Он бы не успел - Илья Борисович Пряхин

еще разобраться надо. Я через забор лез, мне прыгать надо было, опора была нужна». По мере дальнейших рассуждений картина произошедшего далекой дождливой ночью в Лужниках неуклонно менялась, становилась не такой драматичной, как представлялась все эти годы. В какой-то момент Андрею показалось, что бармен заинтересованно на него поглядывает, он подумал, что возможно, начал разговаривать вслух, и эта мысль не смутила его. Бармен наверняка хороший парень, он, конечно, в горы не ходит, зато точно знает, что когда за тобой гоняться озверевшие охранники, для спасения годятся любые способы. Все становилось хорошо: Тоха бы не успел все равно, в зале за столиками сидели прекрасные, все понимающие и никого не осуждающие люди, а он сейчас вернется к гостям, оставив этому симпатичному бармену щедрые чаевые, сядет рядом со Светиком, обнимет ее. Светик у него – просто золото, но про Лужники он ей все равно никогда не расскажет. И тестю не расскажет, и гостям, никому.

– Андрюха, ты куда пропал? Ты чего тут делаешь? Э, брат, да ты, я смотрю, в говно. Ты чего, Андрюха, охренел? Тебя там Светка ищет.

– Вот что, Вов, давай его пока в туалет отведем, водой холодной умоем, может, хоть чуток в себя придет. Давай-давай, слезай с табуретки, Вовик, поддержи его за другую руку. Ну, Андрюха, ну ты отмочил! Как перед Светкой таким покажешься?

Он запомнил заплаканные глаза Светы и растерянный, ничего не понимающий взгляд тестя, горестное лицо матери и хмурые лица друзей. И свистящий шепот новоиспеченной тещи: «А не поторопилась ли ты, дочка?».

Скандальная история, вначале поставившая под угрозу еще не успевшую начаться семейную жизнь, все-таки оказалась замята и серьезных последствий не имела. Про свой конфуз на свадьбе Андрей вспоминал редко, да и история с Тохой после этого случая почти не тревожила память.

4

Метель стихла окончательно, и за стеклами ресторанного окна было видно, как быстро оживает, будто измаявшись от долгого безделья огромный аэродром. Широкие автобусы вальяжно отваливали от аэровокзала и, неторопливо подобравшись к самолетным трапам, исторгали из себя плотные толпы пассажиров; маленькие, словно игрушечные трактора тянули за собой длинные сцепки тележек с багажом; шустрые манипуляторы, похожие на щупальца сказочного монстра, деловито сновали над плоскостями крыльев, обливая их противообледенителем.

На столе вокруг почти пустой бутылки водки стояли тарелки с остатками обильного ужина. Антон, заметно осоловевший от выпивки и непривычно сытной закуски, расслаблено развалился в кресле, глядя на друга все с той же чуть насмешливой полуулыбкой.

– А чего у тебя?.., – Андрей сделал неопределенное движение рукой в сторону своего лица.

– С глазом-то? – догадался Антон. – Да тогда же, в дежурке охраны на Ярмарке и окривел. Осерчали они тогда сильно, часа два, наверно, обрабатывали всем, что под руку подвернется. Информация у них была, что что-то готовится, командиры им заранее хвоста накрутили. Чтобы, мол, смотрели в оба. Ну а они, видишь, все равно проморгали павильон. Так что я потом, считай, десять лет с повязкой черной ходил, пока человек добрый не встретился – дал деньжат, вот мне такую зачетную стекляшку и соорудили.

Антон говорил спокойно, без надрыва, он ни на что не жаловался и никого не упрекал. Он просто вспоминал дела давно прошедших дней.

– А как же милиция? Милицию-то вызывали?

– Милиция?! – Антон хлопнул себя по колену, комично задрал голову вверх, изображая хохот. – Ты, Андрюха, я смотрю, хорошо успел те времена позабыть. Ты много милиции помнишь на Луже или Ярмарке? Вокруг, у метро особенно – это да, там они своего не упускали. А на Луже свои хозяева и законы свои. Пожарные приехали, быстренько сварганили акт о замыкании проводки – и привет, разбирайтесь, товарищи бандиты, со своими проблемами сами.

Антон нагнулся к столу, плеснул себе остатки водки, залпом выпил, пальцами достал из тарелки с соленьями дольку огурца, смачно закусил и вновь откинулся на спинку.

– А с тобой-то что потом? С тобой что было?

Андрей заметил, что ни трезвый в начале разговора, ни изрядно выпивший сейчас, Антон не слишком склонен рассказывать о своей жизни. Да и сам он, видя, в каком состоянии находится его друг и, совсем не ожидая услышать веселую историю со счастливым концом, не хотел знать подробностей, тем не менее, продолжал расспрашивать Антона с каким-то мазохистским упорством.

– А что со мной? – неохотно сказал Антон. – Меня, типа, в аренду сдали.

– В смысле – в аренду? – опешил Андрей.

– В прямом. Как бить притомились, заявили, что, мол, товара я спалил на двести штук зелени, грохнуть меня, конечно, надо, но прибытка им от этого никакого не будет. Один, помню, пошутил еще, что зря глаз попортили – товар в некондиции получился. Ну, и сдали меня кому-то из своих, чтобы, значит, должок отрабатывал. Так и сказали: пока не окочуришься, будешь на нас пахать. Ну, с годик я под Тулой где-то горбатился, на разливочном производстве. Водку паленую гнали в коровнике бывшем. Потом покупатели приехали – а я тогда молодой был, самый здоровый из всего бомжатника, – перекупили меня, к фермеру определили, в Краснодарский край. Там-то жизнь чуток получше была – тепло, да и харч не в пример сытнее. Глядели там не так строго, драпануть легче было, заскучал я чего-то, да и ломанулся на вольные хлеба. Потом долго по стране болтало, все больше по Сибири, шабашил понемногу, даже золотишко помыть пришлось. Так что, много чего было, не упомнить всего. Не люблю я это – помнить.

– Ладно, а сейчас ты как? Где живешь, чем занимаешься?

– О-о, – довольно протянул Тоха, явно обрадованный сменой темы, – сейчас у меня вообще все нормалек. Наскитался вволю, теперь вот осел, живу, можно сказать, как человек. Баба тут одна подвернулась, не молодая, понятно, на сла-аденькая такая, – он мечтательно причмокнул губами, – а главное – жалостливая. Оно и понятно: одной-то куковать не сладко, поди. Ну, пожалела, пустила меня к себе, а потом как-то свыклись мы. Короче, у себя прописала, вахтером на завод свой устроила. Живем с ней хорошо, хотя, все бывает, конечно. Вчера вот с аванса посидели с корешами, черт его знает, чего пили, только очнулся я в бытовке, в карманах пусто, аванса как не бывало. Домой притащился – моя не пускает, иди, говорит, к тем, с кем все деньги пропил. А я, как водится, сюда, в аэропорт. Мы живем тут рядом, и завод рядом, я сюда в моменты, так сказать, семейных неурядиц заруливаю иногда отоспаться. Ну, ничего – она у меня отходчивая. Покантуюсь