Крах империи евреев - Андрей Синельников

Золотой век, «наслаждение молодостью и мирная жизнь до старости и в старости. Люди неимоверно еще близки к богам: почти поголовно от них происходят, постоянно общаются, вызывают страсть и сами посягают на их целомудрие. Человек запросто может в чем-то превосходить бога. Отсюда – взаимная зависть, козни бессмертных и богоборчество смертных. «Предпервое» поколение больше тяготеет к мирной жизни, первое – бросает вызов богам. За что, естественно, платит, попадая в Аид: Иксион вертится на огненном колесе, Сизиф катит свой пресловутый камень, Титию, как и Прометею, полагаются два коршуна в печень…» (И. В. Шталь «Одиссея» – героическая поэма странствий», М., 1978).

Уточним, сущность первого поколения эпических героев И. В. Шталь в упомянутой книге определяет так: «наслаждение молодостью и мирная жизнь до старости и в старости», это – «золотой век», причем живут в нем не только человеческие племена, но и чудовища, такие как циклопы и лестригоны. Характерной чертой этого поколения автор называет одиночество (сюда же можно добавить удаленность и сознательную изолированность от мира людей, уход в монастырь или скит).

Примеры показывают, что в образе героев и племен первого поколения сочетаются противоположные черты: циклопы ужасны, однако ведут мирную скотоводческую жизнь; рядом с людоедами-лестригонами выведены гостеприимные лотофаги, однако столь же опасные Одиссею и его спутникам, как людоеды: одни съедают, другие угощают, но последствия все равно гибельны. Здесь проявляется одна из важнейших черт иного для Гомера мира (а племена первого поколения – это, несомненно, обитатели для него иного мира) – объединение противоположностей. Представления об ином мире и его обитателях – героях и племенах первого поколения – соответствуют такому типу мышления, когда «все решительно и целиком присутствует или, по крайней мере, может присутствовать во всем». (Лосев А.Ф. «Знак. Символ. Миф», М., 1982). Всякая вещь может иметь свойства другой вещи, они все – взаимопревращаемы. Такой мир – «это какое-то бушующее море чудес, в котором нельзя найти никаких законов или хотя бы твердых контуров, в котором все построено на сплошной неожиданности… на вечном хаосе и беспринципном нагромождении неизвестно каких вещей». (Лосев А.Ф. «Знак. Символ. Миф», М., 1982). Именно поэтому живое оказывается тождественным мертвому, большое – малому, центр – границе (например, река смерти воспринимается то, как центр иного мира, то, как граница между миром живых и мертвых).

Пир в доме Улисса

Ф.П. Толстой

Рельеф. 1810–1815. Москва. Третьяковская галерея.

Как это уточняется в литературных источниках.

Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душою,

Горя не зная, не зная трудов…

……………..Недостаток

Был им ни в чем неизвестен. Большой урожай и обильный

Сами давали собой хлебодарные земли. Они же,

Сколько хотелось, трудились, спокойно сбирая богатства…

На поляны без побегов,

На невспаханную землю.

Где ни солнца, ни луны нет,

Нет совсем дневного света.

Там прожить тебе удобно,

Там летать тебе приятно;

Там висят на ветках лоси,

Благородные олени,

Чтобы голод муж насытил.

Второе поколение. Близость к Олимпу сохраняет – перед нами все те же «широкославные дети богов», готовые к героизмам эпических масштабов. Однако направленность этих деяний потихоньку перемещается. Еще не на себе подобных, однако: характерное свершение того времени именуется «подвиги покорения чудовищ». (Шталь И. В. Эволюция эпического изображения, Четыре поколения героев "Одиссеи" Гомера, Типология народного эпоса. М., 1975).

Да, перед нами время двух величайших фигур героического века – Геракла и Тезея, самого известного героического сборища – аргонавтов, а также многих борцов с четвероногой фантастикой меньшего калибра: Пирифой, друг того же Тезея, хоть и наказан был в результате за попытку сватовства к Персефоне, гораздо больше известен побоищем с пьяными кентаврами на собственной свадьбе…

Третье поколение. Это поколение «подвигов войны и совета». Впрочем, «совет», кажется, – исключительно как приложение и необходимая составляющая «войны» (в первую очередь Троянской). Слава, достойная память о себе, героическом – вот что движет и защитниками и захватчиками Илиона! Определяя эпических героев третьего поколения как мужей «битвы и совета», необходимо подчеркнуть, что главным их достоинством является уже не столько сила, сколько доблесть, иначе говоря, оцениваются не только физические качества героя, но и душевные, оценивается его личность.

У Ахилла – наверное, самого характерного героя третьего поколения – была (и он сам об этом говорит) возможность прожить долгую мирную жизнь. Причем в довольно комфортных условиях: семья, богатства, титул правителя… Но «слава твоя погибнет», гласило предсказание. Ахилл выбирает строго противоположное: «Нет возвращения мне, но слава моя не погибнет!» – и никто не считает его безумцем.

Эпоха троянской войны, как мы попытались доказать в «Средневековой империи евреев» – это эпоха ранней империи, ранней государственности, если выражаться языком политологии. Сама война носит характер гражданской войны или еще проще говоря – мятежа наемников. То есть время третьего поколения, это время осознания себя винтиком государственной машины, членом союза племен.

«В эпоху ранней государственности в эпосе идет трансформация смысла, смена акцентов – в борьбе с чудовищами на первый план выходит защита родной земли от внешнего врага, при этом образ врага дольше сохраняет архаические черты, историзируясь мало и крайне условно». (Путилов Б.Н. Типология народного историзма, Типология народного эпоса. С. 172).

В центре внимания раннегосударственного эпоса – дела по преимуществу человеческие, как мы можем заметить изучая «троянский цикл». Если они и имеют мифологический подтекст, то он оттеснен на задний план. Обратите внимание, хотя спор трех богинь послужил завязкой Троянской войны, он не вошел в «Илиаду». Герои классического эпоса «освобождаются» от мифологии, причем это происходит и на уровне образа, и на уровне сюжета: в первом случае герой лишается большей части тех сверхъестественных качеств, которые были присущи ему в эпосе архаическом; во втором – выступает как враг многих мифических существ не потому, что они опасны, а просто из-за их иномирности. Разорвано единство мира.

Герой третьего поколения приобретает принципиально новые черты: становится воплощением человеческих норм, ревнителем появившейся этики и морали. Наиболее яркий пример – русский Добрыня, само имя которого означает «превосходный» (как и «добрый конь», «добрый меч»). Он больше прославлен своим «вежеством» – умен, образован, дипломат, музыкант и певец, но самое главное – предельно честен, знает и свято хранит моральные законы, карая тех, кто их преступает. Он уже государственный человек. Человек, противопоставляемый вольнице наемников. Третье поколение, поколение, столкнувшееся с результатом всеобщего равенства войны в виде мятежа, троянской войны, уже самоопределяется на жесткий порядок будущего государства. Отмена устаревших обычаев – обычный поступок героев третьего поколения. На смену законам войны приходит порядок Империи.

В эпосе первых поколений переход героя из одного лагеря в другой был нормальным явлением в раннегосударственном – такой переход невозможен Размежевание на своих и врагов проходит после троянской войны однозначно и резко: все свое – это воплощенная норма, воплощенный идеал, все вражеское – ужасно и неприемлемо. Именно в эту эпоху возникает разделение на добро и зло.

«Итак, герой раннегосударственного эпоса – это, прежде всего человек, а не сверхъестественное существо, однако человек не рядовой, а лучший из людей, эталон поведения во всем. Он наделен всеми достоинствами, а его враг – всеми недостатками, за которыми часто прослеживаются черты древних героев, еще полвека назад считавшиеся верхом совершенства и правды». («Четыре поколения героев». А. Л. Баркова)

Для четвертого поколения важнее всего «мирные подвиги» упорного труда в поле, собирания богатства в доме и освоения земель. Из двух судеб Ахилла они, не колеблясь, выбрали бы первую, мирную. Война же, если приходится все же на нее отправиться – не главное событие жизни (и смерти), – а печальная необходимость, которую нужно вытерпеть и выстрадать.

Героев четвертого поколения далеко не всегда можно назвать героями в собственном смысле слова: бой они воспринимают как страдание (Одиссей не желает сражаться с женихами Пенелопы), их идеал – подвиги «мирные», «подвиги земледельческого труда».