Итальянец - Артуро Перес-Реверте

Но Ломбардо уже шагает к церкви.

– Иди ты, Дженна, знаешь куда, – говорит он, не оборачиваясь.

Неаполитанец смеется:

– Да, но это потом… Сначала пусть она отдаст тебе фотографии.

В церкви пусто, и лишь одна лампада горит у главного алтаря. Сидя на одной из задних скамеек между колоннами центрального нефа, Елена Арбуэс рассматривает алтарные украшения и фигуру Святой Девы, довольно сильно поврежденную в годы Республики; теперь ее восстановили и вернули на прежнее место. Время лишило Елену религиозных верований, и даже давление католической общины после Гражданской войны не заставило ее, как многих других испанских женщин, стать набожной прихожанкой и ходить к воскресной мессе. Она была далека от любого рода притворства и сейчас вошла в церковь впервые за долгое время; точнее, миновало больше полжизни, и она никогда не забудет, почему так случилось: в тринадцать лет, во время причастия, которое она проходила вместе с другими девочками из своего класса, священник отказался отпустить ей грехи за то, что слишком короткие рукава ее блузки обнажали руки больше, чем полагалось. Елена не возмутилась; не сказав ни слова, пристыженная и решительная одновременно, она покинула исповедальню, вышла из церкви и больше никогда не переступала ее порог.

Сейчас она сидит неподвижно и рассматривает алтарь, прислушиваясь, не звучат ли шаги в центральном нефе. Она ничего не слышит. И вдруг чье-то легкое касание заставляет ее обернуться. Главный старшина Тезео Ломбардо только что сел рядом на скамью. Его профиль старинной бронзовой статуи четко очерчен в свете, льющемся из слуховых окон: короткие черные волосы, прямой нос, твердый подбородок с легкой синевой щетины. Он ходит неслышно, словно кошка, думает она. Словно один из тех греков, что глубокой ночью выходили из деревянного коня. Вот она и не услышала его.

9

Гнев античных богов

Они сидят молча, не глядя друг на друга. Держа сумку под мышкой, Елена ждет, когда сердце перестанет учащенно колотиться. Наверху, на башне, часы бьют семь раз – звон с металлическим отзвуком, вибрируя и затихая, резонирует в пустой церкви. Наконец Елена сует руку в сумку, разрывает шов на подкладке, вынимает пленку и кладет на скамью между собой и Тезео. Тот забирает кассету и прячет в карман пиджака. Дело сделано; Елена закрывает сумку, хочет встать и уйти, но не уходит. Человек рядом с ней тоже остается недвижим.

– Я больше не буду этого делать, – шепчет она.

Искоса поглядев на него, она видит, что он согласен с ее решением.

– Я как раз хотел вам посоветовать. Чтобы вы больше этого не делали. Не надо больше туда ходить.

– Так же думают и ваши товарищи?

Итальянец медлит с ответом.

– Так думаю я, – произносит он.

Они снова молчат, потом первой заговаривает Елена:

– Я считала себя сильнее, но оказалось, я не готова к таким вещам. Попыталась, но не могу.

– Но вы же все-таки сделали фотографии.

– Да, конечно… И принесла. Надеюсь, они вам пригодятся.

– Вы сфотографировали порт?

– Да. Военные корабли, как вы просили. Там появились новые.

– Большие?

– Два да, большие. Два линкора или крейсера вблизи молов. Вы поймете, что за корабли.

– Там еще есть трансатлантический лайнер. Вы смогли его сфотографировать?

– Если это серый корабль у Центрального волнореза, то да.

– Это, без сомнения, он. Называется «Лукония»… Вы проделали прекрасную работу.

– Сначала проявите пленку… Не уверена, что снимки так уж прекрасны.

Они опять замолкают. Сидят очень близко, но не касаясь друг друга. Елена едва ощущает тепло, исходящее от мужчины.

– Все прошло без осложнений? – вдруг спрашивает он. – Никаких инцидентов не было?

– Никаких, насколько мне известно.

– Вам не кажется, что кто-то вас подозревает?

– Пока что нет. – Она ненадолго задумывается. – Хозяин книжного магазина точно нет… – И тут она вспоминает гибралтарца с биографией Энтони Хоупа. – Хотя был там один клиент, покупал книги – вот он задавал вопросы.

– Вам или хозяину? – заинтересовался Ломбардо.

– Мне.

– Вас это встревожило?

– Даже не знаю, вроде нет, не думаю. Он действительно много расспрашивал, но это нормально. В колонии мало женщин, и, конечно, он удивился. Спросил, испанка ли я.

– Англичанин или гибралтарец?

– Оттуда… С «равнины»[39], как мы про них говорим.

Седовласый священник в сутане выходит из ризницы и рассеянно бросает на них любопытный взгляд. Потом преклоняет колени перед алтарем, осеняет себя крестом и исчезает в дверях с другой стороны от алтаря.

– Вам больше не стоит появляться на Гибралтаре.

– Я тоже так думаю.

Ломбардо притрагивается к сумке, где Елена прятала пленку.

– Вы сделали более чем достаточно. Я имею в виду обязательства, которые вы на себя взяли.

– Я согласна с вами… Теперь у вас и ваших товарищей достаточно сведений.

– Конечно.

Она поворачивает голову и смотрит на него: его неподвижный профиль четко вырисовывается в церковном полумраке на фоне слабого свечения лампады перед изображением Спасителя. Елене кажется, будто он – тот странствующий герой, что вплавь возвратился на родину, уничтожив врагов и спалив их город, за что навлек на себя гнев античных богов. А она стоит на берегу и завороженно смотрит, как он появляется из воды, обнаженный, покрытый лишь тиной и морской солью. И он идет навстречу густокосой девушке.

– И когда следующая атака?

Она спрашивает совсем тихо, но итальянец не отвечает. Он не отрываясь смотрит на алтарь, словно и не слышал.

– Вы очень храбрая женщина, – произносит он после паузы.

Она качает головой:

– Не говорите глупостей. Вы и ваши товарищи – вот кто действительно храбрые.

Он кладет руку на спинку скамьи: сильную, загорелую руку с широкими, коротко остриженными ногтями.

– Хотел бы я знать, почему на самом деле…

Он вдруг умолкает – неуверенно, почти робко. Потом убирает руку, заметив, что Елена смотрит на нее. Елена улыбается:

– Я бы тоже хотела