Тропой памяти - Людмила Евгеньевна Пельгасова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спать хотелось страшно. Веки сами закрывались, точно засыпанные песком. Сон слетел прочь лишь когда не плацу появился хитромордый орк, судя по нашивкам — полутысячник. За его спиной не приличном расстоянии маячили еще три каких-то фигуры.
«Хасса, дун-дзаннарт-арк-кхан![13]» — громыхнуло над площадью. Эхо заметалось, ударяясь о каменную кладку древних стен дозорной башни, некогда носившей имя Минас-Итил, отзвуками давно умолкших голосов рассыпалось в сером стылом воздухе. Полутысячник произнес недолгую, но скучную речь, поминутно вставляя слово «Харт’ан». В целом было неплохо, если б не постоянное упоминание Владыки. А так — звучало слишком лицемерно для того, чтобы вызывать подъем патриотических чувств. Но сегодня фантазия иссякла даже у самых закоренелых остряков: недосып плохо влияет на чувство юмора. Никто так и не успел придумать какой-нибудь едкий комментарий, ибо вводная речь закончилась. К вящей радости личного состава, полутысячник, наконец, перешел к изложению фактов. Голос его, утратив завывательно-торжественные интонации, зазвучал сухо и буднично, и кое-кто даже начал внимательно слушать.
— Итак, целью операции является разведка бродов. Для этого вперед высылаются три отряда по десять душ. Остальные, под началом дзаннарт-кхан Тхаруга обеспечивают прикрытие и непосредственного участия в операции не принимают. Их задача — по первому же сигналу от разведгруппы, немедленно прийти на помощь. Помните — будет лучше если обойдется вашего, дзаннарт-кхан, участия, ибо это означает провал. В открытые бои не ввязываться, действовать с максимальной осторожностью… ясно? Не слышу!
Удовлетворенно выслушав ответный рев сотни глоток, полутысячник продолжил:
— Отлично. Теперь по поводу организации. Командование разведгруппами поручаю…
Шара замерла, ловя каждое слово. Ну-ка, ну-ка…кому это из сослуживцев выпала такая честь? Радбуг, небось… ну… может, Уфтхак. Но вместо этого…
Полутысячник развернулся боком к строю. По его знаку три загадочные фигуры приблизились, чеканя шаг.
— Ни хрена себе! — шепнул Хаграр, вытаращив глаза. — Это че еще за уроды? Не хочу я…
— Вот тебя только спросить забыли… — орчиха предостерегающе наступила возмущенному соседу на носок сапога: заткнись, мол.
— Состав групп определяете сами, как сочтете нужным, — пояснил полутысячник новоиспеченным командирам. — С боевыми задачами разберетесь на месте. У меня все. Личному составу и командирам подойти к каптенармусу, получить все необходимое, да поживее… Свободны!
Начался нудный процесс сортировки. Моргульцы дело свое, кажется, знали, поэтому народ отбирали на редкость придирчиво. Без излишней спешки они прогуливались вдоль строя, вглядываясь в непроницаемо-постные лица. И только после тщательного осмотра либо переходили к следующему, либо раздавалось негромкое «Ты. Шаг вперед». Один из назначенных полутысячником остановился напротив Шары, разглядывая девушку с недоумением и легкой презрительной гримасой. «Обидеться, что ли?» — подумала Шара, но вовремя вспомнила, что она — уже не в родном стойбище, и здесь глаз перед женщинами опускать не принято. Особенно перед женщинами с такой оригинальной внешностью… да уж! «Думает, поди, какого роду-племени эта уродина и какого хрена здесь оказалась», — улыбнулась про себя орчиха.
Моргулец сделал Тхаругу знак подойти, и что-то негромко спросил у приблизившегося сотника. Выслушав ответ, еще раз смерил взглядом стоящую перед ним орчиху. Скосил глаз на Тхаруга. Тот с непроницаемым видом кивнул, и новый командир, помолчав, бросил ставшее привычным: «Ты. Шаг вперед».
Вскоре отряды были набраны. Шара не без сожаления отметила, что оказалась с друзьями в разных десятках. Хаграр…Ранхур-маленький и… стоп! Все верно: по одному стрелку в группе. Что ж, с мечтами о хорошей компании, кажется, придется попрощаться… Впрочем, времени на грусть вскоре не осталось: длинная очередь к низкому окошечку и голос десятника, нудно зачитывающего номера блях, к лирическим раздумьям не располагали вовсе. Вместе со всеми орчиха ждала своего череда…
Свертки серой кожи один за другим ложились в протянутые руки; получившие снаряжение тотчас отходили, выстраиваясь вдоль стены, дабы не мешать прочим, место у окошка немедленно занимал следующий… и так до конца.
— Так. Всем смотреть сюда! — рявкнул один из десятников, растягивая горловину мешка, только что выданного кому-то из бойцов.
— Это — он извлек на свет маленькую, не больше кулака кожаную флягу, — Оригхаш[14]. Выдается каждому. Это, — в высоко поднятой руке тускло блеснула железная фляга побольше — таингур. Выдается три штуки на отряд, но горелка — одна, потому беречь как зеницу ока. Так… с этим сами разберетесь, это бинты и тому подобное… Да, вот еще — в темных пальцах десятника возник крошечный флакончик обожженной глины, залитый смолой. — В каждой аптечке находится вот это. Гохар[15]. Одна доза. Без нужды не применять, ясно? Никаких разбитых лбов и потянутых связок, это средство на самый крайний случай… Время действия — два часа, то есть как раз на то, чтобы успеть либо зашить рану, либо доползти до своих.
— А че, наличие лекаря уставом боевой службы не предусмотрено? — съязвил Хаграр и на всякий случай, спрятался за соседа. Громила Уфтхак, увы, остался в группе прикрытия, поэтому парень, еще не успевший внести в стиль общения с начальством соответствующие изменения, не на шутку струхнул, когда два дюжих молодца-соседа попросту вытолкнули его вперед, не желая исполнять функции живого щита.
Новый десятник не стал, подобно Тхаругу, хвататься за кнут. Но презрительно-сумрачный взгляд и без того был способен вбить в землю по пояс.
— Я вообще смотрю: тут у некоторых серьезные пробелы в образовании. Это я как раз про устав, родной! — пояснил моргулец, издевательски глядя на Хаграра. — Придется заняться… А что до лекаря: мы идем на разведку, а не в бой, так что напороться на меч иль стрелу схлопотать можно только по собственной дурости, понял? Короче, обойдешься как-нибудь — и он демонстративно встряхнул пузырек.
— Вот еще сразу, насчет гохара, — вмешался еще один из моргульских десятников. — У каждого в запасе ровно столько, сколько можно. Не вздумайте отдать свою порцию воющему от боли раненому товарищу, у которого истекло время действия зелья. Засуньте свою жалость себе в зад, потому как не доведет до добра. Одна доза снимает боль, вторая — убивает. Без нужды не применять, флакон вскрыть
