Рингильда - Идалия Аничкова

Я была еще совсем маленькой девочкой, Эльза рассказывала мне, что эльфы живут вблизи старых деревьев, что они носят зеленые воздушные одеяния, как листья, и что не все люди их видят. Летом эти маленькие духи живут под землей и выходят на поверхность ее только в лунные ночи, тогда они летают около нас и веют на нас прохладный воздух тихой летней ночи.

У них есть своя королева, у которой много власти. Люди, которых она не любит, погибают от отчаяния, жизнь их не весела. Эти люди никогда не видят эльфов. В день Всех Святых эльфы покидают свои земные жилища и улетают в далекие страны, где солнце светит ярко, и где им тепло и привольно.

Я им отвечала: «Маленькие эльфы, я еще земли не знаю; хочу еще пожить и видеть все прекрасное на земле; хочу видеть своего брата рыцарем, и ездить к нему в гости в рыцарский замок». Потом мне снилось, что эльфы исчезали и что в ветвях старого дуба рыцарь сидит на коне в шлеме и латах, что его сын везет ему навстречу свою невесту. И один и другой окружены ратью. Все это ясно видно в качающихся ветвях деревьев, а вдали на песчаной горке стоит хрустальный гроб Зигфрида, окруженный сосновыми деревьями. Не правда ли, там было хорошо? — спросил ребенок.

— Да, конечно, — ответил, смеясь, отец Хрисанф.

— Как бы мне хотелось когда-нибудь видеть рыцарский замок и жить в нем, — мечтала Рингильда. — Расскажи мне, отец, что делает там мой Альберт?

Отец Хрисанф улыбнулся и, желая рассеять грустные мысли ребенка, принялся занимать его рассказом.

— Когда твоя мать умерла, я поместил тебя у своей сестры Эльзы, а брата твоего свез в замок. Рыцарь, хозяин этого замка, заменил ему отца. Твой брат живет в этом замке с семилетнего возраста. Его учили там чтению, письму, языкам латинскому и другим. Теперь Альберту шестнадцать лет. Его обучают верховой езде, плаванью, стрельбе из лука и военным упражнениям с мечом, щитом и пикой. Он также изучает искусство благородной охоты с гончими собаками, участвует в турнирах и, в случае войны, должен следовать за своим рыцарем. Если на войне он окажется верен своей службе, то его посвятят в сан рыцаря.

— А как посвящают в рыцари? — спросила Рингильда.

— Это большая церемония, — отвечал отец Хрисанф. — Сперва совершается краткое богослужение, во время которого священник освящает меч у алтаря; юноша приносит присягу, что он будет верен законам рыцарского звания, будет служить Богу и церкви, будет послушным подчиненным своего господина, уважительным с благородными женщинами, опорою вдов и сирот и справедливым во всех своих действиях. После этой присяги юноша становится на колени с опущенною головою перед своим господином, который ударяет его по шее мечем в память усвоенных им правил чести, мужества и отваги. Тогда знатнейший из князей края опоясывает вновь посвящаемого мечем. Это-то и есть главный знак посвящения в рыцарское звание. Празднество оканчивается турниром, в котором новопосвященный должен показать свою ловкость и отвагу.

— Счастливый Альберт! — сказала Рингильда. — А монастырь, в который ты меня ведешь, похож на рыцарский замок?

— Монастырь также замок, но не рыцарский. Там обучают детей молитвам, пению, музыке и изящным работам.

— Ты мне говорил, что игуменья монастыря герцогиня?

— Да, Рингильда, она племянница нашего короля; там ты увидишь весь двор, архиепископа, герцогов, рыцарей и герцогинь, которые часто навещают игуменью.

— Неужели, — сказала девочка, — я увижу этих герцогинь, которым Эльза и я вышивала такие богатые платья.

Отдохнув два часа под тенью ветвистой липы, монах и ребенок снова отправились в путь. Солнце садилось за лес, и воздух стал свежее. Вскоре показалась башня монастырской церкви с ее высокой остроконечной крышей. Вид этой каменной глыбы не особенно хорошо подействовал на ребенка.

«Крепкие стены, — думала девочка, — отсюда не убежишь!»

— Присядем еще немного на травку, — просила монаха Рингильда. — Дай отдохнуть! Платьице мое смялось, и рубашка уже не так свежа. Как же я буду представляться герцогине?

— Как только мы придем в монастырь, я тебя сведу к канониссе Кунигунде. Там тебе принесут монастырское платье, а это я снесу домой и отдам Эльзе.

— Я боюсь герцогини! — сказала Рингильда.

— Она очень добрая и образованная женщина. Ее не надо бояться.

— А если я буду очень скучать по тебе и Эльзе, ты меня возьмешь домой? — спросил ребенок.

— Конечно, — ответил ей отец Хрисанф.

— Ну, так пойдем, если идти надо, — сказала Рингильда и гораздо бодрее стала идти рядом с отцом Хрисанфом.

Приближаясь к монастырю, монах, в свою очередь, испытывал душевное волнение и не мог выговорить ни слова. Ему жаль было расстаться с девушкой.

— Я обещал ее матери, что она будет образованною, и теперь должен исполнить ее волю, — плохо утешал себя отец Хрисанф.

Монастырь, в который отец Хрисанф привел Рингильду, казался скорее маленьким двором, находящимся в постоянном сообщении с двором короля, а равно с Германиею и Римом. Все вельможи, возвратившиеся из далеких стран, навещали герцогиню. Дети, находящиеся в монастыре, постоянно слышали рассказы о тех геройских подвигах, которые рыцари совершали во время крестовых походов, и в их воображении носились образы этих героев, которых все уважали за храбрость и отвагу. Временно находившиеся в монастыре дочери сановников и герцогини королевской крови собирались по вечерам на паперти церкви, которая выходила в сад, и рассказывали друг другу героические германские саги. Рингильда незаметно пробиралась к ним и, прислонившись к колонне, жадно слушала их рассказы.

Каждый день по утрам монахини обучали детей чтению и письму латинскими буквами, по азбуке, введенной в Дании королем Вольдемаром II (runenalphabet).

По вечерам монахини читали им рассказы о святых отцах, деяния апостолов, легенды о святых; из них самыми поэтичными были легенда о святом Себастиане и сочинения скальда Эйнара Скуласона. Дания отличалась своими медицинскими знаниями, и в то время женщины должны были иметь понятие о врачебной науке (они ухаживали за больными и ранеными) и собирать в лесах врачебные травы.

Девушки, воспитывавшиеся в монастыре, обучались рукоделиям, изготовляли изящные одежды для двора и вышивали знамена для войск и церковные орнаменты. Рингильда, привыкшая к этим работам с детства, стала вскоре одною из самых лучших золотошвеек. Самолюбивая девушка редко резвилась в обществе, своих подруг, да и вообще воспитанниц редко выпускали на свежий воздух. Им позволялось гулять в саду, окруженном высокою каменною стеною. Рингильда, вспоминая привольную жизнь в деревне, где глазам ее представлялся обширный небесный свод, на котором ночью горели мириады ясных огней, не могла примириться с каменною стеною, окружавшею маленькое пространство монастырского сада.