Карнавал судьбы - Кристиан Гарсен

мне хотелось бы думать, что реальность глубже, чем нам говорят органы чувств. Иногда мне самому интересно поразмышлять об этих вещах. Поэтому меня вовсе не «напрягает», когда вы говорите мне о розыске умерших, мадам Стивенс. Уже сказал вам, жду продолжения. Жду, что объясните, зачем сюда пришли. Например, что вы понимаете под «следами» исчезнувших особ?

Она поставила чашку.

— Имеется в виду, что умершие не исчезают, как вам это представляется. Жить не так уж просто, сами знаете, месье Трамонти. Вот и смерть тоже не так проста. Возьмите, к примеру, вашего отца.

Я не отрываясь смотрел ей в глаза. Она отвечала тем же.

Глава 5

Странно безмятежный разговор

(II. Живые и мертвые)

— Ну вот, к сути дела, — сказала Марьяна.

— Ваш отец, — продолжила Шошана Стивенс, — когда мы встретились, я еще ничего не знала про него. Лишь потом я поняла, что он уже существовал. И поскольку на сегодняшний день вы последний из всей той родни, которая могла бы… Но сейчас не об этом, вы уж простите, — добавила она, покраснев, как школьница. — Начну заново.

Она налила себе в стакан еще воды.

— Попробую обрисовать положение вещей как можно проще, месье Трамонти, но при этом как можно яснее. Видите ли, в результате смерти тело и сознание исчезают не в одно и то же время. Грубо говоря, причем правда очень грубо, — сказала она, сделав легкий жест рукой, как бы извиняясь за такую неточность, — некоторое время — не слишком большое — умершие еще живут среди живых. Полагаю, именно это состояние тибетские буддисты называют «бардо». Превосходная догадка.

— Школьная учительница, — снова сказала Марьяна.

— Это сознание может затем слиться с другими телами, но только при необходимости, — продолжала Шошана Стивенс, — потом освободиться от них, и так далее. Да, нельзя сказать, что это происходит со всеми или всегда одинаково. Но обычно окончательная смерть наступает лишь после ряда последовательных вселений-выселений сознания. Кстати, не придавайте тут привычного значения слову «последовательно»: для мертвых и для живых время течет совершенно по-разному. Понятно говорю? — спросила она.

— В общем, да, — ответил я.

— Вся эта дребедень, — сказал я Марьяне, — показалась мне довольно смешной, но я позволил ей продолжить.

— Мне тоже, — сказала Марьяна, — но пусть уж рассказывает дальше.

— Вот так, месье Трамонти. Чтобы ввести вас в курс дела, должна для начала сказать, что мир населен не только мертвыми — вы не поверите, их неисчислимо больше, чем живых, — но также бывшими мертвыми, которые, видимо, сами не знают, что были такими.

Представив себя со стороны, я увидел, как мое лицо исказилось непривычной для меня гримасой, которую могла бы нарисовать внезапная головная боль. Однако на вываленную передо мной кучу совершенно бредовой информации отреагировали только мои лицевые мускулы. Возможно, эта Шошана Стивенс просто-напросто сумасшедшая. Но не произнес ни слова. Позволил себе лишь легкую гримасу.

— Уложить в голове столько всего зараз нелегко, — сказала вдруг Шошана Стивенс. — Но вы, кажется, не очень-то удивлены. Все это вы знали и раньше?

Я налил себе стакан воды, выпил его одним махом и поставил на место, отрицательно покачав при этом головой. Что мог я знать обо всем этом?

Шошана Стивенс рассматривала мыски своих туфель на низком каблуке.

— Возможно, я не выгляжу удивленным, — сказал я, — но будьте уверены, это всего лишь фасад: вы меня сразили, даже при том, что слушал я вас вовсе не развесив уши. По правде говоря, я почти убежден, что верить вам не стоит. Мне кажется, что мы беседуем во сне.

Она кивнула с понимающим видом.

— Сны, месье Трамонти… Вы и понятия не имеете об их могуществе.

Она со смущением слегка улыбнулась. За окном проезжал грузовик, производя невероятный грохот. Стёкла тоже задребезжали, потом стихли. Прежде я никогда такого не замечал. Спросил себя украдкой, не Шошана ли Стивенс это шумела. Грузовик был уже далеко. Рыбка пускала пузырьки. Я взглянул за окно: море было спокойным, Фриульские острова[17] все еще на месте. Внезапно мне все стало ясно: эта женщина — ненормальная, причем опасная, и нужно срочно выставить ее вон.

— Нет, — сказала Марьяна, — не прогоняй ее. Она, может быть, немного с приветом, но не опасная, я в этом уверена.

— Да, тебе-то легко, — ответил я, — ведь тебя там не было. А я сидел с ней лицом к лицу, нас ничто не отделяло, и так хотелось указать ей на дверь…

— Что касается вашего отца… — продолжила Шошана Стивенс. — Хотите, чтобы я сразу рассказала, или я и так вас слишком, как бы выразиться, «загрузила»?

Я молча встал.

Она слегка улыбнулась и чуть-чуть наклонила голову, как бы извиняясь.

— Забудьте все это, месье Трамонти. Зря я столько всего наговорила. Впрочем, если начистоту, сознание вне тела, начатая заново жизнь… Но не стоит об этом, такие подробности не имеют значения. Я просто хочу сказать, там нет ничего, что действительно касалось бы вас. Вы были настолько внимательным, как бы точнее сказать… Это очень необычно. Я сочла себя вправе… Выкиньте из головы. Вообще, если я вас побеспокоила, то лучше сейчас уйду. Вернусь в другой день, тогда и поговорим о вашем отце.

Разве она была не очаровательна? Попросила забыть «все это».

— Ты, надеюсь, предложил ей остаться? — спросила Марьяна.

Я ответил не сразу. Вспомнился Шуази-Легран, который несколькими часами ранее, в такой же момент моего рассказа, сказал мне, с наставительным и одновременно удрученным видом университетского преподавателя, возвращающего контрольную работу безнадежному тупице:

— Ну вот, Эженио, вы ведь и сами-то не поверили этому нагромождению вздора?

Перед тем как прийти к Марьяне, я зашел в редакцию своей газеты, чтобы поискать информацию о Шошане Стивенс — например, ту статью в журнале, что я полистал, пока меня стригли в парикмахерской. «Хотя бы раз в жизни Интернет мне поможет», — подумал я. Шуази-Легран подошел ко мне как раз в тот момент, когда я набирал на клавиатуре имя Шошаны Стивенс в поисковике.

— Странное имя, — сказал шеф. — Кто это?

— Одна дама, с которой я немного знаком, она приходила вчера ко мне домой.

— Ха, и вы надеетесь найти ее в Интернете?

И слово за слово я выложил ему все, да, все, что вот сейчас рассказал Марьяне, и даже то, чего ей еще не сказал, абсолютно все, что накануне поведала мне Шошана Стивенс, от момента ее появления до самого ухода. А у меня ведь нет привычки изливать душу, тем более своему патрону, — решительно, мое поведение в течение последних двух дней без конца