Д.В.Ж.Д. 2035 - Степан Тё

     Молодые парни порой просто шли на самоубийство, прекрасно понимая, что количество людей не уменьшиться, а запасы провианта на складах неумолимо уменьшаются.

     Анклав, как изначально только под землей, так впоследствии и на поверхности, был не так широк, как хотелось бы. Десятка два квадратных километра общей площади, включающей в себя железнодорожный вокзал, морской порт, да несколько десятков близлежащих зданий и заводов, достроенных или соединённых между собой.

     На строительство на поверхности пошло всё от досок и тентов, до верёвок и самого откровенного хлама. Всё что угодно, лишь бы защита под землей держала потолок, а над землей сглаживала воздействие агрессивного солнца, что с изменившимися после Катастрофы облаками несло нам больше неприятностей, чем тепла и света. Ограждения хоть немного спасали нас от пронизывающих ветров, снежных бурь и порой даже холодных дождей.

     Были и весьма прочные металлоконструкции, да отлитые из бетона укрепления иначе снесло бы нас как первого поросенка в сказке про трёх поросят. В последние годы прочными бетонными плитами и кирпичным стенами с ограждениями из колючей проволоки был обнесён периметр анклава. Вышки и наблюдательные посты стояли как внутри периметра, так и за его пределами. Помимо безопасной зоны внутри анклава, ещё порядка десяти километров за пределами стен были всё теми же относительно-безопасными территориями для рейдеров.

     Солдаты с вышек прикрывали добытчиков, таскающих с мёртвого города всё мало-мальски пригодное для наших общих нужд. Заходить с каждым разом приходилось всё дальше и дальше. И пусть радиация уже не долбила как в первые годы - восточные ветра с Китая стали тише - и мест для жизни прибавилось, но пришёл новый риск - люди!

     Враги называли себя «свободными». Выжившие каким-то чудом группки, одиночки, небольшие семьи одичалых людей, что по большей степени превратились в бандитов и мародёров, нещадно терзавших наших добытчиков. Каждый выживал, как мог.

     Вся эта братия собралась вместе для выживания и начала тиранить анклав, устроив охоту на рейдеров. Порой нам приходиться выкупать своих людей, обменивая их жизни на продукты. А продукты медленно и верно подходили к концу и рейдерам снова приходилось идти в путь.

     Замкнутый круг, где огромную роль играла удача.

     «Летом», когда температура окружающей среды, несмотря на последствия ядерной зимы, приближается к нулю и начинал идти град или очень холодный дождь, откопать можно было больше. Зимой же работа рейдеров - сущий ад. Только не тот жаркий, подземный, с кипящими котлами и пылающими Гиенами, а скорее нордический, скандинавский - Нихель. Ледяное царство вечного холода. Народам, которые оказались не готовы к ядерной зиме, пришлось несладко.

      В подземельях анклава, конечно, теплее, чем снаружи. В сборочном цеху же,

     во что фактически превратился в прошлом железнодорожный вокзал со всеми уцелевшими рельсовыми путями, и того - жара. Наша местная кузня. Здесь куют металл люди, что сами словно из металла.

     Анклав создавался под началом военных и моряков. В первое время на территорию брали лишь специалистов: технарей, медиков, строителей, военспецов разно пошиба. Затем под крыло военных перешли профессиональные выживальщики, опытные добытчики, крепкие разнорабочие, и просто люди, которые за паёк и ощущения крыши над головой были готовы на многое. Простое ощущение безопасности значило для уставших людей нового мира больше, чем кто-то мог предполагать до Войны.

     Когда же желающих вступить в единственную в городе дисциплинированную организацию стало много, как и желающих урвать свой кусок от этой организации, мы и принялись возводить периметр. С тех пор он лишь неоднократно отодвигался, расширяя границу.

     Ещё около года ушло на то, чтобы принять в свои ряды оставшихся нормальных людей и отогнать от анклава тех, чей девиз был – «да здравствует, анархия!», и мы стали крупнейшей силой в городе.

     Большое количество людей на прокорме обернулось тем, что анклав стал остро нуждаться в провизии. И мы принялись предпринимать дальние рейды, сжигая на вездеходах бесценное топливо. Находить удавалось не много, но мы не отчаивались. Стоило опустить руки и только позволить себе быть слабым - всё, финиш.

     В конце концов, наша надежда нашла нас сама - на связь вышел другой крупный город на Дальнем Востоке. В прошлом седьмая столица России - Хабаровск. Ныне… кто знает?

     Хабаровский анклав не присылал официального представителя, но передал со сталкером сообщение, что готов принять крупную партию оружия в обмен на провизию. И мы возликовали! Вот оно - решение проблем!

     Естественно все силы нашего анклава были брошены на воплощение идеи, как добраться до «партнёра». И не просто добраться, клянча и моля о спасении, но с ценным грузом. Для равнозначного обмена. Этот мир не для слабых и жалких людей. Щадить никто не будет. Сделай сам, возьми сам, докажи, что ты чего-то стоишь. И без вариантов…

     Старая рухлядь, которой фактически являлся древний локомотив, покоившийся в НГЧ с начала минувшего, двадцатого века, постепенно сбрасывал с себя ржавчину и менял полусгнившее стальное нутро. Не имея в конце состава «двойника», который в случае чего мог заменить вышедший из строя ведущий локомотив, ставка экспедиции делалась на единственную тяговую машину. Поэтому, каждая ее деталь проверялась с невероятной тщательностью, ведь от качества сборки зависела, без малого, жизнь Анклава.

     До Катастрофы по линии Владивосток-Хабаровск ходили в основном новейшие атомовозы[2], а также устаревшие дизель-генераторные локомотивы[3], электровозы и автономные мотор-вагонки[4]. Однако монстр, пробужденный анклавом к жизни для первого рейса после гибели человечества - являлся, как ни странно, именно паровозом.

     Тому имелось почти бесконечное число причин.

     Электрические мотор-вагонные составы и тепловозы мы не могли использовать по понятным мотивам: электропитание на Линии было отключено вот уже десятки лет, а топлива для дизельного генератора в Анклаве осталось ничтожно мало. Собрать же атомный двигатель ручным способом с помощью кувалды и молотка было невозможно даже самым лучшим «Кулибиным». А значит, единственным, что оставалось доступным, - был паровоз. Удивительно, но по сравнению с более прогрессивными моделями тягачей, машина на паровой тяге имела множество преимуществ. В первую очередь - простоту.

     Вследствие относительной примитивности технических узлов и агрегатов, их широкой известности в широком кругу инженеров, воссоздать паросиловую установку совсем несложно. Элементарное машиностроительное и металлургическое оборудование, которого на судоремонтных заводах Владивостока сохранилось более чем достаточно, а также запасы запчастей, сталепроката и разнообразных материалов, законсервированных на складах военных заводов ТОФ[5], позволили менее чем за полгода изготовить паровой котел, сам парогенератор, систему реверса и множество вспомогательных устройств, часть из которых наши инженеры не дублировали по найденным в архивах чертежам, но ваяли по собственному проекту.

     Второй причиной для выбора паровоза в качестве движущей силы будущего бронепоезда была, как ни странно, высокая сила тяги при рывке с места. Известно, что из всех распространённых видов двигателей железнодорожных локомотивов единственно паровая машина способна неограниченно долго развивать максимальную силу тяги. Это значило, что наш паровоз способен быстро тронуться, что в условиях полной неизвестности, в которую отправлялся «поезд надежды» было условием не маловажным.

     Наконец, важнейшей причиной выбора паровоза была, выражаясь техническим языком, его «многотопливность» или - опять же технически - «топливная всеядность». Тепловозу нужна соляра. Атомоходу - урановые стержни. Электричке - поток электронов. И только паровоз способен двигаться на угле и дровах, торфе, мазуте, щепках, опилках, отходах почти всякого производства, макулатуре, зерновой шелухе, бракованном зерне, спирте, отработанном масле и даже сырых деревьях, срубленных в соседнем лесу взводом вооруженных автоматами дровосеков.

     При этом, как радостно заверяли меня механики, при определенных характеристиках парового котла, тяговые возможности парового локомотива существенно не снижались. КПД падало - безусловно, но идти и тянуть вагоны он был способен, даже если закидывать топку шапками и человеческими телами!

     Еще одной отличительной чертой парового локомотива была потрясающая надёжность. Как известно, срок гарантии для «обычного» паровоза ещё в начале двадцатого века устанавливался в сто лет! Ни одна из великолепных машин, разумеется, не прослужила так долго. Однако списывались паровозы не по причине износ, а по причине прогресса, который развивался быстрее, чем выходил из строя паровой агрегат. Основой для нашей работы послужил легендарный Ем-3927. Последний имперский паровоз с почти полуторавековой историей в год Армагеддона дремал на станции Владивосток, на вечной стоянке, в одном из локомотивных депо. Дремал, пока человеческий гений не превратил его в настоящего бронированного монстра.