Титурель - Вольфрам фон Эшенбах

короны Грааля отказывается и Титурель. Такое самоотречение или отшельничество — тоже способ хранить Грааль, обретенный любовью, даже если любви сопутствует скорбь утраты. Характерно, что вместе с Киотом отрекается от рыцарства и его брат Манфилот:

Герцог Манфилот увидел,

как он мрачен,

и сам был зловеще тягостным

предчувствием охвачен

и, чтобы избежать подобных в будущем терзаний,

отрекся тоже от любви,

от меча и состязаний.

Король Тампунтейр принимает в опеку государство Кателанген и его будущую государыню Сигуну. Она растет вместе с дочерью Тампунтейра Кондвирамур, будущей супругой Парсифаля. Но Тампунтейр тоже умер, и пятилетнюю Сигуну берет ее тетка Херцелейда, родная сестра Шуазианы, королева Канволейса и Кингриваля. Херцелейда овдовела, не успев стать супругой:

С Херцелейдой Кастис

в Монсальвеше повенчался.

Стать супругом не успев,

король скончался.

Ей Канволейс достался по закону

и Кингриваль: двойную

покойный государь носил корону.

Так таинственно-поэтическое имя «Монсальвеш» приобретает предостерегающее, если не угрожающее звучание. Это уже третья смерть в романе «Титурель»: за Шуазианой следуют короли Тампунтейр и Кастис; все эти смерти как будто связаны с Граалем. Зато влекущее обаяние приобретает имя Херцелейда, Сердечная скорбь:

Дочь Фримутеля —

она вдова-дева;

среди достохвальных

славилась королева.

Соискатели любви ее умножались.

В Канволейсе копьями

за нее сражались.

Истинным ее мужем, отцом Парсифаля, предстоит стать Гамурету, государю Анжу. Он тоже погибнет на Востоке, воюя на стороне халифа Барука. Вдова-дева станет вдовой-дамой, как ее назовет в своем «Персевале» Кретьен де Труа.

Хранители Грааля сплочены любовью и обреченностью. Перед этим чарующим сочетанием не могут устоять ни женщины, ни мужчины. Повествуя об этом, Вольфрам фон Эшенбах начинает говорить от собственного лица и тут же прибегает к фигуре умолчания, тоже храня некую тайну:

Как восвояси Гамурет

отбыл от Белаканы

и как завоевал потом

сестру Шуазианы,

и как француженка не удержала Гамурета,

об этом умолчу я здесь;

любовь девичья будет мной воспета.

В «Титуреле» представлены две влюбленные пары: Херцелейда и Гамурет, Сигуна и Шионатуландер. При этом Сигуна — племянница Херцелейды, а Шионатуландер — племянник Гамурета, так что все четверо так или иначе из рода Грааля: «Ибо вверен Грааль избранному роду...»

Их избранничество — обреченность, а обреченность — избранничество, и при этом они вознагражденные в мире: избранных влечет к избранным. Гамурет обращается к своему племяннику со странным увещеванием:

Чувствую в тебе любовь,

от нее твоя невзгода.

Не таись от меня,

мы оба из одного рода.

Наши плоть и кровь — теснее единство,

чем от похищенного

ребра материнство.

Род Грааля превыше обычного человеческого родства, но это и не так называемое духовное родство, а плоть и кровь (Грааль — Кровь Истинная?). Слова Гамурета можно понять в том смысле, что род Грааля ведется не от Евы (Еву Гамурет несколько пренебрежительно называет похищенным ребром) или не только от Евы, а из таинственных глубин до Сотворения мира (прежде всех век). Отсюда сокрушительная сила любви, неодолимая и потому не всегда благая:

Горе! Зачем, любовь,

ты детей сокрушаешь?

Не щадишь слепого ты,

безглазому страсть внушаешь.

Козни твои, любовь, многообразны.

Сколько ни пиши, любовь,

неописуемы все твои соблазны.

И пренебрегающий письменами Вольфрам поет настоящий гимн любви:

Любовь царит вдалеке

и вблизи на пороге,

живет в доме на земле

и с добром заодно в небесном чертоге;

любовь здесь и там, везде, кроме ада;

сомненье — спутник любви

в пору ее спада.

Шионатуландер и Сигуна совсем еще дети, но род Грааля уже обрекает на любовь их, не подозревающих, что любовь гибельна:

Благо Канволейсу,

где была сердечной,

говорят, любовь,

и постоянной, и безупречной,

любовь двух детей там нашла начало,

и ее, чистую,

ничто в мире не омрачало.

Сигуна бесхитростно спрашивает Шионатуландера, видя его страдания:

Может быть, любовь — он

и все ты мне растолкуешь?

А может быть, любовь — она

и потому ты тоскуешь?

Иными словами, что такое любовь: грозный Амор трубадуров или сладостная, но столь же опасная госпожа Венера миннезингеров? Объясняясь в любви Сигуне почти по-детски, Шионатуландер обращается не столько к ней, сколько к ее роду: «Слышал я, твой род могуч в благоволенье...» А Сигуна в своем девичьем целомудрии, не чуждом завораживающего эротизма, призывает Шионатуландера завоевать ее любовь:

Горе! Я иначе

помочь бы тебе хотела,

не жертвуя свободой

моего нетронутого тела;

со мной тебя юность еще не венчала.

Знай: под сенью щита

должен ты заслужить меня сначала.

Херцелейда предостережет свою приемную дочь и от подобных призывов, и от самой любви к Шионатуландеру, напомнив его блистательную родословную: Шионатуландер — тоже дофин, наследник престола и государства:

О тебе скорблю;

твой друг из молодых да ранний;

не от Махауты ли

унаследовала ты дар страданий?

Дофин Гурзгри искал славу вдали от супруги.

Не снимая шлема,

обретал он бранные заслуги.

Отец Шионатуландера, дофин Гурзгри пал в битве, так что слова Херцелейды — предостережение не только Сигуне, но и самой себе. Ее супруг Гамурет, отец Парсифаля, тоже будет убит. И Шионатуландер будет убит герцогом Орилусом, отстаивая владения и жизнь Парсифаля, за которого и принимает его Орилус. Вдова Махаута, дева—вдова Херцелейда, вдова Сигуна... Шионатуландер — сын вдовы, как и Парсифаль.

Но сыном вдовы был и Адонирам, он же Хирам, согласно библейскому преданию, строитель Иерусалимского храма. Его полюбила царица Савская, не первая ли среди прекрасных дам Грааля, а Хирама (он же Адонирам) убили его подмастерья из зависти, так что царица Балкис также оказалась одной из вдов (ей предшествовала мать Адонирама). Складывается впечатление, что Парсифаль, сын вдовы, и Шионатуландер, его старший двойник или предшественник, — в своем роде тоже строители или хранители Храма.

Рыцари Храма (templeisen) присутствуют при отречении Титуреля: