Сцены из жизни богемы - Анри Мюрже

– Он настаивает на своем!– Коллин Родольфу.

– Он настаивает на своем! – повторил Родольф, обращаясь к Марселю.

– А это что? – добавил Шонар, показывая юбку, усеянную блестками, которая валялась на стуле.– Скажете, это не мой наряд?

И он в упор посмотрел на Марселя.

– А это? – продолжал он, снимая со стены повестку судебного исполнителя, о которой говорилось выше.

И он стал читать:

«Принимая во внимание изложенное, предписываю господину Шонару освободить помещение восьмого апреля, не позже полудня, и сдать его в полном порядке домовладельцу. Настоящая повестка вручена под расписку, гербовый сбор в сумме пяти франков взыскан».

– Ну и ну! Что же, по-вашему, я не тот господин Шонар, которого выселяют через судебного исполнителя и которого почтили гербовым сбором в сумме пяти франков? А это что такое? – продолжал он, увидав на ногах Марселя свои ночные туфли.

– Ведь это же мои шлепанцы, вышитые любезной мне рукой! Теперь вы, сударь, объясните, как вы попали к моим ларам? – спросил он Марселя.

– Господа,– ответил тот, обращаясь к Коллину и Родольфу,– признаю: ваш друг,– и он указал на Шонара,– действительно у себя дома.

– Ну вот и отлично,– воскликнул Шонар.

– Но и я,– продолжал Марсель,– я тоже у себя дома.

– Однако,– перебил его Родольф,– если наш друг узнаёт…

– Да, если наш друг…– подхватил Коллин.

– И если вы, со своей стороны, тоже помните… то как же могло случиться…

– Да, как же могло случиться…– повторил Коллин, словно эхо.

– Благоволите присесть, господа,– ответил Марсель.– Сейчас я вам разъясню эту загадку.

– Не спрыснуть ли нам разъяснение? – заикнулся Коллин.

– И не закусить ли малость? – добавил Родольф.

Молодые люди уселись за стол и дружно набросились на холодную телятину, которой они запаслись в погребке.

Тут Марсель рассказал о том, что произошло утром между ним и хозяином, когда он приехал сюда с вещами.

– В таком случае вы, сударь, вполне правы: мы находимся у вас,– сказал Марселю Родольф.

– Нет, нет, сударь, вы у себя дома,– учтиво ответил Марсель.

Но потребовалось немало труда, чтобы втолковать Шонару, что именно произошло. Тут приключился забавный инцидент, подливший масла в огонь. Разыскивая что-то в буфете, Шонар обнаружил там сдачу с пятисотфранковой ассигнации, которую господин Бернар утром разменял для Марселя.

– Так я и знал! Случай никогда меня не подведет! – вскричал он.– Теперь припоминаю: ведь я утром вышел из дому, твердо надеясь, что он мне подвернется! А он, узнав, что я просрочил все платежи, сам явился сюда, но как раз в мое отсутствие. Мы разошлись, вот и все. Вот здорово, что я оставил ключ в ящике!

– Счастливое заблуждение,– прошептал Родольф, наблюдая, как Шонар укладывает монеты ровными стопочками.

– Мечта, обольщение – такова жизнь,– добавил философ.

Марсель хохотал.

Час спустя все четверо крепко спали.

На другой день они проснулись около двенадцати и были крайне удивлены, увидев себя в такой компании. Шонар, Коллин и Родольф, по-видимому, не узнали друг друга и называли один другого не иначе, как «сударь». Марселю пришлось им напомнить, что накануне они явились к нему втроем.

В это время в комнату вошел папаша Дюран.

– Сударь,– обратился он к Марселю,– нынче девятое апреля тысяча восемьсот сорокового года. На улицах грязно. На троне по-прежнему его величество Луи-Филипп, король Франции и Наварры. Смотри-ка! – вскричал папаша Дюран при виде своего прежнего жильца,– господин Шонар! Как же вы сюда попали?

– По телеграфу! – ответил Шонар.

– Скажите на милость! Ну и шутник же вы! – ухмыльнулся швейцар.

– Дюран, я не терплю, чтобы слуги вмешивались в разговор!– его Марсель.– Сходите в соседнюю кухмистерскую и велите принести сюда завтрак на четыре персоны. Вот вам меню.– И он передал швейцару бумажку с перечнем блюд.– Ступайте.

– Вчера вы, господа, угостили меня ужином,– обратился Марсель к молодым людям,– позвольте же мне сегодня предложить вам завтрак – не у меня дома, а у вас,– добавил он, протягивая Шонару руку.

В конце завтрака Родольф взял слово.

– Господа,– сказал он,– позвольте расстаться с вами…

– Нет, нет,– воскликнул Шонар в порыве нежных чувств,– мы не расстанемся никогда!

– Конечно. Здесь так хорошо! – добавил Коллин.

– …расстаться ненадолго,– продолжал Родольф,– дело в том, что завтра выходит в свет «Покрывало Ириды» – модный журнал, который издается под моей редакцией. Я должен прочесть корректуры, через час я вернусь.

– Черт возьми! – воскликнул Коллин.– Вы мне напомнили, что у меня сегодня урок, я занимаюсь с одним индийским принцем, который приехал в Париж с целью изучить здесь арабский язык.

– Дадите урок завтра,– решил Марсель.

– Нельзя! – ответил философ.– Принц должен мне заплатить сегодня же. Кроме того, признаюсь, день для меня будет потерян, если я не загляну к букинистам.

– Но ты вернешься? – спросил Шонар.

– Со скоростью стрелы, пущенной умелой рукой,– ответил философ, любитель причудливых образов.

И они с Родольфом удалились.

– А в самом деле,– проговорил Шонар, оставшись наедине с Марселем,– чем нежиться на ложе безделия, не отправиться ли мне на поиски золота, чтобы утолить алчность господина Бернара?

– Разве вы все-таки собираетесь отсюда уезжать? – с беспокойством спросил Марсель.

– Ну да! Поневоле приходится, раз у меня повестка от судебного исполнителя. Одного гербового сбора пять франков!

– А если уедете, то и мебель с собой заберете? – допытывался Марсель.

– Разумеется. Не оставлю ни одного волоска, как выражается господин Бернар.

– Черт возьми! Это мне не по душе. Ведь я снял вашу комнату с мебелью,– возразил Марсель.

– А! Вот оно что! – протянул Шонар.– Увы! – добавил он грустно,– у меня нет никакой надежды раздобыть семьдесят пять франков – ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшем будущем.

– Постойте! – воскликнул Марсель.– У меня идея!

– Какая?

– Дело обстоит так: юридически эта комната моя, раз я заплатил за нее за месяц вперед.

– Комната – ваша. Но мебель я увезу на законном основании, как только расплачусь. А если бы мог, то увез бы ее и незаконно,– сказал Шонар.

– Значит,– продолжал Марсель,– у вас есть мебель, но нет помещения, а у меня есть помещение, но нет мебели.

– Вот именно.

– Комната мне нравится,– сказал Марсель.

– Мне тоже нравится. Нравится как никогда,– сказал Шонар.

– Как когда?

– Как никогда. Кажется, ясно.

– Значит, все может устроиться, – продолжал Марсель.– Оставайтесь здесь, я предоставляю комнату, вы – мебель.

– А кто будет платить? – осведомился Шонар.

– Деньги у меня сейчас есть, значит платить буду я. За следующий месяц заплатите вы. Подумайте.

– Я не привык долго раздумывать, особенно когда мне делают приятное предложение. Согласен. Да и в самом деле, живопись и музыка – сестры.

– Двоюродные,– поправил Марсель.

В это время возвратились Коллин и Родольф,– они встретились у подъезда.

Марсель и Шонар сообщили им о своем союзе.

– Господа, угощаю всю компанию обедом,– воскликнул Родольф, у которого в жилетном кармане звякнули деньги.

– А я-то собирался предложить то же самое! – подхватил Коллин, вынимая из кармана золотой, который он затем вставил себе в глаз.– Мой принц дал мне червонец на покупку индусско-арабской грамматики, а мне удалось купить ее за шесть су!

– А я взял авансом тридцать франков у кассира «Покрывала Ириды», сославшись на то, что должен привить себе оспу,– заявил Родольф.

– Итак, сегодня день получек! – заметил Шонар.– Один только я ни при чем. Это прямо-таки унизительно.

– Как бы то ни было, повторяю свое предложение,– продолжал Родольф.

– А я свое,– подхватил Коллин.

– Что же, пусть жребий решит, кому из нас расплачиваться,– предложил Родольф.

– Нет,– воскликнул Шонар.– У меня другое предложение – куда лучше!

– А именно?

– Родольф пусть платит за обед, а Коллин – за ужин.

– Поистине Соломоново решение, – обрадовался философ.

– Это будет почище Камачовой свадьбы,– заключил Марсель.

Обед состоялся в провансальском ресторанчике на улице Дофин, который славился своими официантами и вином. На еду и возлияния особенно не налегали, принимая во внимание, что следовало оставить место для ужина.

Завязавшееся накануне знакомство Шонара с Коллином и Родольфом, а затем с Марселем приобрело еще более интимный характер. Каждый из молодых людей провозгласил свое кредо в области искусства, все четверо пришли к убеждению, что им присуще одинаковое мужества и одни и те же надежды. Беседуя и споря, они обнаружили, что у них общие вкусы, что все они владеют оружием шутки, которая забавляет, не нанося ран, что сердца их еще не остыли, живут благородными порывами и глубоко чувствуют красоту. Все четверо исходили из тех же отправных точек и стремились к той же цели, им казалось, что встреча их – не пустая прихоть случая, что, быть может, само провидение, неизменный покровитель отверженных, соединяет их руки и шепотом подсказывает им евангельскую истину, которая должна бы стать единственным законом человечества: «Помогайте ближним и любите друг друга».