Русский человек войны - Валерий Геннадьевич Шмаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всё. Хватит. Терпеть больше нет сил.
– Убери руки. – Мой голос прозвучал неожиданно громко и надтреснуто.
Девчонка отдернула ладошки и тут же залилась слезами.
– Простите, господин. Не говорите хозяину. Меня накажут, господин… – Девчонка забилась в угол непривычно широкой кровати. Рыдания сотрясали узенькие плечи. Русые волосы растрепались по худеньким лопаткам.
– Кто ты? Как тебя зовут? – Это был не мой голос, не мои руки, не моё тело. Только маленький диверсант становился всё больше и крепче помимо моей воли, и я ничего не мог с собой поделать.
– Лейла! – Голос у девчонки тонкий и дрожащий. Она была на грани истерики.
– А настоящее? – Надо же, Лейла. Лена с местечковым колоритом.
Девчонка была необычайно красива. Правильные черты лица, тоненькая шея, небольшая, очень красивая грудь с торчащими сосками, узенькая талия, потрясающие ноги с аккуратными ступнями и маленькими пальчиками.
– Лина, – чуть слышно прошептала девчонка.
Казалось, она совсем ребенок, занесённый в этот кошмар. Маленький обнажённый ребёнок. Мне вдруг дико захотелось к ней прикоснуться. Я вдруг вспомнил, что вчера она делала мне укол. Значит, медсестра? Девятнадцать лет? Старше?
Ренделл с удовольствием смотрел на театр одной актрисы. Талантливая девочка. Жаль будет уничтожать такой талант. Всего час они щебечут ни о чём, а информация скапливается. Уже есть что докладывать боссу.
За этот час Ренделл узнал о русском больше, чем за весь предыдущий год. Пусть пощебечут. Тем страшнее для русского солдата будет следующий шаг. Или он сам этой девчонке голову отрежет, или ему кишки на шею намотают, сбросив ещё живого русского в сточную канаву в назидание остальным пленным.
Обратив внимание на эту девчонку, русский подписал ей смертный приговор. Не сейчас, понятно, а через недельку, когда солдат окрепнет.
«Надо будет выдернуть эту “Наташку” к себе на несколько часов перед её смертью. Она чертовски хороша в постели. Вот и русский это сейчас оценит».
Ренделл приглушил динамики. Всё равно аппаратура запишет каждый звук.
…Информация скапливалась не у одного Ренделла. Уже год я изучаю его, его босса и всю структуру секретной базы. С руководителем отдела видеоконтроля Майком Ренделлом мы никогда не встречались. Он практически всё время сидит в специальном блоке казематов около мониторов камер видеонаблюдения и никогда не общается с пленными лично.
Нас гнобят специально обученные люди. Хотя людьми я бы их не назвал. Палачи, скорее. Но и они, и охрана, и проходящие мимо меня «духи» говорят друг с другом и постоянно выдают огромное количество самой разнообразной, не связанной друг с другом информации. Надо только внимательно слушать, запоминать и анализировать разрозненные факты.
Никто даже не догадывается о том, что я знаю английский, испанский, азербайджанский, пушту и дари. Языки мне всегда давались легко. Азербайджанский язык я освоил вместе с русским ещё в раннем детстве. Сначала у меня не было русских приятелей, и играл я с детьми соседа азербайджанца, а они совсем не говорили по-русски.
Даже уехав в Москву, я не забросил азербайджанский язык, так как в нашем подъезде жил азербайджанец Аликпер. С его старшим сыном мы учились в одной школе, правда в параллельных классах, но вместе ходили на тренировки. В те годы азербайджанцев в Москве почти не было.
Английский учил со второго класса. В нашей коммуналке жила преподаватель английского языка одного из институтов Москвы. Повезло. Интересно было нам обоим. Испанский взял вторым языком по совету преподавателя в Суворовском. Пушту учил со второго курса в военном училище. С базовым азербайджанским и слегка талышским пушту пошёл легко – родственный язык. Дари принялся осваивать в 101-й диверсионной разведшколе, в которую меня пригласили сразу после военного училища.
Это была знаменитая в узких кругах диверсионная школа, в которой в самом начале Великой Отечественной войны училась Зоя Космодемьянская, а после войны преподавал Илья Старинов. Её курсанты Лесной школой называли. Традиционно сделали мне предложение, от которого не отказываются. Да я и не собирался – таким, как я, подобные предложения делают только один раз в жизни.
Поступил я на ускоренный факультет специальных операций, всё же у меня уже было профильное образование. Учили в высшей разведывательной школе первого главного управления КГБ на совесть. Особенно мне нравились спецдисциплины: разведывательное искусство, информационная работа, страноведение, основы дипломатической службы, политические науки, обнаружение наружного наблюдения и уход от него, а также многое другое. Закончил почти с отличием. Потом три месяца провёл в учебном центре в Термезе, где проходил адаптацию к жаркому климату и учился выживать в нём, а уж языковой практики в последние годы у меня было с избытком.
Зря местные «духи» считают охрану базы «зелёными беретами». К официальным «зелёным беретам» они никакого отношения не имеют. «Дикие гуси». Наёмники. Полный европейский интернационал. Ирландец, швед, два норвежца, три испанца, немцы, австрийцы, семеро непонятных негров, португалец и ещё какой-то сброд. Нет только индусов, Пакистанцев и индонезийцев. В общем, правильно. Их троих рядом поставить – стрельба моментально начнётся.
Шестеро американцев есть, но они держатся обособленно, охраняют вход в отдельный каземат крепости и с пленными не общаются. В этом каземате располагаются изолированно расположенный блок спецсвязи, медицинские и хирургические палаты, а также комплекс звукозаписывающей аппаратуры и аппаратуры видеонаблюдения, которым руководит американец Майк Ренделл. Все, кто живёт и работает в этом отдельном каземате, практически не выходят из него.
Наши охранники попроще и за своими языками совсем не следят. Именно так мне почти удалось бежать. Почти. Как оказалось, убежать отсюда невозможно. Узкая долина, зажатая непроходимыми горами, переходит в длинное ущелье.
В долине помимо нашей базы находится учебный центр нескольких крупных отрядов моджахедов. Иногда здесь собирается несколько тысяч человек. Редко. Обычно живут не более трёхсот инструкторов, проповедников и другого различного сброда, которому в Афганистане уже делать нечего. Их иногда используют в различных разовых акциях.
Из базы только одна дорога, а патронов у часовых не было, и только в ущелье я понял, что меня развели как щенка, спровоцировав мой побег.
Зажали меня прямо на выходе из ущелья. Охоту устроили облавную, с двух сторон. Проверяли каждый камень, и спрятаться мне не удалось. Увидев густую цепь безоружных загонщиков, идущих мне навстречу, я понял, что меня не хотят убивать, и напоследок оторвался от всей широты своей души. Убивать меня на самом деле не стали, хотя и наваляли трындюлей по полной программе, а потом уже в который раз подвесили на местную дыбу.
Майкопфф действительно умная скотина. Зачем я ему нужен, я так и не понял. И зачем ему вообще советские пленные, если Советский Союз развалился? Эту невероятную поначалу информацию я тоже получил от охранников. Придётся сдаваться.
