Словно сон: сага о Хильде - Даниил Олегович Шварцман

и туго завязала. Дёрнув пару раз, она проверила на тугость узел и спокойно продолжила путь за удаляющимся светом.

Она потеряла счёт времени и не знала, идут ли они всего пару часов или пару суток. Ноги устали, бедро горело, и боль огненной стрелой пронзала всё тело. Внезапно её нога скользнула вперёд, и она, теряя равновесие, схватилась за стену, покрытую толстым слоем серо-бурой слизи. В отвращении отдёрнув свои руки, она вытерла их о свои и так грязные штаны. Этот запах – смрад гнили – исходил от этой самой слизи, которая облепила её сапоги, руки и теперь штаны. По запаху её было бы невозможно отличить от мертвеца. Тошнота от запаха, который усилился стократно, подступила к самому горлу.

Шаман будто не замечал его и спокойно босыми ногами шёл по этой слизи. Посмотрев на его ноги по лодыжку в слизи, она приставила ладонь тыльной стороной ко рту, сдерживая рвотные позывы.

– Коль тебе уже плохо от запаха, то как ты пройдёшь по рекам Хель? По мосту к вратам? В её чертоги? – спросил шаман своим хриплым голосом.

– Ты уже бывал в Хельхейме: как ты прошел через реки Гьёль и Лейп? – Хильда старалась отвлечь себя от смрада.

– Реки Гьёль и Лейп, – начал шаман свой рассказ. – Обе реки несут мертвецов к пасти Нитхога – дракона, что щёлкает их своими челюстями, высасывает трупные соки из реки, словно мёд. Гьёль несёт клятвопреступников, и лица их обращены кверху, а глаза их пусты, лишь белые глазные яблоки пристально наблюдают за тобой. Ты этого не видишь, но прекрасно чувствуешь их проклятый взгляд на себе. Лейп несёт воров – они плывут брюхом вниз. За их преступление им полагается позор – и река Лейп наполнена им, воспоминаниями, которых никогда и не было. Гьёль насылает сны покойникам об их клятвопреступлениях, и глумится река над ними за их злодеяния, за их лживый язык.

Всем мертвецам в Гьёли снится кошмар о том, как вырывают их язык за нарушенное слово. Они испытывают боль вновь и вновь, пока челюсти Нитхога не раскрошат их. – Они свернули на развилке туннелей налево, откуда пахло жжёным мясом. – Река бежит с востока, полная кинжалов и мечей, через долины ядов. Имя ей – Слит. Лязг мечей, что разрубили невиновных и несчастных, сопровождается криками обречённых на вечные муки душ, что сгинули от сего оружия.

Нет, эти пещеры точно живые – Хильда только что видела, как из стены вытянулась костлявая чёрная рука. Ей не казалось, и она не бредила – туннель, по которому они шли, назывался Огненный мор, что само по себе вызывало насторожённость. Стало светлее, словно откуда-то выкатилась огромная горящая бочка китового жира и осветила туннель впереди. Тут её взору предстал ужас, который скрывала пещера: обожжённые лица с обугленными носами, чёрными губами; кривые, тонкие руки, покрытые сажей и красными ожогами, тянулись к ним и усердно старались ухватить шамана и Хильду, но были слишком далеко. Хильда издала истошный крик, когда одной руке удалось схватить её за косу. Шаман обернулся, но из-за отсутствия зрения точно не понял, где Хильда и по какой причине она кричит. Меч лязгнул, и что-то свалилось на землю – эта была рука, которая держала Хильду.

– Куда ты меня привёл? – испуганно спросила воительница. Дрожь пробежала по её телу.

– Нора к Хельхейму, – тихо ответил шаман. – Она живая, и души тех, кто не обрёл места в Хель, находят упокоение здесь. Я говорил Хави, что ветер недобрый, что-то бурлит… Что-то худое, раз покойные встревожены живыми.

– Ты должен мне сказать: что происходит? О чём тебе поведал ветер? – Хильда подошла к нему ближе и настойчиво посмотрела в его слепые глаза, и он почувствовал её взгляд.

– Нависло зло над миром людей, и великаны в Мюспельхейме готовят свою хоругвь. Ётуны заточили мечи и секиры, их щиты свежи и готовы в битве быть расколотыми. Мировой Змей пробудился и вскоре потопит мир людской своим ядом. Век меча наступил, люди бьются за последние клочки земли, братья предали друг друга. Не осталось ни одного человека, верного другому. Ты хочешь знать, что мне сказал ветер? – Шаман кусал губу, и в его голосе бушевал страх.

– Конец богов? – спросила Хильда.

– Конец всего и каждого, – шаман понурил голову. – Рагнарок!

Хильда понимала, что времени у неё осталось очень мало до того, как Хель соберёт всех умерших и поведет их к Асгарду. Если она не успеет добраться туда вовремя, то всякая надежда на спасение её мужа будет утеряна. Кто, как не он, будет достоин биться плечом к плечу с Асами.

– Мы должны поспешить! – крикнула Хильда и ринулась на свет, который лился где-то далеко в пещере.

Шаман поплёлся за ней, полностью проигнорировав её призыв ускориться.

Светилась не бочка с жиром, а огромный костер, поленья для которого заменили телами людей: они двигались и издавали мычание, будто неистовая боль стала для них привычной. Их глаза, залитые красными кровяными потёками, смотрели на Хильду, и каждый лежащий у края костра тянул к ней свои горящие, обугленные руки. Их кожа была чёрной и отливала красным, как угли. Пара мелких ручонок торчала и отчаянно пыталась схватиться за что-нибудь. Маленькие, полностью сгоревшие до костей пальчики были направлены на Хильду. Пламя коптило крышу пещеры, а горело оно без какого-либо дыма. Страх взял своё, Хильда вынула меч из ножен и настороженно принялась обходить костёр.

– Девять снов, – прозвучало откуда-то. Она мотала головой, шаман так и не появился, и паника начала овладевать ею. Пусть ей и удалось стать великой воительницей и слово о ней не будет забыто, о её подвигах на поле битвы, но тут она наблюдала за истинной болью каждого человека, и их взгляды передавали все страдания. Моральный дух её падал с каждым взглядом на мучеников.

– Девять снов, – прозвучало вновь.

– Кто здесь? – держа меч перед собой, спросила Хильда. – Покажись!

– Я тут, – прошептал ей знакомый голос. – Не оглядывайся, ибо меня здесь ты не найдёшь.

– Скалли? – жалостно простонала Хильда. – Это ты, любовь моя? – слёзы покатились по её щекам.

– Не давай эмоциям овладеть тобой, – спокойным тоном говорил голос. – Ты выбрала путь, уже с которого нельзя свернуть. Я буду здесь, когда ты почувствуешь, что нуждаешься во мне.

– Скалли, стой! – кричала Хильда гаснущему голосу. – Прошу, не бросай меня здесь, мне страшно!

– Вспомни девять снов, вспомни их. Вообрази их у себя в голове, – нежно шептал голос.

– Я не хочу! Эти сны – кошмары! Прошу, скажи мне, что делать! – Хильда упала на колени и подпёрла мешочек к своему лбу. Слёзы капали на грязную ткань с запёкшейся кровью.

– Путь в Хельхейм лежит через боль, – голос был тёплый, родной, мягкий. – Чтобы