Неотвратимость - Георгий Айдинов

— Настя велела сходить к матери и посмотреть.

— Что посмотреть?

— Да мы гуляли чуток в Сокольниках у одного таксиста.

— При чем тут таксист? Что Настя поручила?

— Так я и говорю. Гуляли на Лучевом просеке, у таксиста, Вадиком его зовут. А Настя отняла у меня фужер с вином, сунула десятку и на ухо шепчет… Ой, не могу, нервничаю очень. Дайте водички.

Женщина выпила полстакана холодной воды и начала было снова всхлипывать. Но под грозным взглядом Кулешова заерзала на стуле и сразу выпалила:

— Задержали Мотю или нет. Вот что должна была посмотреть.

— Какого Мотю?

— Записочку который относил к Настиной матери.

— Дальше что?

— А он вышел спокойненько. Я хорошо видела. Один вышел.

Тут Павел, присутствовавший при допросе фиолетовой красавицы, не мог не воскликнуть про себя: «Молодцы ребята!» Очень уж толково провели они процедуру препровождения парня с усиками в отделение милиции.

— А потом? — продолжал Кулешов вести линию допроса. — Что следует из того факта, что Мотя якобы не был задержан?

— Потом я вернулась в Сокольники, а вечером Настя опять послала меня сюда, чтобы я дала сигнал Ваську.

— Что за сигнал?

— Стояла в парадном. Один конец платка закинут на плечо.

— И все?

— Все.

— Почему же вы так долго не уходили из парадного?

— А деньги…

— Что за деньги?

— Васек должен был вынести мне пятьдесят рублей и передать в метро, куда мне надо было пойти за ним.

— А Васек к Насте собирался ехать?

— Ага. В Сокольники.

— Она и сейчас там?

— Не знаю. А сейчас какой день?

— Вторник.

— Ну вот. Как раз во вторник, к вечеру, они билеты взяли.

— Куда билеты?

— Не знаю. Только слышала, если Васек завалится, так с вещами отрываться будут.

— Куда? Кто такая Инна, о которой в записке сказано?

— Фаина это. Сестра Настина.

— А где она живет?

— На Кубани где-то.

— А дом какой на Лучевом просеке?

— Двухэтажный, деревянный.

— Номер, номер дома какой?

— Номер? Не помню. Показать могу, если надо.

Через считанные минуты опергруппа Кулешова сидела в машине. По широкой Садовой водитель милицейского «газика» гнал на совесть. Пролетел на красный свет под мостом у Комсомольской площади и, взвизгнув сиреной, ринулся по Русаковской к Сокольникам.

Еще в машине проверили пистолеты и переложили их в наружные карманы.

Не доезжая Лучевого просека, остановились. Состав группы тот же: Петя Кулешов и Валерий Венедиктов, а позади Павел Калитин и Серега Шлыков. Только посредине еще шла сникшая фиолетовая красавица, которая без всего ассортимента косметики, в повязанном по-бабьи большом платке сразу превратилась в совсем немолодую, болезненную и несчастную женщину.

— Вон в те ворота надо входить, у которых три машины стоят. И сразу налево, по лестнице наверх. А там только одна их квартира, рогожкой еще серой обитая… Ой! — вскрикнула сразу обмякшая женщина. — Они, ей-богу, они.

На улицу вывалилась из ворот шумная компания. Человек десять-двенадцать, не меньше. Пять-шесть мужчин, остальные — женщины. Некоторые с чемоданами.

Что делать? Лучевой просек — глухая, далекая от центральных улица. На помощь тут рассчитывать не приходится. Всю компанию не возьмешь вчетвером — нет, даже втроем, возле задержанной, чтобы не скрылась, кто-то должен остаться. Как быть? Уже передняя «Волга» сердито заворчала мотором. Петя решился:

— Планы меняем. Ты, Сережа, отправляйся за машиной. Сам понимаешь — побыстрее бы ее надо подогнать. Павел пока постоит с задержанной. Мы с Валеркой будем брать тех, кто в последнем таксомоторе. А вы подключайтесь как сможете.

С полсотни шагов, которые отделяли рассаживающихся по машинам бандитов, Кулешов и Венедиктов прошли нарочито спокойно.

Отъехал и скрылся за углом первый таксомотор. Тронулся и начал набирать скорость второй.

— Номера запомнил? — скороговоркой проговорил Петр.

Валерий кивнул.

— Я тоже. Прибавим шагу.

Водитель третьей машины нажал стартер, но она сразу не завелась. Еще раз это сделать он не успел.

— Ни с места! — наставил Кулешов пистолет на шофера. — Из розыска. Ясно? Пассажирам выходить по одному. И прошу без всяких фокусов. Дружков ваших уже взяли за уголком. Давайте и мы обойдемся без лишних треволнений. Шлыков! Подъезжай сюда! — крикнул Петр, повернув голову в сторону Сокольнического круга, хотя мотор милицейского «газика» еще и звуком не давал о себе знать.

В машине, кроме водителя, — четверо. Один — возле шофера. Средних лет, настороженный, в большой плоской кепке. Правая рука засунута за борт пальто.

— Руки поднять! — резко сказал ему Кулешов. И на мгновение ослабил внимание к тем, кто находился на заднем сиденье. Молодой парень в щеголеватой короткополой шляпе, сидевший между двумя женщинами, резко подался вперед и только передернул затвор выхваченного из кармана пистолета, как на него всей тяжестью упал Венедиктов, успевший открыть дверцу машины.

Или не решился в последний момент бандит выстрелить, или Валерий все же вовремя выбил у него пистолет — это уж, как потом говорил Петя Кулешов, «несущественные детали». Факт остается фактом. Когда Сергей Шлыков и Павел Калитин подлетели на «газике» к дому на Лучевом просеке, вся пятерка во главе с водителем такси смирно стояла рядком на тротуаре, держа руки над головой. А Валера Венедиктов изымал у них предметы, которые никак не должны находиться у задержанных. Еще один пистолет оказался у мужчины в большой плоской кепке; заделанный в перчатку свинцовый кастет — у шофера такси; закрытая пластмассовая коробка с пузырьками найдена в сумочке одной из женщин. Несмотря на плотно притертые пробки, от пузырьков исходил весьма специфический пряный запах. А группа Насти охотно пользовалась эфиром, чтобы лишать сознания своих жертв.

Пока дожидались вызванной из управления поддержки, везли задержанных на Петровку, оперативники Кулешова, по вполне понятным причинам, больше помалкивали. Но в родных стенах Серега Шлыков с долгим вздохом высказал то, что тяжело переживали и остальные:

— Началось нескладно. И закончилось не лучше.

— Придумаешь тоже, — буркнул Кулешов. — «Закончилось»! Как бы не так. Все еще впереди…

О том, как была проведена засада, как упустили Настю и некоторых ее сообщников, подробно говорили на очередной летучке у полковника милиции Степана Порфирьевича Соловьева.

Тридцать лет уже отдал Соловьев службе в розыске. Он так и говорил «служба», и у него это слово как-то совсем теряло уничижительный смысл. Вероятно, потому, что сам он никогда не был службистом и в милицейской работе видел скорее не службу, а служение.

Была еще у Степана Порфирьевича черта, которая весьма приходилась по душе его сотрудникам. Взыскательный донельзя — пусть. Но зато никогда не поучает с высоты своего опыта и должности. Умеет находить слова и тон такие, что, строгие сами по себе, суровые даже иногда, они, эти слова, вовсе не задевают достоинства людей, не обижают их И не скользят мимо сознания, как случается, когда руководитель распекает подчиненных лишь по обязанности. Более того, мысли, что высказывал Степан Порфирьевич, совсем незаметно как бы становились твоими собственными, будто и сам только-только думал о том же, пришел к таким же выводам.

Надо ли удивляться поэтому, что на летучку к начальнику отдела собирались по утрам не только те, кого вызывали, но и все, кому позволяла работа.

— Слишком много схваток. Слишком много риска. И слишком невелика отдача. Так определим результаты руководства операцией вами, Кулешов. Кто хотел, высказались. Теперь разрешите коротко мне. Вы садитесь, лейтенант.

Петя Кулешов не знал, куда деваться при тщательном разборе товарищами буквально каждого его действия. Он стоял навытяжку, когда докладывал полковнику, да так и остался стоять, чтобы не подыматься со стула каждый раз, когда приходилось отвечать на вопросы старшим по званию.

— Не знаю. Я, вероятно, в тех положениях, в которых вы оказались во время засады, вел бы себя точно так же, как и вы. Отдадим должное: и вы и ваши товарищи проявили себя как находчивые, инициативные, смелые оперативники. Но все ли это в нашей работе?

Полковник оглядел подчиненных и, словно услышав от них ответ, одобрил:

— Совершенно верно. Далеко не все. Менее половины даже. Главное — создавать, самим создавать выгодные нам положения, а не идти на поводу у преступника. Не ждать его действий, отвечая контрдействиями. Навязывать свои решения, причем наиболее экономные и безопасные. Беречь надо силы. Время беречь. Людей беречь. И тех, кто вокруг нас. И преступников по возможности. И самих себя. Ошибки какие? Что их вызвало?

Полковник на этот раз пристально посмотрел на самого Кулешова. И тот вскочил, как будто он назвал его фамилию.