 112.

в литературном смысле вершиной Нового Завета. Их стиль схож. Древнейшие рукописи часто не включали это послание в канон, сомневаясь в авторстве Павла. Но, в ко­нечном счете, Послание к Евреям заняло свое место и ны­не рассматривается как важнейший догматический текст. Особенности его языка Климент Александрийский объ­яснял тем, что это свое послание Павел писал или дик­товал на еврейском языке, чтобы оно звучало особенно убедительно для образованных иудеев. А затем спутник Павла евангелист Лука перевел его на прекрасный гре­ческий язык, используя, в случаях цитирования Ветхого Завета, Септуагинту. Эта гипотеза, высказанная древним александрийским богословом, объясняет многие стран­ности Послания к Евреям апостола Павла.

Апокалипсис Иоанна

Последняя книга Канона Нового Завета и по расположе­нию, и по времени окончательного включения в него — это Апокалипсис Иоанна. Само слово алокаХифн; — раскры­тие, откровение. Форма этой книги — окружное послание Иоанна семи малоазийским церквям: Эфесской, Смирнской, Фиатирской, Сардисской, Филадельфийской, Пергамской, Лаодикийской. Это послание говорит не столько о настоя­щем, хотя и о нем тоже, сколько о будущем — о жестокой борьбе сатаны с Иисусом Христом, о временных победах сатаны и об окончательной победе Сына Человеческого над лукавым и злобным врагом. Изобилующий ветхозаветны­ми аллюзиями, числовыми символами, сложными образа­ми, Апокалипсис предназначен был не для восприятия на слух, но для вдумчивого вчитывания. Характерно, что он не читается во время богослужения ни в Католической, ни в Православной Церквах.

Мы помним, что в списке Муратори присутствуют два Апокалипсиса — Иоанна и Петра. Апокалипсис Иоанна со­хранился на папирусе Честер-Битти (Р47) середины III века, его упоминают как канонический текст Ириней Лионский и Климент Александрийский. В то же время крупнейшие христианские богословы IV века — Кирилл Иерусалимский (315-386) и Григорий Богослов (325-389) отказывались включать Апокалипсис в Канон Нового Завета. Их точ­ка зрения возобладала на Лаодикийском Соборе 364 го­да, который в своем 60-м правиле перечислил книги Нового Завета без упоминания об Апокалипсисе Иоанна. Но уже на Иппонийском Соборе 383 года Апокалипсис присутствует среди книг канона. Как считают историки Церкви, это произошло во многом по настоянию Афанасия Великого (295-373).

Автор Апокалипсиса сам говорит о себе в первых стро­ках своей книги: «Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби, и в царствии, и в терпении Иисуса Христа, был на остро­ве, называемом Патмос, за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа» [Откр. 1:9]. Кто этот Иоанн? Ныне христи­анская традиция считает его апостолом и евангелистом Иоанном Богословом. Однако в древности мнения были не столь однозначны. В IV веке этот текст считали даже еретическим, а его автором видели Керинфа — современ­ника Иоанна Богослова, создателя хилиастической ереси о наступлении тысячелетнего Царства Божиего на зем­ле. В Апокалипсисе действительно немало говорится об этом. Но еретический характер Откровения Церковь окон­чательно отклонила на Иппонийском Соборе. Авторство же каноническое ранняя Церковь вовсе не считала чем-то важным. Евсевий Кесарийский спокойно заключает: «Если не считать автором Апокалипсиса известного нам под именем Иоаннова первого Иоанна (то есть апостола и евангелиста. — А.З.), то, значит, все эти видения были второму» [Евсевий Кесарийский. Церковная история. III, 39,5]. Древнюю Церковь, как мы уже говорили, беспокоило духовное соответствие текста истине Христовой, а не пер­сональное авторство. Авторство было только дополнитель­ным аргументом за или против истинности. Не более того.

Что же касается времени написания Откровения, то в древности безоговорочно полагали, что оно было записа­но в последние годы царствования императора Домициана (81-96), когда на христиан были развернуты ужасающие гонения. В Апокалипсисе говорится о сонмах казненных за имя Христово [Откр. 7: 14]. Ириней Лионский говорит об Откровении: «Оно было увидено не давно, а почти при жизни нашего поколения» [Против