Русский человек войны - Валерий Геннадьевич Шмаев

– Так отогрелся бы на меляке, ноги размял. Ты вон как лихо на волнах катаешься. Там согреться не мог?

Смешной этот Залётчик. Я что, Дядя Стёпа? Хотя да. Они же там никогда не были. Солдаты – самые невезучие люди на заставах. Море под боком, а даже маскхалат расстегнуть нельзя. Всё время об этом забываю.

– Размялся… Отогрелся… Были бы ноги четыре с половиной метра, отогрелся бы влёгкую. Шестая песчаная банка только называется меляком. Там глубина – четыре с половиной метра, а не как здесь, по колено. Мелко только по сравнению с глубинами в шесть, восемь и девять метров. Там как раз отрядные сетки стоят. В тех местах кормятся крупный сазан и осётр.

Разделся быстро, сложив снаряжение и костюм на ласты. Закапываясь в песок, поймал оценивающий взгляд сержанта. Вот то-то. Понятно тебе теперь, почему ты у меня ствол автомата вырвать не смог? Побегай с нами на зарядку с утяжелителями в любое время года, да походи со мной на тренировки по самбо. Сам так будешь выглядеть.

Долбодон ушастый! Вплотную ко мне подошёл, автомат к спине приставил. Был бы я нарушителем, ты бы уже с прадедушкой на том свете разговаривал. Залётчик это только после удара по яйцам понял. В том году он у меня макиварой работал, пока не поумнел. Башкой бутылку забодал, потом яйцами – кулак. Ну и что, что мне было пятнадцать лет, а ему – восемнадцать? Так и в школу я с шести лет пошел, а всем по семь было. Пара фингалов, синее ухо да прикушенный язык – и всем скучно стало до меня докапываться. Меня дед учил сначала бить, а потом спрашивать, чего им всем от меня надо.

– Зачем тебя туда носило-то? – все никак не мог угомониться Залётчик.

Скучно ему. С сержантом не поговоришь. Он только из учебки, что располагается в Сумгаите, а уже сержант. Прыщ на ровном месте!

Залётчик – рядовой, но он всё здесь знает, а сержанта ещё учить и учить. Именно поэтому сержант пляж при пионерлагере охраняет. От него что на заставе, что на маршрутах, что в секретах толку чуть, от Залётчика и то больше.

– Да ракушки там красивые. Они только за шестым меляком водятся, а сюда их не приносит. Пока их до берега волнами догонит, они в песок превращаются – хрупкие.

В это время сержант вспомнил, что он «командир на лихом коне», и отозвал моего собеседника. Вот и ладушки, нашим проще. Я пока погреюсь. Закопался в песок и отключился, как оказалось, на пару часов. Даже поспал немного, пригревшись.

Ракушки я пообещал полковнику Ткаченко. У него жена и две девочки-погодки, а ракушки действительно необычайно красивые. На диковинных бабочек похожи, когда раскрыты. Их ещё и раскрывать надо уметь.

Пока моллюски, в них обитающие, живы, ракушку раскрыть невозможно, только створки поломаешь. Ракушку с ещё живым моллюском надо положить на солнцепёк и ждать, когда они сами раскроются. Умирая, моллюск раскрывает створки раковины на сто восемьдесят градусов, и раковина становится похожа на диковинную бабочку.

На Каспии вообще очень мало красивых ракушек. Мне попадались только два вида, и водятся они далеко не везде, а только на глубине пять и семь метров. Одна из колоний этих моллюсков расположилась на камнях как раз напротив заставы, чуть левее сеток, стоящих на глубине восемь метров. Я потому-то туда и плавал. Так ракушки проще найти.

Кстати, в сетке сидит пара приличных осетров. Надо сказать на заставе, чтобы сняли, пока они не протухли. В отличие от той же кефали и сазанов, осетры долго живут в сетях, но не неделями же.

Сеть стоит на глубине, и этот шторм её не тронул, хотя и затащил в сетку здоровое бревно. Просмоленное. На шпалу похожее, только короче и гвозди там какие-то. Похоже, его штормом со старого пирса в Астаре оторвало. Давно его таскает, раз на такую глубину занесло. Заколебутся погранцы это бревно вытаскивать. Помогу, конечно же. В первый раз, что ли?

На заставу мне всё равно идти. Баллон акваланга я там заряжаю, там же и скину всё остальное снаряжение, а домой меня на «уазике» забросят. Тоже не в первый раз, заодно и нарзана наберут – родник прямо у нас за огородом.

Смешно. В Москве такой нарзан в бутылках продают, а здесь им коров совхозных поят. Питьевая вода только на очень большой глубине, и не у всех колодцы дают чистую воду. На заставе понятно – скважина, но простая вода – это не лечебный, воняющий тухлыми яйцами нарзан.

Старший прапорщик Анатолий Синёнько на всю заставу наберёт. На пару дней хватит с запасом, а потом я опять акваланг заряжать заскочу. Или Синень-кб? А! Разница какая? Всё равно этого степенного украинца все за глаза только Синим зовут. Только я по имени-отчеству или «товарищ старший прапорщик» – патронами-то на складе заставы он ведает.

Пока я грелся на солнышке, ветер почти прекратился и поменял направление. Теперь он дул вдоль линии прибоя. Шторм утихал, и хотя волны ещё грохотали на меляках, до берега добегали лишь редкие обессиленные валы, утратившие свою силу и былое величие. Уже завтра пионеры смогут купаться, а послезавтра установится полный штиль.

Громкий плач привлёк моё внимание. Стоя у самой кромки прибоя, рыдала невысокая худенькая девчонка с длинными чёрными волосами, но на неё никто не обращал внимания.

Вот за это я не люблю пионервожатых: у них детёныш надрывается, а им весь остальной выводок бы не растерять. Пришлось выбираться из тёплого кокона и подходить к девочке.

– Чего ревёшь, ребёнок? – спросил грубовато. Ну не умею я с ними разговаривать. С маленькими такими.

– Тапочек потеря-я-ла. Мне мама подари-и-ла, а волна утащи-и-ла-а… – проканючил детеныш, опять срываясь в безнадёжный плач.

«Блин. И что теперь делать? Да ладно! В первый раз, что ли?»

– Не реви. А то мы с тобой тапочек не найдём. Помогай давай. Ты где стояла?

Времени вроде прошло немного. Шанс ещё есть.

– Зде-е-есь! – даже притопнула ногой девочка, моментально перестав рыдать и с поразительной детской надеждой уставившись на меня.

Сориентировался я мгновенно. Минута прошла? Полторы? Две? Метра полтора, наверное. Сместившись влево на два метра, я шагнул прямо в прибой и опустился на корточки, засунув руки в воду по плечи. Пару раз меня накрывало с головой, но я всё шарил ладонями под наметённым обратной волной валом песка.

«Неужели ошибся в расстоянии? Но нет. Вот он».

Шлёпанец нашёлся там, где я его искал, но показывать всем свою находку было рано. Прокачал легкие, глядя на набегающую большую волну, и, поднырнув под нее, опустился на дно, неспешно смещаясь вдоль берега и перебирая