Он бы не успел - Илья Борисович Пряхин

– Тоха – ты?!

– О, узнал, наконец! Вот и ладненько. А я тебя еще в зале срисовал. Все решал: подойти – не подойти. Потом увидел, куда ты направился, ну и подумал, что грех такой случай упускать. Здесь помаячил, все надеялся – узнаешь, позовешь. А тут эти докопались…

Не отрывая потрясенного взгляда от сидящего перед ним человека, Андрей вдруг понял, что их столик стал центром внимания для половины ресторана, – боковым зрением он отмечал повернутые в их сторону лица посетителей, застывшие за спиной Тохи фигуры официантки и бармена. Его никогда не смущало внимание посторонних, ему даже нравились публичные выступления на презентациях и корпоративах, но сейчас Андрей испытал неожиданно сильное желание оказаться как можно дальше от всех этих людей, которых он видит в первый и последний раз; его почти физически мучили эти любопытные взгляды; он чувствовал, как начинают гореть сначала уши, а потом и все лицо; он понимал, что густо краснеет на виду у всех и от этого терялся и злился на себя еще больше. А с другой стороны столика за ним понимающе, с чуть заметной насмешкой наблюдали глаза старого друга. Нет, не глаза – глаз. Андрей только теперь понял, что с самой первой секунды поразило его в этом лице, наполовину скрытом многодневной седой щетиной и испещренном ранними морщинами. Левый глаз Тохи, внешне почти неотличимый от правого, выглядел мертвым, – он невидяще таращился в пустоту, и вокруг темного зрачка плясали отблески сверкающей гирлянды.

Едва отойдя от первого шока, еще не поняв, что нужно говорить и как вести себя дальше, Андрей стал сглаживать напряженную и двусмысленную ситуацию.

– Все нормально, – поспешно и чуть ли не заискивающе обратился он к бармену. – Это приятель мой. Не признал, знаете ли. Все хорошо – я оплачу ужин. Дайте, пожалуйста, меню, – вымученная улыбка официантке, – и минут через пять подойдите, мы сделаем заказ.

Он поднял руки ладонями вверх, как бы извиняясь перед посетителями за доставленное беспокойство; он взял меню, раскрыл его, закрыл снова, пододвинул в сторону Антона; он был как-то мелочно суетлив сейчас, сам понимал это, но ничего не мог с собой поделать. И когда официантка в сопровождении что-то недовольно бормочущего бармена, отошла от столика, когда за соседними столами возобновились прерванные разговоры, и послышалось привычное позвякивание посуды, Андрей испытал огромное облегчение.

Все это время Тоха по-прежнему внимательно разглядывал его с легкой полуулыбкой на губах. Потом взял меню, открыл его на первой странице.

– Ну, Андрюха, ты уж не обижайся, разорю тебя маленько. Сам понимаешь, не каждый день такие встречи случаются. Так что, начнем мы, конечно, с бухла. Та-ак, что у нас тут?..

2

– Антоха, ну чего ты жмешься? – азартно убеждал Андрей, стараясь не повышать голос и то и дело воровато оглядываясь по сторонам. – Говорю тебе: дело верное. Рамиз серьезный чувак, просто так болтать не станет. Там и делов то максимум на две-три минуты, я все прикинул: перелезли забор, до павильона бегом секунд двадцать, отметались – и обратно. Павильон то ведь двадцать четвертый, как будто специально выбирали – для нашего дела удобней всего расположен. Сам посуди: угловой, охрана на другом конце территории, уходить удобно через насыпь.

– Удобно. Если товарняк не пойдет, – мрачно буркнул Тоха.

– Если-если, – передразнил Андрюха, – если всего бояться, можно до самой старости телеги с товаром катать – вот это я точно знаю. Под лежачий камень портвейн не течет. А тут – такой шанс! Ты только подумай, – он подался вперед, наклонившись над столом, и еще больше понизил голос, – две минуты стремной работы – и пять штук зелени! А потом знаешь чего делать будем? На бухло и девок бабки такие проматывать не станем, мы с тобой, Тоха, дело свое откроем. Свое, понимаешь ты, дурья башка, свое дело! Я уже и об этом подумал. С Гариком Ивашовым поговорил, у него три точки на Луже, он кожу из Турции таскает. Сказал: будет бабло у вас – возьму в долю. Олега Бусыгина из двадцать второго помнишь? Он картриджи для Денди из Китая возит, просветил тут меня по некоторым вопросам… Короче, тоже тема. Да чего я тебе как маленькому объясняю?! Сам ведь понимаешь: в наше время только бы деньги на раскрутку были, на первую закупку нормальную, а там – пол Лужи знакомых, точку снял и стриги бабки.

Они сидели за самым дальним угловым столиком в полутемном зале дешевой пивной недалеко от метро «Спортивная». Перед ними стояли две кружки с пивом, в маленьком блюдечке возвышалась горка фисташек. Сегодня у них выдался вынужденный выходной, – рынок в Лужниках был закрыт по случаю предстоящего вечером матча на кубок УЕФА. В полдень посетителей в пивной было не много, но уже через пару часов ожидался массовый наплыв шумных «спартачей», которые начнут бурно «готовится» к матчу и, накачавшись пивом, отправятся искать на подступах к стадиону немногочисленные кучки фанатов соперника.

– Слушай, Андрюх, а чего Рамиз именно к тебе обратился с этим делом, чего кого-нибудь из своих не попросил? Непонятно все как-то: у них там с бандюками из администрации Лужи свои разборки начались, ну порезали там кого-то слегка, но причем тут павильон на Ярмарке? Зачем жечь? За него вообще армянин какой-то платит, он то тут с какого бока? И еще, – Тоха, который все время разговора сидел, чуть наклонив голову, и машинально крутил в руках сигаретную пачку, поднял на друга глаза, посмотрел пытливо, в упор. – Самое главное. Ты знаешь, сколько народу там арендует склад и витрины? Человек пять-шесть, не меньше. И у каждого там товар. Ты же их всех по миру пустить собираешься.

Андрей отхлебнул пива, медленно поставил кружку на стол, несколько секунд сидел молча, будто задумавшись о чем-то.

– Отвечаю по порядку. Рамизу меня порекомендовали. Тофик – нормальный пацан – ты его не видел. На разборки их мне плевать, меньше знаешь – лучше спишь, зачем решили сжечь павильон – тоже плевать. А по поводу остального, – Андрей криво ухмыльнулся, – в стране объявили капитализм, ты не слышал? А это значит – каждый за себя и каждый получает то, что заслужил. У кого сгорит товар, тем не повезет, но только не я буду в этом виноват. Они просто сняли точку в неудачном месте, потому что павильон решено сжечь и его сожгут все равно, не мы – так другие. А я не хочу больше грузить чужие коробки, таскать телеги с чужим товаром и считать чужую выручку. Я