Бог, страх и свобода - Денис Драгунский

Генерал Пиночет был, безусловно, преступником. Он сверг законное правительство. По его приказу были уничтожены тысячи, а то и десятки тысяч людей. Он был чрезвычайно жесток. Но он не был бездарен и циничен. Он мечтал не о личной пожизненной халяве, а о процветающей стране. Поэтому экономическая реформа ему удалась. Поэтому в итоге он передал власть гражданскому правительству. И по всем законам демократического жанра сам попал за решетку. Наверное, Пиночет надеялся, что эта участь его лично минует. Но он не мог не знать, что вероятность суда над ним достаточно велика. Демократия — она такая штука, непредсказуемая. Но он, тем не менее, отдал власть.

У хозяев страны Советов власть забрали, вынули ее из дрожащих рук августовских путчистов. И поступили с ними по всей мягкости закона.

Вот и пришла пора вспомнить поучительную историю из тех времен. Ее мне рассказал человек, который прямо после путча был назначен главой районной комиссии, которая разбиралась, кто из чиновников поддержал путчистов, а кто остался верен законной власти. Это была сугубо формальная, кадровая процедура — надо же было знать, с кем можно в дальнейшем работать, а с кем лучше не надо. Должен напомнить читателям, что итоги работы этих комиссий не имели вообще никаких последствий — даже чисто кадровых.

Итак, мой приятель вызывал к себе на беседу начальника районного управления КГБ. Этот человек, старший офицер, был мертвенно-бледен, стоял навытяжку, во всем признался, и умолял только об одном — чтобы сохранили жизнь его жене и ребенку. Именно так — жизнь. Он не просил ничего для себя, потому что был уверен в том, что с ним будет через полчаса, на заднем дворе райисполкома, у глухого кирпичного забора. Он даже не просил, чтобы жену и ребенка не трогали, — он понимал, что это глупо и нереалистично, он был уверен, что за ними уже пришли, уже затолкали в темный и грязный фургон и повезли на пересылку. Он хотел, чтобы им всего лишь сохранили жизнь, где-нибудь там, далеко, в Сибири или в Республике Коми.

Вот тут страшно стало моему другу. Он понял, какую судьбу готовили эти люди для него, для его сотрудников, для их семей.

Почему застрелился, прежде выстрелив в свою жену, министр внутренних дел СССР тов. Пуго В. К.? Почему повесился честный старик маршал Ахромеев? Уж не потому, конечно, что их так подкосили провал путча и грядущий распад Советского Союза. Просто они сделали над собой то, что собирались сделать над побежденными сторонниками перестройки, гласности и демократизации. Поскольку точно знали, что им светит ровно то же самое.

Но они поторопились.

В августе 1991 сильно повезло России, всем бывшим союзным республикам, а также бывшим братским социалистическим странам. Не только потому, что мы теперь живем в мире свободы. Еще и потому, что победившие демократы никого не стреляли и не вешали, ничьих жен и детей не отправляли по этапу. Даже не ввели запреты на профессии. А также позволили временно запрещенным коммунистам обратиться с иском в Конституционный суд. Можно спорить, были ли последние два решения мудрыми и дальновидными или, наоборот, это было непростительное легкомыслие. Но в любом случае это было гуманно. А гуманизм все-таки предпочтительнее жестокости.

Я не раз общался с людьми, отсидевшими срок в тюрьмах. Это были и узники ГУЛАГа, и диссиденты 60—70-х годов, и так называемые фарцовщики, и обыкновенные, как говорится, уголовники. Они рассказывали разное. И про кошмар тюремного быта, и про всякие поучительные случаи, и даже, представьте себе, про нечто, если можно так выразиться, светлое. Про взаимовыручку, дружбу, про внезапную стойкость духа, про неожиданное милосердие, про встречи с людьми поразительных биографий. Кто-то благодарно вспоминал товарищей, кто-то, представьте себе, отдавал должное незлому начальнику. Но никто, ни один человек не хвалил тюрьму как таковую, не тосковал по лагерю как по утраченному раю.

Это — самое главное. Еще раз повторю, не боясь быть занудным и навязчивым. В тюрьме можно встретить хороших людей. Можно набраться горького, но драгоценного опыта. В тюрьме, как ни парадоксально это звучит, можно обрести смысл жизни и поверить в свободу.

Но сама тюрьма — безоговорочно плоха.

Самая опасная и трудная воля лучше самой благоустроенной тюрьмы.

Не дай нам бог еще раз в этом убедиться.

Написано осенью 2006 года.

(«Семья и школа», 2006, № 10)

ЗАЧЕМ ОН ЭТО СДЕЛАЛ

Горбачев Мих. Сер. (р. 1931) сов. парт., гос. деятель. Чл. КПСС с 1952 г. С 1966 г. — 1-й секр. Ставропольского горкома КПСС. С 1970 г. 1-й секр. Стравропольского крайкома КПСС. В 1978–1985 гг. секр. ЦК КПСС. Ген. секр. ЦК КПСС в 1985–1991 гг. В 1980–1991 гг. чл. Политбюро ЦК КПСС (канд. с 1979 г.) Деп. ВС СССР с 1970 г. Пред. През. ВС СССР в 1988–1989 гг. Пред. ВС СССР 1989–1990 гг. Президент СССР в 1990–1991 гг. 24 августа 1991 г. добровольно покинул пост Ген. секр. ЦК КПСС. 25 декабря 1991 г. добровольно ушел с поста Президента СССР. В 1996 г. баллотировался на пост Президента РФ, набрал менее 1 % голосов. Ноб. пр. мира (1990).

В стародавние времена висел вблизи роддомов и женских консультаций душещипательный плакат: мамы катают детишек в колясках. Крупным планом — сломанный нераспустившийся цветок. И на этом глубоко символическом фоне — женщина, в отчаянии закрывшая лицо руками. Надпись: «Зачем я это сделала?»

Борьба с абортами на фронте наглядной агитации.

Представляю себе другой плакат. Советские люди прилежно совершенствуют развитой социализм. Крупным планом — разорванная карта СССР. Не в клочки, а аккуратно, по границам союзных республик. Кое-где уже слегка подгорелая — в Фергане, Тбилиси, Карабахе, Сумгаите, Вильнюсе, Баку. И на этом фоне — лысоватый мужчина в тонких очках растерянно трет пальцами виски: «Зачем я это сделал?»

А действительно — зачем? Вопросов здесь на самом деле два.

Первый вопрос

Товарищ Горбачев Михаил Сергеевич сделал блестящую политическую карьеру. В условиях советской геронтократии он в молодые тридцать пять лет стал секретарем большого горкома, а через неполные двадцать занял пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Стал «державцем полумира», как выразился А. С. Пушкин по поводу Петра Великого. Надо заметить, что Михаил Сергеевич во много раз превосходил Петра Алексеевича по части державной мощи. И территория побольше, и армия помощнее, и бюджет пожирнее, а союзников-сателлитов вообще не пересчитать. И если вести себя аккуратно, то вполне можно было бы спокойно дожить оставшиеся тридцать, а даст бог (и самая лучшая в мире советская медицина), и все сорок. С гаком. И как дожить! Даже подумать невозможно — как. Не о презренном материальном обеспечении говорю я, не о дворце в Форосе с эскалатором на пляж, не о прочих виллах и «зилах». О сознании своей державной мощи говорю. Как хорошо быть хозяином СССР, а также прилегающих просторов, которые «зона интересов». Росчерк пера — и на другом конце страны начинают возводить завод или плотину. Росчерк пера — начинается кровавая революция в Черной Африкании. Еще один росчерк — и бессмысленная резня в сопредельной горной стране кончается. Не говоря уже о производстве полковников в генералы, а генералов — в генерал-полковники. И ах, как приятно говорить с американцами о мирном сосуществовании, зная, что ракет у нас столько, что любую ПРО они гарантированно пробьют. Не десятая ракета, так сотая. Не над Невадой, так над Техасом. И они это тоже знали. Потому и уважали…

Тем более что тогда никаких глупостей раз в четыре года не было. Были съезды партии. Если у генсека не хватало сил дочитать доклад-директиву, то это за него делал диктор. Голос доносился откуда-то с потолка Дворца съездов. А сам генсек сидел и кивал, дивясь мудрости собственных слов.

Вот и первый вопрос сложился: зачем владыка полумира товарищ Горбачев Михаил Сергеевич такое над собой сделал? Зачем добровольно отдал свою державную мощь? Зачем позволил себя ненавидеть и презирать, смеяться над собой? Зачем стал терпеть унижения от тех, кому вообще не было позволено появляться перед его светлыми очами?

Второй вопрос

Этот вопрос еще труднее. Поскольку касается не лично Михаила Сергеевича, супруги его, ныне покойной Раисы Максимовны, а также дочери и внучки. В глубоко личное мы не лезем. Мы знаем — у любого человека может появиться некий, что ли, пораженческий настрой. Депрессия своего рода. Иван Грозный от тяжких своих грехов убегал в Александровскую слободу, предаваясь опричному разгулу. Товарищ Сталин прятался на даче, опасаясь, что товарищи Молотов и Гитлер обо всем договорятся, а его пристрелят.

Хорошо, пускай. Ну и подал бы себе в отставку в апреле 1985 года. Но страну-то за что? Шестая часть земли с названьем СССР — почему должна распадаться на составные части? Почему должны от нас отлетать сначала соцстраны, потом эта несчастная Балтия, а потом вообще все остальное, включая отдельные особо лихие автономии в составе Российской Федерации. С некоторыми до сих пор справиться не можем.