Рингильда - Идалия Аничкова

Каждый маленький паж, которого приводили к нему на обучение в замок, спрашивал своего товарища:

— Заметил ли ты его лицо? Оно запечатлелось в моей памяти; к нему влечет какая-то притягательная сила. В его чертах сквозит его редкая душа, его духовная красота, и среди самой блестящей знати он кажется месяцем среди звезд, рассеянных по небу в темную ночь.

Пажи сравнивали его с Богом света, Бальдером, о красоте и доброте которого повествовали древнегерманские саги.

При въезде именитых гостей в замок началась суета; некоторые слуги спускались бегом с лестницы замка и начали снимать с гостей оружие, а также взяли и их лошадей.

Владелец замка первый слез с лошади и предложил руку герцогу Эриху, который оперся правою рукою на его руку. Остальные графы и герцоги следовали за ними. Хозяин дома ввел гостей в зал чести, на каменном полу которого красовался ковер; на нем были рассеяны живые цветы и зеленые ветки. Двери, ниши и стены были завешаны коврами; запах цветов распространялся по всем комнатам.

Изящно выпиленные канделябры, в которых горели восковые свечи, освещали зал. Посредине стоял большой дубовый стол, а вокруг него скамейки, покрытые коврами, и одно шелковое кресло с балдахином для хозяина дома или самого почетного его гостя.

Стол был покрыт узорчатою скатертью. Перед почетным местом был поставлен серебряный сосуд для питья, имеющий форму корабля и наполненный вином. Снасти его были сделаны так, что перед питьем снимались. У каждого прибора лежали нож и ложка; вилки совсем отсутствовали в то время.

На столе были расставлены металлические кувшины с вином, чаши с крышками, солонки, на которых находились латинские надписи, напоминающие пирующим, что «сытый не должен забывать голодного» и другие. Когда все гости уселись за столь, вошли пажи и внесли кувшины с водой. На шеях их были накинуты полотенца, и когда все умыли себе руки, слуги внесли жареного оленя; вторым блюдом следовал жареный кабан и птицы.

Альберт и Генрих обходила гостей и наливали им в кубки вино. Вместо десерта были поданы яблоки, гранаты и финики.

Во время пиршества играла музыка, состоящая из десяти музыкантов на гуслях, лютне и арфах.

В конце обеда каждый из присутствующих пропел песнь.

Пиршество закончилось играми и турнирами молодежи, на свежем воздухе.

Герцог Эрих и его приближенные собрались на совет в соседнюю с залой комнату и, сидя за столом, начали составлять план нового сражения.

Герцог обратился ко всем вельможам с речью, в которой сказал, что неприятельское войско превосходит их своею численностью и что союзниками графа Генриха Шверинского состоят герцог Альберт Саксонский со всеми землями, взятыми им в лен, и город Любек, который отдал свои права герцогу Альберту.

— Но мы надеемся на лучший состав своей рати, — продолжал он, — и на предводителей ее, которые все герои.

Подняв кубок вина, герцог провозгласил тост за своих храбрых воинов, на что все присутствующие на совете ответили громким и неумолкаемым: «Hoch! да здравствует Дания и ее король»!

Когда все гости вновь уселись за стол, герцог Эрих продолжал:

— После завтра мы двинемся в Голштинию. Я думаю, что сражение должно произойти близь деревни Борнговед; там расположится наше войско; неприятель, вероятно, остановится там же.

— Я буду командовать правым крылом, — продолжал он, — в центре нашего войска выступит мой отец, Вольдемар II Победитель. Предводителем левого крыла должен быть герцог Оттон фон Люнебург. Рыцарь dominus Эйлард примкнет со своею ратью к войску старого короля. Ему я вверяю жизнь моего дорогого родителя.

Все вельможи изъявили герцогу свою готовность выступить в бой в означенное им время.

Когда совещание кончилось и был составлен план сражения, хозяин дома снова пригласил своих гостей в ужину. Осушив с ними последний кубок вина, он проводил герцога.

Замок, в котором только что окончился пир, снова затих. Загремели цепи, сняли подъемные мосты, караул обошел стену, прозвучали сигнальные трубы, шамбелан вышел в залу и хозяину дома передал связку больших ключей.

Все живущие в замке разошлись по своим комнатам. Один владелец его не мог и думать о сне.

Когда все стихло, он вышел в галерею своих предков близь капеллы замка. Там пустые рыцарские латы и шлемы изображали давно умерших героев; каждый стоял прислоненный к стене с пикой в руке, один на лошади, другой пеший, с саблей на боку или секирой, прикрепленной сзади к седлу. Все эти рыцари занимали свои места, были безмолвны и не подавали никаких признаков жизни. Это было родословное древо, собрание сфинксов, окончивших свое земное существование, призраки давно минувших дней.

За галереей стеклянная дверь часовни пропускала свет, исходящий из алтаря, перед иконой которого горела серебряная лампада. Это был чудотворный образ, вывезенный из заграницы. Вельможа преклонил перед ним колени и молился в ней Богу.

После молитвы он вышел из часовни и спустился по гранитным ступенькам лестницы, находившейся близь его спальня. Миновав сад, открыл ключом потаенную дверь ограды и очутился на большой дороге. Он шел по направлению к морю, которое находилось вблизи его замка; оттуда доносился гул бушевавших волн. Рыцарь сел на скалу, прислушиваясь к шуму волн и, глядя на море, вспомнил о своей жене, которую схоронил несколько лет тому назад, и о своем маленьком сыне, находящемся в Вестфалии, далеко за этим синим морем. Глубокая тоска напала на его сердце.

Небо было ясно; все звезды выступили на небесный горизонта; виднелись семь звезд Большой Медведицы, Лев, Дева и Регул.

Полярная звезда показывала бесспорную точку небесного свода. Луна выступила на горизонт с своим красным диском, Марс сиял между Поллуксом и Регулом, Сатурн на юго-западе.

Вельможа задумчиво смотрел на эти мириады светил и думал: «Которая из них звезда моей судьбы? Она не может считаться из самых счастливых! Какая-то зловещая волшебница наделила меня жребием страдания, и вот я всю жизнь страдаю, не смотря на почести и славу, которые меня окружают.

Как бы хотелось мне, — размышлял рыцарь, — вернуть моему Королю-Победителю все то, чем владел он еще так недавно на верху своей славы и чего лишился с того времени, когда граф Генрих Шверинский коварством захватил его в плен во время охоты. Голштиния отпала от Дании, и в течении двухлетнего плена короля все пришло в брожение а хаос. Мельнское поражение еще памятно нам! Мой друг, герцог Альберт фон Орламюнде, предпринял поход для освобождения короля, попавшегося в плен; тогда мы также потеряли Гамбург и Любек. Теперь король собирается смыть это бесчестие и отомстить графу Генриху Шверинскому за свое оскорбление». Рыцарь не замечая времени, погрузился в крепкую думу; он размышлял о шансах нового сражения и, зная местоположение Борнговеда, составлял план атаки.