Печать богини Нюйвы - Екатерина Рысь

– Вы мне все еще не верите, Тьян Ню? – немного обиделся генерал.

– А разве вы сами не считаете, что дали опрометчивую клятву?

– Да, это так. И я уже много раз пожалел о своем порыве, – честно признался Сян Юн. – Но честью предков так просто не разбрасываются. Не я, по крайней мере.

– Какая же вам тогда выгода от нашего союзничества?

– От союза с посланницей Небес всегда есть и польза, и выгода. Сегодня вы, Тьян Ню, принесли мне удачу.

– Вот как! – удивилась девушка. – Каким же это образом?

Сян Юн заговорщицки улыбнулся. Мол, нехорошо так нагло напрашиваться на комплименты, но прекрасным девам многое можно простить.

– Я сдержал клятву, и Небеса оценили это по достоинству, послав победу там, где я и сам в нее не верил. Это хороший знак. А кроме того… – Он широко улыбнулся. – Я надеюсь, что вы простите мою постыдную несдержанность и полюбите всем сердцем.

Таня остолбенела, не зная, что ей предпринять, – попытаться отшутиться или, наоборот, чуть-чуть обнадежить. Что, если дать ему понять, что не так уж и рассержена, и при определенных обстоятельствах… Ради рыбки, только ради рыбки!

– Сердечные склонности предсказать трудно, – уклончиво молвила девушка, смущенно потупив взор. – Случиться может все. Но! – Она назидательно подняла указательный палец. – Клятвы надо держать.

– Вот и я так думаю, – охотно согласился Сян Юн. – Поглядим, что нам еще пошлют Небеса. И, – он осторожно коснулся запястья небесной девы, – в клятвах есть особая сила.

Генерал встал с подушки, церемонно попрощался и, перед тем как выйти, пообещал служанкам следующее:

– Будете болтать – прикажу языки отрезать, станете шептаться по ночам – уши, а если кто надумает хоть один волос госпожи продать солдатам – остригу наголо. Ясно?

И уже на рассвете весь чуский лагерь знал, что генерал Сян Юн поклялся не жениться на небесной деве до тех пор, пока не разгромит циньцев и сам лично не зарежет императора Эр-ши Хуанди, как свинью. Именем и честью предков поклялся, между прочим.

– Нет, ну не придурок ли? – сокрушенно спросила Таня у своего отражения в маленьком бронзовом зеркальце.

Люся

Опомнилась Люся довольно быстро. Тут ведь все просто: если внебрачная дочь профессора Орловского сталкивалась с чем-то, чего не могла понять, победить или преодолеть, она или отмахивалась от проблемы, или злилась. Злость помогала побороть страх и растерянность. Злость никогда не подводила ее, не подвела и сейчас.

– Терпение, mein Liebchen, терпение, – безмятежно молвила… Нет, не фройляйн Ланге. Существо, напялившее облик старой немки, как чужое платье.

И к этому созданию Людмила не испытывала ни почтительности, ни уважения.

– Прекратите! – прошипела она, отбрасывая и страх, и расчетливость. – Я не знаю, кто или что вы такое, но немедленно прекратите этот фарс, сударыня! Раз вы по-немецки шпарите так лихо, значит, и эти слова способны понять!

– Вот как. – Существо не прекратило вращать круг, не отняло пальцев от влажной глины, но знакомый облик вдруг подернулся золотистой дымкой и словно поплыл. – Ты сердишься. Почему ты сердишься? Чтобы поговорить с тобой, я выбрала в твоей памяти образ единственной женщины, которую ты боялась и уважала… Что не так?

Люся покачала головой и бестрепетно обошла мастерицу, чтобы встать прямо перед ней, лицом к лицу.

– Я своими руками похоронила бедную фройляйн Ланге тогда, в восемнадцатом. Не смейте это трогать! У вас же есть какой-то… более подходящий вид. Вы же и есть Нюйва, так? Вот и не морочьте мне голову.

– Какая злая девушка! – По лицу и фигуре богини словно пробежали волны, и мелкие седые кудряшки, очки в роговой оправе и водянисто-голубые глаза старой бонны растаяли, будто Люсе все привиделось. Теперь на девушку золотыми глазами с вертикальным змеиным зрачком смотрела древнекитайская богиня. Смотрела и улыбалась. – Очень сердитая и очень решительная. Именно ты мне и нужна, Людмила. Или мне говорить – Лю Си? Или – как-то иначе тебя назвать?

– Как угодно, – отмахнулась та. – У меня к вам всего пара вопросов, госпожа Нюйва. Извольте отвечать.

– Иначе что? – лукаво спросила Нюйва. – Бросишь в меня сапогом, как в моего Линь Фу?

– По крайней мере – попытаюсь, – откровенно заверила Люся. – А если перекреститься еще, так, глядишь, и попасть могу.

– Непочтительное и дурно воспитанное дитя, – вздохнула богиня, вновь склоняясь над гончарным кругом. – Впрочем, мне такое и нужно. Ну, я посмотрела на тебя. Я довольна. Можешь идти.

– Черта с два! – отрезала Людмила и дерзко уселась прямо на каменную мозаику террасы. – С места не сдвинусь, пока ты не объяснишь, на кой мы с Таней тебе сдались. Это ведь ты нас сюда затащила, а теперь – шмыг в сторону, дескать, не при делах. Так не пойдет. Колись, с-с… То есть признавайтесь, ваша божественность.

– Говоришь так, словно уже привыкла повелевать. – Божество ничуть не обиделось на хамство. Нюйва, кажется, вообще не слишком различала оттенки настроения собеседницы, да и бесформенный ком глины на круге занимал богиню больше, чем девушка. – А до этого еще далеко, и даже мне неведомо, сбудется ли… Куда ты так спешишь?

– Моя сестра в опасности, – отрезала Люся, остывая. Умиротворение и красота этого места благотворно действовали даже на отчаянную кухаркину дочь. – Вашими, между прочим, стараниями, госпожа богиня, ну, или служки вашего. За каким делом ваш полоумный дед отдал мою Таню генералу Сяну? Она что, его собственность? Или ваша?

– Мм… – Тонкие пальцы задумчиво процарапали в глине глубокую борозду. Заготовка, уже выраставшая под руками богини, снова превратилась в бесформенное нечто, и Нюйва начала сызнова.

– Что это будет? – так и не дождавшись ответа, поинтересовалась Люся.

– Не знаю, – пожала плечами небесная лепщица. – То, чем захочет стать глина. Может, чаша, может, кувшин или горшок, а может…

– А может, рыбки, – быстро вставила девушка, решив кинуть пробный шар – авось сработает.

– Возможно, – хитро улыбнулась Нюйва. – В ваши с сестрой руки попала моя печать. Ты же убедилась в ее силе, верно?

Для разнообразия Люся решила не перебивать, а проявить несвойственное ей терпение. Богиня удовлетворенно кивнула:

– Вы же просили моей помощи, помнишь? И получили ее. Моя печать открыла вам проход сквозь время и пространство, вы спаслись от смерти. Почему бы и тебе теперь не помочь мне в ответ?

Людмила молча пожала плечами. Возразить нечего: рыбки и впрямь помогли, а раз так, хозяйка печати вправе требовать ответной услуги.

– Тебе известно, что некогда я вылепила из глины первых людей и вдохнула в них жизнь?

– Что-то такое слышала. – Люся решила не углубляться в космогонию с эсхатологией. Неуместно ведь цитировать Священное Писание или теорию Дарвина, когда сидишь лицом к лицу с пусть китайским и языческим, но божеством. – Вы еще небо чинили. И какого-то дракона победили, кажется.

Нюйва благосклонно кивнула. То ли китайская богиня оказалась подвержена греху тщеславия, то ли ей просто льстило, что даже девица из далекого и чужого времени знает и помнит о ее божественных подвигах.

– Но потом мне надоело их все время чинить, – пожаловалась богиня. – Они постоянно ломались. И я научила их размножаться самостоятельно. Приделала такие смешные штуки… – Нюйва хихикнула, прикрывшись рукавом, и Люся невольно усмехнулась в ответ. – Поначалу они все время отваливались, но потом все-таки приросли! Так интересно!

– Да, оригинально получилось, – поддакнула Людмила, и Нюйва расцвела от похвалы. – И с музыкой вы хорошо придумали. Душевно. Но позвольте узнать, чем же я, простая смертная, могу помочь такой могучей богине?

– А! Это все моя печать! – Божество помрачнело. – Люди стали слишком самонадеянными. Кое-кто решил, что раз у меня вышло сотворить живое, то и человекам это по плечу. Вожак одного из стад там, внизу, налепил себе целую армию глиняных болванов.

– И они ожили?

– Нет. Пока нет. Но могут ожить, если использовать мою печать. Я когда-то научила одно мое творение делать такие вещи и даже дала частицу своей силы. Черная рыбка подарит неживому подобие жизни, но лишь белая вдохнет в него дух.

– Э? – Люся всегда соображала быстро и довольно отчетливо представила себе последствия. – То есть… Если я, к примеру, вылеплю человека и тресну его по лбу моей черной рыбкой, получится – что? Голем?

– А что такое голем? – с любопытством спросила Нюйва.

– Глиняный болван, оживленный колдовством.

– Ну да. Черная рыбка – символ инь, она заставит неживое двигаться и выполнять приказы, сделает его не-мертвым. А белая – символ ян, она дарует созданию дух и свободу. Представь, что случится, если этот человек оживит свою армию!