Хазарский оборотень. Роман - Игорь Костюченко

– А у ромеев? – спросил Радомер.

– Говорили, не меньше десяти тысяч воинов, но это вряд ли. Вечером совершили мы тризну по братьям, погибшим с честью. Разожгли огромные костры и принесли жертвы Одину. Светлый бог услышал своих внуков. Я сам возложил на костёр тело Давыда.

– А что же тот самый «огонь греческий» захватить не пытались?

– Князь Святослав отправил меня с отрядом за помощью к воеводе Свенельду. Мы ночью на лодках прошли по мелководью, добрались до драккара, спрятанного в тихом месте. На нём и ушли на север. Путь был непростой, нас преследовали. Но печенеги не смогли остановить моих воинов. Нам удалось пробиться к Киеву, а потом и к Полоцку.

Ставр устал стоять у окна большого боярского зала, присел и быстро заснул. Проснулся он от лая сторожевых собак, которые озлились на пьяных варягов, вышедших во двор и затянувших свою дикую песню. Ставр схватил несколько поленьев и сунул в костёр. Пламя рвануло в черное небо, осыпав юношу снопом огненных искр.

На крыльце княжеского терема появились Валент и Дробн. Ключник призвал дворовых людей. Когда те собрались, Дробн стал бросать им из большой корзины остатки с княжеского стола.

Ставр смотрел на дворовых людей, на собак и на поющих викингов. Он вспоминал рассказ, услышанный в боярской горнице. Ему хотелось быть таким же, как эти ратники, побывать в тех местах, где они были. Только сомневался Ставр, сможет ли он стать воином, сможет ли убить человека, пусть и врага. Одно дело проливать кровь зверя на охоте. Другое – рубить или колоть людскую живую плоть, обиталище душ.

После песни варяги затеяли игру: начали метать свои топоры в столб, что стоял недалеко от забора. Почти никто из них не промахнулся. Сторожевые собаки притихли.

Радомер и Агмунд прогуливались у костра, за которым следил Ставр. Из-за шума, учиненного захмелевшими от столетних медов варягами, многое из разговора Ставр не услышал. Варяг продолжал свой рассказ.

– Пока искали Свенельда, голодали. Серебряную полугривну приходилось платить за мёрзлую конскую голову, вместо мяса варили в котлах ремни от щитов.

– Жаль, что твоя дружина ходила воевать против этих ромеев, – сказал Радомер. – После вашего ухода пришлось мне свой двор укрепить, да и не одному в Полоцке. Торговые люди терпят большие убытки. На дорогах лихие люди появились и не только там. Следят по берегам Двины, где какой купец пристанет, так ночью подкрадутся да порешат. Ко мне не лезут, знают, есть охрана. Видал моих мечников? Да, ныне в городе неспокойно – и старшина ворчит, и чёрный люд пробует норов показать. Двоих купцов убили недавно. Тати всё добро забрали. Городу крепкая рука нужна. Кто силён, тот и прав.

– Всякому княжеству нужен твёрдый правитель, а Полоцкое заслуживает его больше остальных, – тихо сказал Агмунд, приблизившись к Радомеру. – Княгиня Предслава больна, власть уже почти выпала из её рук, а сыновья её слабы для княжения, неразумны. Ты можешь стать князем Полоцким, Радомер.

Не первый год они так сиживали за столом да распивали мёд и давно научились понимать друг друга без слов, хватало только взгляда. Радомер внимательно посмотрел на варяга.

– У княгини дружина. А у меня несколько десятков мечников, – глухо сказал Радомер.

– Будешь сомневаться, власть не возьмёшь. Есть мои викинги, а ещё гонец ожидается с важными вестями, – тихо ответил Агмунд. – К тебе гонец, боярин.

– От кого?

– От воеводы Свенельда. Он настоящий владыка. Мудрый, могущественный, сильный. Ему и подчиниться не зазорно. Свенельд думал о тебе, будущем князе Полоцка.

Речи сильных мужей показались Ставру уж слишком страшными. Агмунд и Радомер стояли в стороне от пылавшего костра. Они не видели юнца, притаившегося за кучей поленьев. Ставр медленно отполз в тень стены терема. Агмунд и боярин не могли теперь заметить его. Он нырнул в бурьян и пополз, стараясь как можно быстрее выбраться на задний двор. Там он был в безопасности.

Добравшись до низкого строения, сложенного из массивных дубовых колод, Ставр перевел дух. Озноб бил его, не попадал зуб на зуб. Он косился на проем в стене, за которым раздавались зычные голоса варягов, блестело пламя костра, и не мог прийти в себя.

Вдруг чья-то рука легка не его плечо. Ставр вздрогнул. Рядом стоял Дробн. Он оглядывался на поварню, у которой торчал высокий шест колодца. Дробн поставил перед Ставром небольшую корзинку, скинул холстинку. Ставр увидел добрый кусок медвежатины и пирожки с капустой.

– Давай Ставр, ешь. У боярина сегодня вкусная еда, – сказал Дробн, – чего смотришь?

– Со стола стянул или грек дал? – недоверчиво спросил Ставр.

– От него разве что костей дождёшься.

Дробн пластал ножом большие ломти мяса и воровато оглядывался по сторонам.

– Повар боярский расщедрился – Ждан. Стянешь тут. Нынче Валент особо приглядывает за челядью, взять с боярского стола – всё равно как украсть у самого боярина. Тут кнутом не отделаешься. Чтоб его Перун убил.

– Кого? Боярина? – спросил Ставр.

– Зачем боярина? – удивился Дробн. – Хапугу этого толстого, грека.

– Ну да, была бы забота Перуну, ключника прибить…

Они молча жевали мясо вприкуску с пирожками. Слегка насытившись, Дробн сказал самому себе:

– Подпалил немного Ждан медвежатинку. На стол боярский такое мясо не подал бы. Ты медведя живого в лесу видел, а, Ставр?

– Доводилось, и не раз. Я ж там вырос.

– Страшен?

– Медведь – хозяин леса, чаща – его вотчина. Одним ударом перебьет хребет туру, вырвет рёбра или снесет голову. Человеку с ним сладить тяжко, но можно. Отец мой – Боян-бортник, даже договариваться с ними умел. Только, знаешь, в лесу живут исчадия и пострашнее медведя.

– Мне в лесу боязно, – тихо сказал Дробн. – Давеча Онфим сказывал, на Воловьем озере нечисто. Там звери страшнее медведя бывают. Вот не знаю, правда ли? Нет?

– Правда. Лес там чудной…

– Тебе откуда знать?

– От отца. Он говорил, что создал Воловье озеро бог леса Святобор. Лес там растёт до самого неба. Однажды батюшка мой шёл мимо озера через чащу. Поднялся по тропе на поляну и видит: деревья вековые повалены, будто кто палицей снёс. Не человек.

– Так это Стрибог прогневался, да и переломал лес, слыхал я про такое.

– Идет дальше, видит на холме, среди сваленных сосен, большой белый камень, а в нём чаша выдолблена. Ощупал батюшка его, глядь, на одной стороне вроде как лицо человека вырезано. Стал отец из чаши сор выметать, а тут из лесу не то звериный вой, не то человеческий вопль, не то дикий, страшный смех.

– Так он в тот лес с голыми руками пошёл? – удивился Дробн.

– Нож у него был. Да только руки онемели от того вопля. Потом в лесу всё снова стихло. Он прошёл ещё несколько шагов, пока…

– Что? Не томи!

– … не нашёл среди бурелома голень человечью. Испугался, огляделся, чует отец: глядит на него кто-то. Ноги сами понесли его прочь. Говорил, мол, бегу и слышу, что кто-то гонится. Оборачивался отец много раз – никого.

– Да кто ж то был, Ставрушка? Так и не узнал отец твой?

– Не узнал. Да вестимо – кто. Оборотень.

Дробн замахал в страхе руками.

– Чур, чур меня. Напугал, окаянный. На ночь глядя. Тьфу, чтоб пропал…

– Эй, пошевеливайтесь, ворота заприте, глядите мне! – раздался у поварни голос боярского эконома. Дробн подхватил корзинку и поспешно убежал.

Ставр забился в заросли бурьяна, придвинулся к стене бани, прикорнул. На сытое брюхо дрема не заставила себя ждать.

После третьих петухов на подворье Радомера все спали. Викинги – в большом зале, сторожа у ворот, дворовые люди у амбаров и клетей. Ставр спал под стеной боярской бани. Снился ему вековой лес, сосны в котором стояли так тесно, будто пешие воины в шеренгах, сомкнув червленые щиты, выставив длинные сверкающие копья.

Летняя ночь была короткой. Тишину, воцарившуюся в граде, иногда разрывал собачий лай да пение петухов. Не спали только сторожа у костра на подворье Радомера, перед наглухо запертыми воротами.

В полдень на боярское подворье приехали Доман и Онфим. Из конюшни принять коня Домана вышел Ставр. Привязав коня к столбу, Онфим повел кормить свору ловчих псов.

– С чем приехал, Доман? – весело спросил Ставр. – Что такой хмурый?

– Неудачная охота. Гоняли зайцев по полям у Черной речки, без толку. Все из-за твоего оборотня, перебил мне удачу, – нехотя ответил Доман, оставаясь в седле. – А у нас кто, чьи это лошади?

– Варяжский воевода Агмунд с сестрой и своими людьми, да жрец Светозар.

– С сестрой. Видал её? Хороша ли?

– Больно спесивая.

– Ничего, с сыном боярина смирной будет, – твёрдо сказал Доман.

– Легко хвалиться, легко и свалиться, – весело проговорил Ставр. Он заметил, как из терема спускается по высокой лестнице Элин в сопровождении жреца Светозара. Сестра варяга пристально смотрела в сторону конюшни. Светозар что-то нашептывал ей. Доман тоже посмотрел туда, куда и Ставр, обернулся к Элин. Ветер ворошил мех барса на плече девы. Элин гордо продолжила путь, скривив тонкие губы. Светлая коса ее была красиво уложена, алое платье удивительно шло к её тонкому бледному лицу.