Д.В.Ж.Д. 2035 - Степан Тё

      Я повернулся на крик. Ко мне бежал Тай - молодой, рослый помощник машиниста с осиной талией. Он вырос в анклаве и совсем не помнил первых лет ужаса после Катастрофы. Тех диких лет ломки, борьбы с ощущением, что старого мира уже не вернуть, что всегда и все будет по-другому. Для Тая, как всей молодёжи, появившийся в анклаве с рождения или с самых малых лет, существовал только мир подземелий и мир радиации, выше поверхности земли. Как и все молодые жители анклава парень был очень бледен, лишен солнечного загара. Но, как и все молодые жители анклава, Тай улыбался.

      - Чего тебе? - спросил я, нахмурившись, глядя на улыбчивую физиономию молокососа.

      Парень бодро кивнул на состав.

      - Василь Саныч, стрелки беспокоятся, что вагоны очень плотно подогнаны друг к другу и броня идёт без зазоров. Сможем ли мы поворачивать под углом? Говорят, ровной дороги не бывает.

      Я усмехнулся. Чёртовы умники! Вот оно, поколение долбоёбов, вместо учебников, читавших лишь автомат.

     - Размер листовой брони и узел сочленения листов рассчитан так, что состав способен, скажем так, играть, - спокойно ответил я инициативному пареньку, - поскольку листовое железо идёт внахлёст друг на друга, мы сможем поворачивать под небольшим углом без проблем. Согласен, ровной дороги не бывает. Но железная дорога как раз достаточно ровная, чтобы избегать крутых поворотов, резких спусков или подъемов, которые, кстати, мы заметим издалека, чтобы притормозить. Поскольку угол наклона возрастает постепенно, на небольшой скорости состав этого почти не заметит. И если бы ты спросил об этом у кого-то из технарей, а не у начальника экспедиции, думаю, тебе бы даже доходчивей объяснили.

     - Я…

     Ладно, ты молодец, что интересуешься! Активность и инициатива - отличные качества, особенно, для бойца.

     - Спасибо! - радостно ответил Тай, и я представил - понимает ли он полностью смысл слова «издалека», ведь для человека, никогда не видевшего горизонта, это понятие, должно быть, очень абстрактно. А вот Тай, по всей видимости, себя такими вопросами совершенно не нагружал. Отдав честь - Седых очень прилежно следил за подобными элементами «старой» субординации - молодой боец испарился, оставив меня наедине с бронепоездом и своими думами.

     * * *

      Последний сварочный аппарат потух ещё вчера и суета снабженцев, заполняющих вагоны полезным грузом, наконец, прекратилась. Весь цех пропах свежей краской и цветастый состав напоминал что-то старое - из далекого детства. Покрасили тем, что было. На складах оставалось не так много краски, еще годной на что-то кроме разложения на химические компоненты и вонь.

     В результате локомотив был выкрашен в строго-чёрный цвет, грозный, как хищный зверь. Однако дальше следовали синие, зелёные, красные и жёлтые вагоны… Предпоследний являлся оранжевым, а самый последний и вовсе пришлось покрасить розовым, за неимением другой краски.

     Практическая задача у окрашивания была проста - она должна была защитить вагоны и тягач от ржавчины. Снег и дождь, во всяком случае, пока не доберемся до Хабаровска, были нам не страшны.

     «Варяг», не смотря на цветастость, всё же выглядел здорово - устрашающе грозный для врагов, внушающий уважение друзьям, и чувство надёжности - нам, его создателям, жизнь которых, как ни странно, зависела сейчас от успеха этого коллективного «дитяти».

     Без зазоров и окон, «Варяг» растянулся по рельсам единой сплошной металлической сигарой. Гусеницей, чья толстошкурая «кожа» из листового железа казалась, покрыта шрамами нахлёстов, узлов и соединений, оспинами болтов, дюбелей, разного рода торчащих антеннок, закреплённых датчиков, и черт знает чего. Я знал, что все провода, короба системы вентиляции, кондиционирования и воздухоотчистки надёжно упрятаны под этой неровной шкурой. Вздумай, кто открыть огонь по поезду - от случайных пуль инженерные коммуникации надежно защищены. Гармонии и красоты во всей это симфонии разноцветного железа не наблюдалось, но главным для меня и моих инженеров был результат. И я готов был пожать руку каждому из моих техников, механиков и конструкторов - ставка «Варяга» должна была себя оправдать!

     Бронированная «юбка» поезда едва ли не касалась бетонного пола подземного цеха ТЧ. Лобовая броня на «таранном» вагоне, поставленном впереди локомотива, была усилена многократно. При условии целости рельс «Варяг», пожалуй, мог сносить со своего пути любые препятствия. А в случае, если «целое» полотно частично поросло кустарником и деревьями - срезать их по ходу движения, не делая остановок. Так же можно было справляться со льдом.

     Ехать, тем ни менее, мы собирались тихо и осторожно, по возможности, осматривая рельсы впереди себя. Вынуждали обстоятельства и полная неизвестность пути. Да и с топливом в виде дров и картонных коробок, развить очень большую скорость нам не светило. Уголь, по некоторому размышлению, я велел беречь и не пускать в топку в начале пути. Определенный запас «для бегства» у нас должен был оставаться.

     За чёрным тягачом следовал «модернизированный» тендер-вагон строго синего цвета, засыпанный углём по боковинам почти до потолка и закиданный всяким горящим барахлом. Как переходное звено между самозакупоривающимися тягачом и прочим составом, синий вагон не был открыт небу и в обычное время был герметично закрыт в отличие от простого тендера. В нём было всего одно окно в самом центре - одинокий двойной стеклопакет, добытый одним молодым рейдером, как «стеклянное чудо» - и этот вагон был самым тёмным из всех в дневное время суток. В ночное же здесь горела лишь одинокая лампа. Во всех прочих на вагон приходилось по две лампы. Для кочегара много света не нужно, решили конструктора.

     Второй фишкой вагона была его съёмная крыша. При первой же остановке в лесу для недопущения попадания возможной радиации в салон, тягач и основной состав закрывались, и крыша отъезжала в сторону, чтобы дровосеки могли спокойно накидывать сверху в вагон бревна или всё, что горит. При высоком уровне радиации технари отрезали тягач от состава, и добраться до него можно было, только обойдя весь состав. Но как же нам не хотелось возить что-то заражённое радиацией. Машинист с кочегаром - часть будущей семьи, а не отрезанные работники, с которыми только по рации и можно общаться.

     За синим вагоном с углём шли два светло-красных» вагона с оружием. Ящиками было заставлено всё до потолка, и они были хорошо укреплены, оставляя нам узкий проход в центре, как и в вагоне-тендере. Если прочие два вагона с оружием группа ещё могла как-то использовать, закончись у нас все патроны до последнего - что весьма сомнительно, так как вооружились мы до зубов - то эти два были неприкосновенны. Хоть строгай лук и стрелы, как сказал глава анклава капраз Руслан Тимофеевич, точи копья, но красные вагоны - табу. Иначе бартер не состоится, и цель экспедиции-поездки обречена на провал. Мы не можем привезти меньше двух вагонов оружия, иначе экспедиция будет выглядеть блёкло. А предстать неконкретными людьми перед хабаровчанами никто не хотел.

     За вагонами с оружием шёл зелёный вагон или первый жилой. Здесь я распределил женщин и учёных, медперсонал. Рядом с учёным и доктором находилась и моя лежанка. В соседнем с нами купе должны были спать машинист, помощник машиниста, ещё один «ботаник» и повар Алиса Грицко. Все прочие купе в этом вагоне - чисто женские. Всего в зелёном вагоне двадцать пять человек. Один человек либо не спит, либо дремлет в проходе, так как часть купе заставлена медикаментами, личными вещами, канистрами с водой, предметами первой необходимости, гигиены, личным оружием и прочим, прочим, прочим...

     Но вряд ли кто-то будет спать стоя, чаще всего я предпочёл бы держать этого человека на одной из двух турелях с автоматами, вареными, ввинченными в потолок жилых вагонов, выдвигаемых по нужде наружу. Дежурный в моем вагоне будет смотреть за окружающей обстановкой, охранять наш покой. Сменяемый часовой. Ночью состав двигаться не будет и запертые на все двери, мы будем ночевать чёрте где. Без окон везде, кроме самого паровоза. Наружу будут смотреть только часовые. Наши два «глаза».

     За зелёным жилым вагоном был голубой нежилой, так же заполненный от пола до потолка ящиками с оружием. Разве что были они закреплены не так плотно, как в красных вагонах. Похоже, что из оружия здесь лежали простые патроны. Седых особо не распространялся, то в ящиках.

     Следом шёл второй жилой вагон, внешне покрашенный в коричневый цвет. Здесь всецело расположилось мужское сообщество в количестве тридцати человек. Даже со всеми свободными купе для четверых мужиков лежанок не хватало. Кто-то добровольно-принудительно всегда должен был бодрствовать. За вычетом одного на «вышке»-автомате, ещё трое чем-то должны были себя занимать. Или валяться в спальниках по проходам.