Он бы не успел - Илья Борисович Пряхин

через три дома, неуклюже наврав собственным родным о том, что с Антоном они рассорились, после чего друг уехал в неизвестном направлении, возможно подавшись на северные заработки, о которых давно говорил, Андрей ушел служить.

Шли месяцы, страх перед возможными преследователями постепенно притуплялся, и события той осенней ночи, отдаляясь по времени, выглядели уже не столь драматично, реже приходили во сне, становились все более размытыми, будто случились с кем-то другим. Андрей служил уже второй год, когда мать написала ему, что родители Антона инициировали объявление сына в федеральный розыск. Скучающий следователь в отделении снял с них показания, обещал информировать в случае появления новостей и с тех пор ни разу не объявился. Был человек, уехал в Москву на заработки и не вернулся – обычное дело. Прочитав письмо, Андрей сам удивился тому, насколько мало оно его взволновало.

Вернувшись из армии, Андрей предпринял пару осторожных попыток найти Антона, или хоть что-то узнать о его судьбе, но действовал робко, особой настойчивости не проявлял, и все закончилось ничем.

Потом он весьма успешно приучал себя не вспоминать о том позорном инциденте, чувства вины и стыда постепенно притуплялись, и в какой-то момент он вдруг понял, что почти не помнит лица своего некогда лучшего друга.

Однако жизнь показала, что не вспоминать – не значит забыть, и любое малозначительное событие, чьи-то слова, сказанные совсем по другому поводу, любая случайная ассоциация способны мгновенно воскресить в памяти все: и лестницу, тяжело отваливающуюся от забора, и Тоху, беспомощно падающего прямо в руки преследователя, и даже смрадную гарь пылающего павильона. Произошло все, как водится, в самый неподходящий момент…

…Женился Андрей в тридцать пять лет. Его второй приезд в столицу оказался значительно удачней первого, и к моменту собственной свадьбы он, давно «оформивший» себе заочное высшее образование, старательно делал карьеру в крупной промышленной компании.

Накануне торжества из Мичуринска приехала мать, Андрей встретил ее на вокзале, принял тяжеленные баулы с закатанными в банки деревенскими деликатесами, долго размещал их в багажнике. По дороге мать, радующаяся встрече с сыном, ни на минуту не умолкая, делилась нехитрыми провинциальными новостями, а когда уже подъезжали к дому, вдруг стала серьезной, грустно вздохнула.

– Антошки-то Григорьева мать совсем плохая стала – беда просто. Пока отец жив был, еще держалась вроде, а как помер он два года назад, так совсем сдала. Сначала ходить почти перестала, соседи ей как-то помогали, дай Бог им здоровья, продукты носили, ну а потом, говорят, умом тронулась, узнавать всех перестала. В общем, забрали ее в богадельню. Тяжело, небось, помирать-то так – одной совсем. Антошка, знаешь ведь, единственный был у них.

Она помолчала, вновь тяжело вздохнула и с горечью добавила:

– Понесло же вас тогда, оболтусов несмышленых, в Москву эту. Ума бы хоть набрались сначала. Ну, а уж поехали – так держались бы вместе, двоим-то всяко проще. Рассорились, разбежались… Так ведь и сгинул Антоха, исчез, будто и не было его никогда. Мать-то ждала, пока в разуме была, говорят, все Антошку вспоминала.

Свадьбу справляли на следующий день в небольшом, но претендующем на помпезность ресторане на окраине Москвы, сняв в нем банкетный зал на пятьдесят человек. В самый разгар торжества из-за стола для произнесения тоста поднялся отец невесты – высокий поджарый мужчина – доктор технических наук, инженер-ракетчик, альпинист с многолетним стажем, автор нескольких книг о восхождениях в Гималаях.

– Друзья! – начал он уверенным, хорошо поставленным голосом и гул разговоров за столом быстро стих. – Признаюсь вам откровенно: последние несколько лет, когда моя Светланка превращалась из очаровательной девочки в прекрасную девушку, которую вы видите сейчас перед собой, я все время ждал этого дня и, признаюсь, ждал с тревогой. Да-да, с тревогой. Потому что, вы знаете, я яростный противник всех этих новомодных течений: эмансипация, равные возможности, гендерное равенство и прочая, понимаешь, толерантность. Я человек старой закалки, воспитанный в другие времена и в других условиях. Поэтому, когда я видел, какой нежный цветок расцветает в нашей семье, я мечтал только об одном: чтобы в один прекрасный момент рядом с моей дочерью оказался настоящий мужчина, мужчина, каким он должен быть в моем, возможно, устаревшем и немодном сейчас представлении. И сегодня я счастлив, потому что вижу рядом со Светланкой именно такого мужчину. Некоторые из присутствующих здесь знают: я через многое прошел, в разных ситуациях побывал, разных людей встречал. Скажу без скромности: я вижу человека с первого взгляда. Когда я смотрю на человека, я всегда задаю себе вопрос: пошел бы я с ним в горы? Так вот: Андрей – это мужчина, с которым я бы в горы пошел. Я чувствую, что он никогда не предаст ни друга, ни, тем более, жены своей. Я чувствую, что у моей Светланки появилось надежное плечо, на которое она всегда сможет опереться. А значит: все у них будет прекрасно.

Выпили, как положено, проорали «Горько!», недружным хором долго отсчитывали продолжительность поцелуя молодоженов. Когда тамада вновь переключил на себя внимание гостей, и про молодых на время забыли, Андрей взял стоящую неподалеку бутылку водки и щедро плеснул себе в бокал, из которого только что пил шампанское. Молча выпил, не глядя ткнул вилкой в ближайшую тарелку с салатом. Света покосилась на него чуть удивленно, но без тревоги и ничего не сказала. А еще через несколько минут, когда общее веселье шло своим чередом, некоторые гости потянулись размяться на танцпол, невеста в сторонке счастливо щебетала о чем-то с подругами, Андрей тяжело поднялся и направился к дверям, ведущим в общий зал ресторана. На его уход никто не обратил внимания, тем более, что путь к туалетам так же вел через общий зал и этими дверями периодически пользовались многие.

Андрей подошел к барной стойке, уселся на высокий табурет.

– Водки. Двести. Безо льда.

Бармен, привыкший на своей работе ничему не удивляться, невозмутимо подал новому клиенту высокий слегка запотевший стакан. Андрей сделал большой глоток, чуть поморщившись, поставил стакан на стойку, машинально обвел зал пустым невидящим взглядом.

«Пошел бы он со мной в горы. С первого взгляда. Ну и молодец. И я бы пошел с собой в горы. А Тоха сам виноват, он все равно бы не успел. И вообще, не хотел – не ходил бы со мной. Поперся, будто я без него не справился бы, потом еще сам тормозить начал. Хрен ли он, спрашивается, сзади бежал, бежал бы первым – я бы охранникам достался».

– Водку повторите.

«И вообще, толкнул я тогда лестницу, или не толкнул –