Ночь в номере 103 - Алиса Аве
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вход в рёкан украшали мукаэдори – птицы счастья. Мичи не удержалась, тронула одну из них за крыло и испытала легкий трепет. Птица ответила ей, не иначе. «У меня все получится!» Мичи прикусила губу от удовольствия, как будто будущее счастье с непоколебимой решительностью уже снизошло на нее.
Нобуо откинул занавес с вышитой на нем эмблемой рёкана – рукой, держащей ветвь с вытянутыми трубочкой цветами. Прежде чем войти, Мичи скинула кеды, наступив на задники.
– Мы постараемся сделать все возможное, чтобы вам было комфортно в нашем отеле, – обернулся к ней Нобуо. – Обращайтесь ко мне по любому вопросу. Я также провожу экскурсии. – Он сжимал и разжимал ручку чемодана. – По лесу, к водопадам и в храм.
– Спасибо. На водопады я бы посмотрела.
– Мы предлагаем групповые и индивидуальные экскурсии. Если вас что-то заинтересует. – Нобуо замолчал, пауза затянулась.
Мичи разглядывала его круглое лицо и аккуратно уложенные на пробор волосы. Нобуо все молчал. «Он волнуется, – подумала Мичи. – Приятно, что он так переживает за гостя. Хочет, чтобы все понравилось».
– Спасибо, – повторила она. – Я к вам на несколько дней, обязательно выберу одну из экскурсий.
Нобуо поклонился и быстро пошел по холлу.
Солнце пробиралось в рёкан сквозь ворота, сад, галерею и занавес рассеянными мягкими лучами, освещало другое, нарисованное на стене солнце и пару журавлей, изогнувших шеи в танце. Роспись на стенах двигалась в игре света и теней. Мичи наблюдала за движением бликов и теней. Ей почудилось, что гладь воды заволновалась, задрожал тростник, взлетели лепестки сакуры. Воображение в очередной раз встрепенулось, Мичи не шла, ее несло дыхание рёкана. Окрыленная, она почти не замечала людей вокруг, пока не наткнулась на каменный взгляд пожилого мужчины за стойкой регистрации.
Восхищение разбилось о его недовольное лицо.
– Госпожа Хирано Мичи, в 103-й, – доложил Нобуо. – Я пока отнесу багаж.
– Погоди-ка, – остановил его старший менеджер.
И началось. Как легко разрушить красоту! Она лопается с мелодичным звоном. Превращается в иллюзию – в то, чем она и является, – красоту момента, эмоции, интерьера. Краски меркнут, благозвучие оборачивается какофонией, упоение – разочарованием.
Мичи стойко держала оборону. Она чесала укушенное комаром запястье и возмущалась. Нет, она не хочет в другой отель. Нет, она не понимает, что произошла ошибка программы. Нет, она не согласится переночевать в стандартном номере три ночи, пока не освободится другой люкс. И да, она готова подать жалобу. Где же обещанное гостеприимство? И лицо у вас неприятное! И залысину не прикроют редкие прядки! И уголки рта безвольные! В Мичи сражались обида и бабушка. Побеждала обида, хотя впервые Мичи болела за бабушку.
– Ваш коллега только что обещал мне комфортный отдых, – выпалила она. – Я не понимаю, в чем проблема.
Старший менеджер воззрился на Нобуо, тот открыл рот, чтобы – Мичи хотелось верить в это – встать на ее защиту. Но за стойкой размещения появилось третье действующее лицо.
Мичи испугалась юноши с белоснежными волосами и серыми контактными линзами. Он отделился от стены, не иначе. Вырос неожиданно, положил руку на плечо коллеги и повторил низким голосом:
– Никаких проблем. Это я возьму на себя. Спасибо за ваш труд, Сэдэо-сан.
Мичи мысленно пообещала ему место в книге. Внешностью он как раз походил на призрака. Поэтому Сэдэо-сан вздрогнул от прикосновения! «Он не может противиться воле призрака, – тут же включилось воображение Мичи. – Обязан повиноваться ему. Иначе гнев духов падет на отель. Может ведь быть влюбленный призрак? Почему нет?»
– Мацумура Рюу, – представился юноша.
«Братья, – отметила Мичи. – А тот, – она прищурилась в сторону удаляющегося Сэдэо-сан, – наверняка отец. У Нобуо такие же глаза. Интересно, почему одному братцу разрешили выкраситься в дурацкий цвет?»
Кимоно со строгим орнаментом из треугольников, цепляющихся друг за друга основаниями, перевязанное ленточным поясом, сглаживало впечатление от его необычной внешности.
– Но все называют меня просто Рюу.
Мичи все же смущало, что сотрудники рёкана просили обращаться к ним по имени. И Рюу, вероятно, заметил ее замешательство:
– Прошу, и вы зовите меня Рюу, – произнес он. – Благодарю, что выбрали «Туманный лес». В номере вас ожидает небольшой сюрприз. Надеюсь, он сгладит неприятное впечатление от заселения. Мне очень неудобно за отца и брата. Простите нас! – Он поклонился. – И простите, что не оками-сан встречает вас сегодня. Бабушка стара, ей нездоровится. Я приложу все усилия, чтобы скрасить ваше пребывание в рёкане.
И он снова глубоко поклонился.
– Вы можете оставить обувь здесь. – Рюу протянул Мичи комнатные тапочки. – Позвольте проводить вас в 103-й.
Рюу повел Мичи на третий этаж.
– 103-й носит имя «Восход». Если проснетесь около пяти часов утра, то насладитесь красивейшим рассветом в вашей жизни. Лес так и тянется к солнцу. На табличках значатся номера цифрами, для удобства иностранных гостей. Мы также заменили входные двери: постояльцам хочется больше уединения. И сменили простые ключи на ключ-карты.
Рюу приложил ключ-карту к замку и открыл дверь в «Восход».
Гордо задранный подбородок Мичи отвис от удивления. Татами звали пройтись по ним, присесть на дзабутон[21] или на сиденье возле вполне европейского вида столика, раскрыть ноутбук и писать. В настенной нише висел свиток с хайку и изображением необычного дерева. Его бледно-фиолетовые цветы напоминали колокольчики. «Цветы с эмблемы», – узнала Мичи. Под деревом художник изобразил реку, по застывшей воде плыл листок с крохотным то ли пауком, то ли жуком. Как и положено номеру рёкана, 103-й не давил мебелью, не нависал над гостем вычурностью украшений, картин и техники. Все сёдзи были раздвинуты, и Мичи видела сиреневатые завихрения воздуха, он будто обрел цвет и форму и ласково дохнул на вошедших. Волосы Рюу взлетели, Мичи спешно прибрала пряди своей модной «волчьей» стрижки. Мичи манил балкон – просторный, нет, бескрайний, приглашающий в сине-зеленый лес и дальше, за горы.
«Нару-тян утопится от зависти! – подумала Мичи. – В своем Мияко».
– Номер с личной ванной комнатой. – Рюу прошелся по номеру, открыл незаметную дверь. Мичи досталась полноценная ванна – редкость для рёканов, где в основном все пользовались удобствами на этаже.
Рюу продолжал знакомство с номером:
– Гардеробная, где вы найдете выбор юкат, спальня, гостиная. Перегородки формируют пространство, двигайте по своему желанию.
Мичи ходила за ним, прижимая ладони ко рту. Она тихонько попискивала и надеялась, что Рюу не слышит. «Благовоспитанная девица не корчит рожи. Если она хочет рассмеяться, то улыбается кончиками губ, прикрываясь ладонью», – напомнила Мичи бабушка, которая прочно засела внутри внучки и выступала самозваным голосом совести. «Я рот прикрыла», – мысленно огрызнулась Мичи.
– Комплимент от отеля. – Рюу кивнул на журнальный столик: в большой плоской тарелке умостилась гора фруктов, а в глиняной пиале блестел зеленый чай. – Смею верить, что вы простите нас за возникшее недоразумение. Сервис как честь, мы им дорожим. Гость для нас бесценен.
Мичи уловила легкую издевку в словах Рюу. Он высился над ней, бледный и серьезный, выискивал малейшее проявление недовольства. И все-таки говорил чуть насмешливо.
«Я придираюсь, – решила Мичи. – Такой номер! А я придираюсь!»
– К вашему возвращению мы подадим ужин. Во сколько вам удобно? В шесть или в семь вечера?
– В семь, – наугад выбрала Мичи.
– Как скажете. А пока, мой совет, спускайтесь к источнику. Для вас подготовлена индивидуальная купальня. По территории отеля можно ходить в юкате. Полотенце с собой не носите, вам все выдадут у онсэна. Поверьте. – Рюу сверкнул ровными зубами. – Вы забудете о проблемах. Вода творит чудеса.
Он направился к двери.
– Погодите, – обратилась к нему Мичи. – Такие же цветы у вас на эмблеме. Это же дерево кири[22]?
– Да. – Рюу вернулся, встал рядом. – Все предпочитают сакуру, но лично мне по душе кири. Сакура говорит о мимолетности жизни, а цветы кири – о самой жизни. И, возможно, о надежде на счастье в мимолетности.
Мичи дотронулась до нарисованных лепестков.
– По легенде, – Рюу поправил кимоно и отступил от Мичи, – птица феникс хо-о прилетает, чтобы полакомиться его плодами. В Китае его называют деревом дракона. У нас – деревом принцессы. Когда
