История нового имени - Элена Ферранте

Вот как-то так. Она излагала все это невероятно красивыми словами, я здесь лишь кратко передаю их смысл. Поделись она со мной этими мыслями тогда, в такси, мои страдания только усугубились бы, потому что по сравнению с тем чувством полноты бытия, которое владело ею, я бы вдвое сильнее ощутила собственную опустошенность. Я бы поняла, что ей открылось нечто такое, что, как мне казалось, я знала, испытав по отношению к Нино, но на самом деле не имела об этом никакого понятия, а возможно, никогда и не узнаю, разве что в приглушенном, ослабленном виде. Я бы поняла, что она вовсе не играла в легкий курортный роман, а уступила мощному чувству, которое крепло в ней с каждым днем, грозя перевернуть всю ее жизнь. Вместе с тем, пока мы ехали домой, к Нунции, после всего, что натворили, я снова поддалась привычному, хоть и смутному ощущению собственной неполноценности и убеждению — служившему в истории нашей дружбы некой константой, — что я в очередной раз упустила что-то важное, чем завладела Лила. Поэтому мне захотелось сравнять счет и рассказать ей, как я потеряла девственность на ночном пляже Маронти, между небом и землей. Я могла бы умолчать об участии отца Нино, выдумать какого-нибудь моряка, промышлявшего контрабандой американских сигарет, наконец, просто сказать, что случилось то, что случилось, и что мне это очень понравилось. Но я сознавала, что главным для меня был не рассказ о том удовольствии, которое я получила; меня подмывало поделиться с ней своим приключением только ради того, чтобы услышать от нее, как у нее прошло с Нино, и сделать вывод, что мне — я на это надеялась — повезло больше. К счастью для себя, я вовремя сообразила, что Лила ничего мне не расскажет и я буду выглядеть не к месту разоткровенничавшейся дурой. Я всю дорогу молчала; молчала и Лила.

74

Дома Лила дала волю владевшему ей возбуждению. Нунция встретила нас с заметным чувством облегчения, но настроена была сурово. Она пожаловалась, что всю ночь глаз не сомкнула, ей все чудилось, что по дому кто-то ходит — не то призраки, не то воры. Лила кинулась ее обнимать, но мать чуть ли не грубо ее оттолкнула.

— Хорошо повеселилась? — спросила она.

— Отлично! Нам надо все поменять!

— Что ты еще выдумала?

— Вот поразмыслю, тогда и скажу, — засмеялась Лила.

— Лучше мужу скажи! — возразила ей Нунция неожиданно злобным тоном.

Дочь посмотрела на нее с удивлением, и в этом удивлении читалось сочувствие и даже некоторая теплота, как будто совет матери показался ей вполне уместным и необходимым.

— Конечно, — ответила она и пошла к себе в комнату, а потом заперлась в ванной.

Она долго оттуда не выходила, потом появилась, по-прежнему в одном белье, и сделала мне знак зайти к ней в спальню. Скрепя сердце я последовала за ней. Она уставилась на меня лихорадочным взглядом и выпалила:

— Я хочу учиться! Хочу знать все, что знает он.

— Так он учится в университете. Там сложные предметы.

— Я хочу читать те же книги, которые читает он, хочу точно понимать его мысли. Я хочу учиться не ради университета, а ради него.

— Лила, не сходи с ума. Мы договорились, что ты встретишься с ним один раз, и на этом все кончится. Что на тебя нашло? Успокойся, Стефано вот-вот приедет.

— Как по-твоему, если я буду стараться изо всех сил, я пойму то, чему его учат?

Это было уже слишком. В этот миг мне со всей очевидностью явилось то, что я знала и так, но скрывала от самой себя: отныне Лила, как и я, видела в Нино единственного спасителя. Она захватила мою веру в него и присвоила ее. Можно было не сомневаться: она сметет со своего пути все препоны и дойдет до цели.

— Нет, — категорично ответила я. — Это трудно, а ты слишком отстала. Газет не читаешь, понятия не имеешь, кто У нас в правительстве. Ты даже не знаешь, как зовут мэра Неаполя.

— А ты знаешь?

— Нет.

— А он думает, что знаешь. Я тебе уже говорила, он очень тебя уважает.

Я почувствовала, что краснею.

— Я стараюсь, учусь, а если чего-то не знаю, притворяюсь, что я в курсе.

— Даже притворяясь, можно многому научиться. Ты мне поможешь?

— Нет, ни за что! И вообще, прекрати это все! Оставь Нино в покое! Он и так сказал, что из-за тебя собирается бросить университет.

— Ничего он не бросит, он создан для учебы. В конце концов, есть куча вещей, которых он не знает. И если я про это прочитаю, то смогу ему подсказать. Я хочу быть ему полезной. Я все должна изменить, Лену, и как можно скорее.

— Ты замужем, — взорвалась я. — Выбрось его из головы! Ты ему не пара!

— А кто пара?

— Надя, — сказала я, чтобы сделать ей больно.

— Он бросил ее ради меня.

— Так значит, у вас все прекрасно? Я не желаю больше тебя слушать. Вы оба сошли с ума. Делайте что хотите.

Вне себя от досады, я ушла в свою каморку.

75

Стефано приехал в обычное время. Мы встретили его с притворной радостью; он был приветлив, но немного напряжен, как будто под маской дружелюбия прятал какую-то заботу. Предполагалось, что он пробудет с нами до конца отпуска, и я удивилась, что он не привез с собой чемодан. Лила словно бы ничего не заметила — в отличие от Нунции, которая спросила: «Что случилось, Стефано? Я вижу, что ты не в себе. Мама здорова? А Пинучча? Как дела в обувном? Что говорят Солара, они всем довольны?» Он ответил, что все в порядке, и мы сели ужинать, но разговор не клеился. Поначалу Лила старалась изображать веселость, но, поскольку Стефано на все ее вопросы отвечал односложно, ей это надоело, и она замолчала. Мы с Нунцией продолжали переговариваться, лишь бы избежать гнетущей тишины за столом. За десертом Стефано, криво улыбнувшись, спросил жену:

— Так значит, ты купаешься с сыном Сарраторе?

У меня перехватило дыхание.

— Ну, купалась несколько раз, — раздраженно ответила Лила. — Почему ты спрашиваешь?

— Сколько именно раз? Один, два, три, пять? Лену, ты в курсе?

— Один раз, — ответила я. — Он заходил пару дней назад, и мы вместе пошли купаться.

Стефано, не стирая с лица улыбки, продолжал выпытывать у жены:

— И вы с сынком Сарраторе так ладите, что выходите из моря держась за руки?

— Кто тебе это сказал? — Лила уставилась ему в глаза.

— Ада.

— А она откуда узнала?

— От Джильолы.

— А Джильола?

— Она сама тебя видела, потаскуха! Она была здесь с Микеле, они вас нашли. Что, скажешь, этого не было? Что вы с Ленуччей не купались вместе с этим говнюком? И ты не держала его за руку, когда выходила из воды?

— Пойду прогуляюсь, — спокойно сказала Лила, поднимаясь.

— Никуда ты не пойдешь! Ты будешь сидеть здесь и отвечать на мои вопросы.

Лила осталась стоять. И вдруг, перейдя на литературный итальянский, она сказала бесконечно усталым голосом, в котором я услышала ноты презрения:

— Какая же я дура, что вышла за тебя. Ты просто ничтожество. Ты отлично знаешь, что Микеле спит и видит, чтобы я перешла работать в обувной магазин, а Джильола из-за этого меня убить готова. Кому ты поверил? Я даже слушать тебя не желаю. Они вертят тобой как хотят. Лену, ты со мной?

Она направилась к двери, и я собиралась к ней присоединиться, но Стефано вскочил из-за стола и схватил ее за руку.

— Никуда ты не пойдешь! — заорал он. — Отвечай, купалась ты с сыном Сарраторе или нет? Держала его за руку или нет?

Напрасно Лила пыталась вырваться.

— Оставь меня, ты мне противен, — прошипела она.

Тут вмешалась Нунция. Она упрекнула дочь за то, как та разговаривает с мужем, но тут же с удивительным пылом накинулась на Стефано, почти криком требуя, чтобы он прекратил свои нападки на Лилу, которая уже объяснила ему, что Джильола оговорила ее из зависти; всем известно, что за лживая тварь эта дочка кондитера, она трясется за свое место в магазине на пьяцца Мартири, она и Пинуччу мечтает оттуда убрать, чтоб остаться там единоличной хозяйкой, а сама ничего не смыслит в обуви, да она и в выпечке ничего не смыслит, а то, что магазин процветает, — целиком заслуга Лины, без нее ничего этого не было бы, она и в новой колбасной лавке трудится, да еще как, и нечего на нее орать, вот именно, нечего!

Она и правда разъярилась: лицо у нее пылало, вытаращенные глаза горели, а говорила она так быстро, что не успевала перевести дыхание. Но Стефано ее не слушал. Теща еще продолжала свой монолог, когда он поволок Лилу в спальню, крича на ходу: «Сейчас ты все мне расскажешь, все как есть!» Лила вцепилась в створку буфета и обрушила на его голову поток оскорблений; Стефано дернул ее с такой силой, что створка распахнулась и буфет опасно накренился, заставив зазвенеть тарелки и стаканы; Лила буквально пролетела через всю кухню, ударившись о стену в коридоре, который вел в их комнату. В следующий миг муж снова схватил ее за руку, толкнул в спальню и хлопнул дверью.