Крах империи евреев - Андрей Синельников

Попробуем, используя косвенные улики, предоставленные нам литературным источником, воссоздать эту картину.

Базовой точкой отсчета будет служить, как и для всех историков прошлого и настоящего, троянская война. Основная тяжесть ее проведения пала на третье поколение героев по Гомеру. В результате нашего короткого расследования в книге «Средневековая империя евреев» были высказаны гипотезы, итог которым подведем сейчас.

Гражданская война (а то что это была гражданская война, убедительно доказано ранее), апофеозом которой было взятие Трои, произошла после первого похода «народов моря», первой попытки подчинения племен, проживающих в акватории Средиземного моря пришельцами с севера называемыми «Пеласги». Пеласги были сборными дружинами, осваивающими новые территории, включающие и сборные дружины изгоев, наемников отправленных из родовых общин для снятия социальной напряженности ввиду переизбытка мужского населения в племенах. Верообразующей богиней пеласгов была Евринома – Богиня, покровительствующая кочевникам, в смысле постоянно находящимся в движении, мобильному войску. Центром распространения экспансии, ко времени «Илиады», было государства Арсава в Малой Азии со столицей в Эфесе, объединяющее вокруг себя конфедерацию более мелких государств, образованных на месте колонизации местных территорий племенами пеласгов.

Вследствие неудавшегося военного похода на северное побережье Африки и Египет, наемники – ахейцы, составлявшие ударную силу завоевательных дружин, вышли из повиновения. Разорвав договор, они решили возместить не полученные трофеи путем нападения на основной торговый город конфедерации, портовые ворота – город Трою. В результате нападения Троя пала, была разграблена, и оттуда произошел исход базовых племен, в первую очередь венетов. Этот исход вызвал начало новой экспансии. Вторым следствием Троянской войны, была спровоцированная ответная акция на мятеж наемников и агрессию со стороны недружественных народов на государство Арсаву, известное под вторым походом «народов моря». В результате этой акции ахейцы и все участники разгрома Трои были уничтожены. Достаточно проследить судьбу всех участников-победителей Троянского цикла. Берег северной Африки был колонизирован. Хеттское государство разгромлено. Экспансия, начатая с исхода из Трои венетов продолжилась, превратившись в тотальное освоение всех земель доступных пешему и конному войску. Происходит первичное формирование Имперских земель. Возможно, данные историческое событие отразилось в Ветхом Завете в виде Исхода Моисея.

Ранее мы не могли воссоздать образ жизни первичных поколений осуществлявших экспансию в до-троянское время и не могли заполнить временную лакуну после исхода племен из Трои, карательного похода пост-троянского времени и началом создания Великой Империи. Детальное изучение «Одиссеи» позволило нам, на основе косвенных данных, предположить, как это могло быть.

Однако, для начала, небольшое литературное отступление, или скорее так, отступление в область литературы, дабы нас с вами не обвинили в недобросовестном привлечении источников. Что такое эпос? Реальная история народа, слегка приукрашенная мифологическими образами, или древний миф, на который позже наложились некоторые исторические факты? Каково отношение эпоса к другим текстам – собственно мифу и волшебной сказке или «историческому» документу? В центр нашего внимания вставим сейчас именно эпос – потому что эпический герой принадлежит одновременно к двум мирам – и миру людей, и иному; в его образе выражается представление людей о системе человеческих ценностей – системе, далеко не всегда похожей на современную. Эпос сильнее всего подвержен трансформации – когда изменяется система ценностей, изменяется и образ эпического героя. Именно поэтому можно говорить о смене типов, смене поколений эпических героев. Почему таких изменений не происходит с героями волшебной сказки и образами богов или героями исторических хроник? Эти жанры, в отличие от эпоса, лишены актуальности: волшебная сказка, потеряв исходную значимость, воспринимается как вымысел, следовательно, не нуждается в корректировке, а богам поклоняются из-за их силы, в меньшей степени придавая значение собственно деяниям. Исторические хроники просто сухие факты, если это не так – это не хроники. Эпос же выражает представление человека о самом себе, и история эпоса – это история самооценки человека.

Место и время действия эпических героев напоминают реальную историю и географию (чем эпос радикально отличается от сказки и мифа, с реальностью не соотносимых). При этом он сохраняет то, что даже исторические хроники теряют, зачастую теряют умышленно. Так, в русских былинах география весьма своеобразна: в былине о Михайле Потыке героиня бежит в Литву, где выходит замуж за ТАТАРИНА, а страна, откуда приезжает Дюк, называется (одновременно, а не в разных вариантах записи!) «Индея богатая», «Волынь красный Галич», «Корела упрямая», «Сорочина широкая». Такое объединение несочетаемого оказалось возможным только в эпосе. Аналогичным образом обстоит дело и с эпическим историзмом: «эпическая история в определенном смысле противостоит истории реальной, освобождает ее от трагических ошибок и несправедливостей». Или отражает действительный ход событий. Например, существует былина о том, как Илья Муромец освободил захваченный Царьград. Эти факты подтверждают, что эпос принципиально оценочен. Главный его герой всегда вызывает у слушателей восхищение (но не всегда является образцом для подражания). При изменении системы оценок образ героя либо видоизменяется, либо оттесняется на второй план или в стан врага. Таким образом, эволюция образа эпического героя есть эволюция человеческой самооценки. Эпос это концентрированная самооценка без прикрас и без самоуничижения. Для нас он, как косвенная улика, неоценим.

Так о чем же рассказывает Гомер в своем путешествии во времени, известном нам как странствия Одиссея. Вернее пишет Гомер, потому как рассказывает ему обо всем этом НЕСТОР-ЛЕТОПИСЕЦ. Если смертному выпадает баснословно долгая, но все же человеческая жизнь, практически вся история может пройти на его глазах. И такой эпический долгожитель в запасе у легендарного слепого поэта есть. Нестор, сын Нелея. Отец его – сын Посейдона, подкидыш, вскормленный козой, отец трудноуловимого множества детей, погибший почти со всеми из них вместе от рук Геракла, в очередной раз буйствовавшего по очередному поводу. Нестор, впрочем, гибели избегает. В юности охотился на Калидонского вепря (тот загнал его на дерево) и дрался на свадьбе (по счастью, не своей) с нетрезвыми кентаврами. В зрелом возрасте – совершал чудеса храбрости против соседей. Затем оказался в компании женихов Елены и, соответственно, под Троей. Впрочем, в то время это уже весьма почтенный старец:

Два поколенья уже современных ему человековСкрылись, которые некогда с ним возрастали и жилиВ Пилосе пышном; над третьим уж племенем царствовал старец…

Однако и из-под Трои он возвращается благополучно и мирно доживает свой век, славясь в основном велеречивостью, на глазах поколения совсем уж негероического…

Нелишне будет упомянуть, что в соответствии с учением Генона, у греков охота на Калидонского вепря изображала восстание воинов против единоличного правления касты духовенства в самом начале экспансии. В этом мифе открыто дана версия, в которой сами воины выражают свои притязания на окончательную победу в борьбе за власть, потому что вепрь, символизирующий касту жрецов, здесь убивается ими. Нестор один из зачинщиков этого противостояния, один из тех, кто пытался перехватить власть у духовенства.

Итак, Нестор, а за ним и Гомер выделяют три поколения. Еще одно, совсем уж мифическое – до. Еще одно, почти негероическое – после, на глазах старящихся ветеранов Троянской войны. Пять: легендарное "предпервое" + четыре. Эту любопытную математику, конечно же, подметили еще греки, римляне, поэты эпохи Возрождения, а за ними – и дотошные ученые. И выяснили, что отличаются поколения не только тем, в каком возрасте застал их Нестор, но и многими другими интересными чертами. А если и нам разобраться с ними поподробнее, то выявится немало любопытных штрихов.

«Предпервое» и первое. (Заметим, поколения сближаются попарно, затем будут общие черты у первого-второго, второго-третьего – что вообще-то неудивительно: преемственность все же).

Золотой век, «наслаждение молодостью и мирная жизнь до старости и в старости. Люди неимоверно еще близки к богам: почти поголовно от них происходят, постоянно общаются, вызывают страсть и сами посягают на их целомудрие. Человек запросто может в чем-то превосходить бога. Отсюда – взаимная зависть, козни бессмертных и богоборчество смертных. «Предпервое» поколение больше тяготеет к мирной жизни, первое – бросает вызов богам. За что, естественно, платит, попадая в Аид: Иксион вертится на огненном колесе, Сизиф катит свой пресловутый камень, Титию, как и Прометею, полагаются два коршуна в печень…» (И. В. Шталь «Одиссея» – героическая поэма странствий», М., 1978).