Девяносто девять - Джеймс Хайнс

– Шесть и два, – ответил Грегори и прикусил губу, чтобы не рассмеяться.

– Превосходно! – воскликнул старик. – Удачного вам дня!

Старик отвернулся, и они с женой вновь начали что-то шепотом обсуждать. Автобус замедлил ход, и Грегори стал рассматривать в окно курган на вершине холма, немного наклонив голову, чтобы оценить крутизну склона. В это мгновение облака расступились, и мелкие детали древнего могильного холма, которые Грегори хотелось рассмотреть поподробнее, исчезли в бликах сероватого ноябрьского света. Теперь он видел только силуэт на фоне бледно-голубого неба – какую-то бесформенную буханку хлеба.

Не доезжая до искусственного холма, автобус повернул на еще более узкую дорогу, которая вела на юг по направлению к деревне и проходила между обширными полями, покрытыми жнивьем. Дорога шла то вверх, то спускалась по не слишком крутым склонам холмистой местности, скрывавшей деревню впереди, а по обе стороны дороги из стерни на полях вырастали два ряда вертикально стоящих камней, точно приземистые колонны.

Когда автобус одолевал очередной холмистый участок, Грегори наконец разглядел впереди своеобразную деревушку – обширную, слегка укороченную насыпь округлой формы, поросшую травой. Посередине этой насыпи находился еще один круг из больших, неравномерно расположенных стоячих камней. В центре же круга виднелись маленькие квадратики деревенских домов, стоявшие немного наклонно по отношению к дороге. Автобус проехал через брешь в насыпи и между двумя громадными выщербленными камнями, заметно превосходившими его высотой, и Грегори бросился в глаза знак, гласивший, что они въезжают в Силбери.

Автобус, заскрипев колесами, остановился на самом перекрестке дорог. Грегори встал, немного наклонившись, чтобы случайно не задеть низкий потолок, дождался, пока пожилая пара спустится на тротуар, а затем и сам вышел в сырой и ветреный воздух юго-западной Англии. Автобус загрохотал дальше, проехав в следующую брешь в насыпи.

Миссис Спидвелл была совершенно права, когда рассказывала об этой местности. В отличие от Стоунхенджа здесь не было ни туристических автобусов, заполненных школьниками, ни продавцов мороженого, ни смотрителей и охранников. Собственно, кроме него и пожилой пары, поднимавшей воротники и застегивавшей все пуговицы и молнии от пронизывающего ветра, здесь больше вообще никого не было.

Старики стояли на дороге и, по всей видимости, не собирались сдвигаться с места. Грегори отвернулся от них, и его кожаная куртка при этом как-то многозначительно хрустнула. Он надеялся избежать приглашения, но обернулся, пожалуй, слишком быстро и обнаружил, что мужчина приподнял голову и, прищурившись, уставился на него. Старушка стояла на расстоянии двух шагов от мужа и держала в руках оба пластиковых мешка. Она явно хотела поторопить мужа, однако тот не двигался с места, оглядывая Грегори оценивающим взглядом с ног до головы и с головы до ног.

– Знал одного черного парня в тех краях, – сообщил старик, – который был повыше этого.

Грегори не мог взять в толк, к кому обращается старик.

– Пойдем, Росс, – сказала женщина. – Тебе вредна сырость.

Мужчина что-то пробурчал и тяжело повернулся к ней.

– Ты права, Маргарет, – проговорил он и не спеша последовал за ней, она же проворно засеменила куда-то в сторону от перекрестка.

Грегори с облегчением наблюдал, как они уходят. Потом поднял воротник, медленно повернулся и внимательно оглядел раскинувшуюся перед ним деревню. Деревушка представляла собой непривлекательную мешанину из разностильных выбеленных домиков и двухэтажных строений красного кирпича. Все выглядело каким-то временным и условным на фоне несравнимо более древних сооружений, окружавших деревню. Но при всем том Грегори сразу же почувствовал, что Силбери производит значительно более сильное и таинственное впечатление, нежели забитый до отказа туристами и опошленный Стоунхендж.

В конце широкого проулка, поросшего аккуратно подстриженной травой, между двумя домами Грегори разглядел громадные, неравной высоты мегалиты серого цвета, морщинистые, словно слоновья шкура, расставленные через равные промежутки вокруг внутренней части насыпи. Тучный мужчина в синем комбинезоне с граблями на плече шел по дорожке, что вела как раз вдоль линии мегалитов, и было заметно, что они примерно вдвое выше него. Сразу же за кругом мегалитов поросшая травой лужайка резко обрывалась глубокой канавой, а за ней вырисовывался столь же крутой подъем на насыпь, которую, видимо, столетия успели сделать значительно ниже, чем на заре истории, и все же она поднималась над большинством здешних зданий. Лишь по-зимнему голые ветви деревьев и парочка телевизионных антенн возвышались над местным холмистым ландшафтом.

Облака наконец закрыли солнце, и Грегори сумел рассмотреть небольшие округлости могильных холмиков и курганов по краю насыпи, живописно вырисовывавшиеся на фоне неровных серых облаков. Как далека была представшая ему картина от блестящих и сладострастных удовольствий лондонской жизни!… Грегори охватила легкая дрожь, вызванная отнюдь не только холодом. Даже закоренелый постмодернист способен найти некое мистическое удовольствие в созерцании древних мегалитов.

Какое-то мгновение он даже жалел о том, что так и не удостоился приглашения от престарелой пары, подумав, что пинта-другая пива в дружеской компании сейчас ему совсем бы не помешала. Но их уже не было, и Грегори ощутил другую, совсем не столь уж приятную дрожь от мысли о том, что они исчезли практически мгновенно и без следа. Человек с граблями тоже исчез, и все вокруг пребывало в абсолютной тишине и неподвижности, может быть, за исключением только каминного дыма, что поднимался из труб, разгоняемый резкими порывами ветра. Возможно, Грегори всего лишь показалось, но в нескольких окнах как будто задвигались занавески, и это его немного успокоило. По крайней мере хоть кто-то его заметил.

Грегори направился в сторону местного паба, двухэтажного выбеленного здания, располагавшегося вверх по дороге под небольшим, но довольно живописным уклоном к ней. Над дверями беззвучно раскачивалась вывеска. «Семь сестер» значилось на ней рядом с изображением семи ярких звезд на фоне неровного клочка темно-синего неба. Грегори сразу же узнал их и впервые за несколько месяцев вспомнил о злосчастной конференции по Куку. Это были Плеяды.

Прибытие Кука на Гавайи совпало с празднеством Макахики, каковое предварялось появлением Плеяд на горизонте перед заходом солнца. И как раз где-то в ноябре… Значит, прошел почти год с той печально знаменитой конференции. Грегори содрогнулся. Он представил, что из-за колышущихся занавесок на него глядят сотрудники его кафедры. Мне бы сейчас не помешала кружка пива, подумал он. И небольшой обед неплохо бы согрел.

Внутри паба Грегори почти с радостью обнаружил своих спутников по автобусной поездке – пожилую пару из колоний. Они стояли у барной стойки и что-то живо обсуждали с барменом, широкоплечим мужчиной лет тридцати, заросшим светло-русой бородой и отличавшимся странно помятым лицом. Росс и бармен наклонились друг к другу, поставив локти на стойку, а Маргарет, также облокотившись на прилавок, переводила взгляд с одного на другого. Пластиковые мешки стояли на полу у ее ног. Из одного мешка выглядывала совершенно новенькая кисть, и ее еще не тронутый ворс выглядел почти идеальной запятой.

Как только Грегори вошел внутрь паба, беседа тут же прекратилась, и все трое повернулись к нему. Мгновение он колебался, не отпуская дверную ручку, затем улыбнулся и вошел, подчеркнуто пыхтя, потирая руки и дуя на них, словно желая показать присутствующим, какой нестерпимый холод на улице. Оба мужчины за барной стойкой поднялись, обменявшись прощальным взглядом, Маргарет наклонилась поднять с пола свои мешки и передала мужу мешок с кистью и другим инструментарием живописца. Они направились к двери, и Грегори с демонстративной предупредительностью раскрыл ее для них, обменявшись со стариком легким поклоном, когда тот проходил мимо.

– Привет, – произнес Росс, пропуская жену вперед. – Желаю вам приятно провести время.

– Спасибо, – ответил Грегори. – Постараюсь.

Затем, к удивлению Грегори, старик подмигнул ему и, выходя в дверь, поднял большой палец вверх. Дверь за пожилой парой закрылась, а Грегори подошел к стойке, где его с важным видом, положив руки на прилавок, уже поджидал бармен.

– Только не говорите мне, – произнес Грегори, делая вид, что никак не может отдышаться от пронизывающе холодного ветра на улице, – что я очень высокий.

Уголки губ бармена слегка расслабились, и взгляд посветлел.

– Эх, – сказал бармен с заметным сельским акцентом, – если капитану Орру что-то придет в голову, трудновато бывает его разубедить.