Загадка по имени Кристобаль Баленсиага - Мария Фернандес-Миранда

class="sup">2. Кожа у нее загорелая, словно она пыталась подражать самым скромным крестьянкам, а не тем аристократкам, которые так заботились о бледности своего лица. И как будто этого всего было недостаточно, подол ее платья даже не прикрывал лодыжки, а талия была едва видна под свободным кроем ткани. На ее груди покоились несколько ниток очень длинного жемчужного ожерелья, где жемчуг переплетался с какими-то камушками, похожими на бижутерию. Она одевалась так, как хотела, потому что не боялась ничего и никого и привыкла общаться с самыми яркими персонажами парижской культурной сцены. Например, всего несколько месяцев назад она подружилась с Пабло Пикассо, ее альтер-эго в мире живописи, как сказал Жан Кокто.

«Похоже, сам дьявол “нашептывает” ей идеи для нарядов».

Осмелится ли Кристобаль заговорить с ней? Осмелится ли завязать разговор с грозной Мадемуазель?

Отчего бы и нет? Разве он, несмотря на свою молодость, не стал уже успешным кутюрье? Разве его не вызывали во дворец Мирамар, чтобы сама королева Мария Кристина могла примерить одно из его творений? Почему он должен бояться?

В этот момент Коко встает. Она идет через зал, направляясь туда, где со шляпой в руке остановился Кристобаль. Подобно тому, как однажды он осмелился попросить маркизу де Каса Торрес позволить скопировать купленное в Париже платье, сегодня он набирается смелости, чтобы заговорить с Габриэль, с самым революционным среди новых деятелей моды, а также – как ему рассказали – и самым вспыльчивым. Он обращается к ней на своем неуклюжем, но неплохом французском.

– Мадемуазель Шанель?

Она останавливается и разворачивается к нему во всей красе: прямой нос, гордый подбородок, блестящие черные глаза и высокие скулы. Вглядывается в его лицо. Она хороша собой, но прежде всего невероятно харизматична.

– Да, это я, вы что-то хотели?

– Меня зовут Кристобаль Баленсиага. Позвольте мне выразить восхищение вашей модой.

Приподнимая брови в раздражении, Габриэль поправляет его:

– Ах, нет-нет, месье. Это другие следуют моде, я же создаю стиль. Мода предназначена для того, чтобы ее убивали. Господи Боже, да ведь мода стареет еще быстрее, чем женщины! Мои же творения будут жить даже тогда, когда меня уже не будет. Я в этом не сомневаюсь.

Он застенчиво улыбается и кивает в ответ на тираду своей собеседницы. Прокашливается.

– Видите ли, я только что открыл свое ателье в Сан-Себастьяне. Я планирую представить свою первую коллекцию в следующем году и…

Шанель не дает ему закончить:

– Что ж, тогда я желаю вам удачи, и прежде всего, быть амбициозным. Видите ли, амбиция – слово, которое я не боюсь использовать, и вам советую его не бояться.

Кристобаль пытается вновь взять слово. Он хочет произвести на нее впечатление.

– Правда в том, что мне бы хотелось изменить взгляд на некоторые вещи так, как это сделали вы, устранив… скажем так, бессмысленные части женской одежды. Позвольте признаться: ничего не раздражает меня так, как cursi3 [10].

Шанель тут же смягчает свое выражение лица, готовится пошутить.

– Я вас понимаю. Элегантная женщина должна иметь возможность ходить по магазинам и не смешить при этом домохозяек. Вы же знаете, что тот, кто смеется, всегда прав, не так ли?

Затем она вновь становится серьезной, выдерживает драматическую паузу, смотрит вдаль – словно ее слова предназначены для огромной публики – и говорит:

– По правде говоря, на мой взгляд, неудобное платье – это провал. Платье – не тугая повязка. Оно создано, чтобы его можно было носить. Его носят на плечах. Платье должно свисать с плеч [11]. – Шанель слегка прикасается к его руке, словно давая понять, что разговор окончен. – Надеюсь, что мы с вами еще увидимся, месье.

Габриэль продолжает свой путь, а Кристобаль провожает ее взглядом. Вдруг он замечает одну деталь, которая не сразу бросилась ему в глаза: у ее платья есть карманы. Невысокого роста дизайнер равнодушно убирает в них руки, очень по-мужски. Так идет неудержимая женщина, сбегающая от участи бедной девочки, брошенной в монастыре. А тот, кто на нее смотрит, будто бы тоже смеется над той жизнью, что изначально уготовила ему судьба. Он определенно никогда не станет ни капитаном корабля, как его отец, ни священником, как его дядя. Вместо этого он уже почти готов взойти на Олимп богов моды.

Гениальность

Габриэль Шанель хотела войти в историю; Кристобаль Баленсиага же хотел, чтобы его имя умерло вместе с ним. Габриэль Шанель говорила, что хотела, чтобы ее копировали; Кристобаль Баленсиага сделал все возможное – даже запретил в 1956 году прессе присутствовать на показе его коллекций – чтобы его работы не смогли скопировать. Габриэль Шанель выдумала свою биографию; Кристобаль Баленсиага никогда не скрывал свое происхождение. Он не вступал в конфликты, она же обожала скандалы. Однажды, например, когда любящий цвета дизайнер Поль Пуаре в шутку спросил ее, полностью облаченную в черный цвет, не собирается ли она на чьи-то похороны, Шанель ехидно ответила: «Да, на ваши».

Да, Габриэль и Кристобаль были очень разными, но мы все же можем найти между ними некие сходства. Например, их одержимость совершенством рукавов или удобством одежды. Но еще кое-что, несомненно, их объединяло – гениальность. Вот как об этом писала редактор Диана Вриланд: «Женщина, одетая в Chanel в 20-е и 30-е годы – точно так же, как и женщина, одетая в Balenciaga в 50-е и 60-е годы, – обладала величием, авторитетом, чем-то, что выходило за рамки общепринятого вкуса». Этот необузданный талант, которым они оба обладали, объясняет, почему, несмотря на все различия, они в итоге подружились. Время от времени их можно было увидеть ужинающими вместе в ресторане Allard в Париже. Также Коко сделала Кристобалю несколько очень личных подарков, таких как, например, собственный портрет или бронзовая утка, которую Кристобаль с любовью поставил на свой письменный стол.

Специализирующаяся на моде журналистка Лола Гаваррон, изучившая карьеры обоих дизайнеров, принимает меня в своем доме в Мадриде. В нем множество книг и семейных воспоминаний. На низком столике она расположила все свои библиографические материалы об уроженце Гетарии, чтобы я могла их изучить; как внимательный и аккуратный человек, она хранит даже пресс-релизы выставок, прошедших несколько лет назад. Лола считает, что Шанель и Баленсиага, должно быть, в очень юном возрасте пережили своего рода озарение, которое подтолкнуло их посвятить себя моде. «Я думаю, они почувствовали сильное призвание к этому делу. Они оба были выходцами из того социального слоя, которое обычно не попадает в мир моды, ведь для этого нужно было иметь определенную родословную. Разница