Отвергнутые Мертвецы - Graham McNeill

Реквер ещё раз проверил приборы и судорожно выдохнул: на дисплее возникли две иконки, помеченные цветом угрозы. Вражеские машины, прямо у него по курсу! Он находился прямо над летательными аппаратами противника, и они его не видели! Его ведомые исчезли, по всей вероятности будучи сбитыми, а сам он имел явное преимущество над подстрелившими их вражескими машинами.

Действуя со спокойной и методичной чёткостью, Реквер пометил все три летящие впереди цели, – две новые и "Карго 9", – и снова привёл пусковые установки в боеготовность.

– Реквер! Что ты делаешь? – заорал искажённый голос. Он звучал знакомо, но при всём при том был для него совершенно посторонним. Вражеский трюк, не стоит и сомневаться.

– Слушаю славные звуки, – ответил он, когда в его шлеме прозвучала трель, оповещающая о захвате цели.

– Птелос, твоё оружие опять сбоит! – выкрикнул Мошар, отворачивая в сторону и забирая вверх.

– Реквер, отбой! – прокричал другой голос, который был ему незнаком.

Расцвело облако дыма, три ракеты спрыгнули с направляющих и разделились в поисках своих целей. Первая вспорола воздух, забирая вверх по идеальной траектории, и влетела точно в двигатель "Прометеева Ковчега". Боеголовка разорвалась глубоко в недрах "Огненного Копья" и разнесла истребитель в клочья, превратив его в вертящийся огненный шар из оранжевого пламени и серебристых обломков. Крутящиеся останки пылающего фюзеляжа понеслись вниз к горе, оставляя за собой густой чёрный дым и ослепительно яркие вспышки взрывающихся боеприпасов.

Второй вражеский пилот врубил форсаж, но ракеты были пущены с такого близкого расстояния, что у него не было ни единого шанса ускользнуть. Головка самонаведения отслеживала и учитывала каждый разворот и крен его машины, и в конце концов ему больше некуда было бежать. Пилот отключил форсаж и выбросил аэродинамический тормоз, пытаясь заставить ракету проскочить мимо, но та была уже слишком близко, и её неконтактный взрыватель[72] сработал менее чем в десяти метрах от зевов воздухозаборников.

В двигатели летательного аппарата засосало пламя и тысячи бритвенно-острых крутящихся осколков, и они разлетелись в клочья. Ухнул взрыв, и машину разорвало напополам. В нормальных условиях, от зрелища такого кардинального уничтожения вражеской машины по телу Реквера прокатилась бы волна адреналинового опьянения, но сейчас он смотрел, как несутся вниз горящие останки его жертвы, и не чувствовал ровным счётом ничего.

Реквер отпустил штурвал и поискал на дисплее третью мишень. Она уже сбита его ракетой? Раньше она находилась недалеко от того места, где рухнула его вторая по счёту добыча, но теперь её нигде не было видно. Реквер знал, что должен произвести визуальный контроль третьей цели, но единственное, на что он был способен, – это фокусировать свой взгляд на окружающем ландшафте. То, что машина противника может заходить на него в атаку, даже не приходило ему в голову, и на его лице расплывалась отсутствующая улыбка. Серый туман, стоящий в голове, навевал покой и не пропускал ни одной мысли о сбитом им катере.

Эта удовлетворённая улыбка так и не сошла с лица Птелоса Реквера, когда его "Огненное Копье" влетело в склон горы.

Салон для экипажа наполнился огнём и дымом, и у Кая перехватило горло от удушья. Его сознание с резким толчком вернулось в тело. Плоть вдруг показалась очень тяжёлой. Он посмотрел вверх, в глаза Атхарвы, и судорожно выдохнул морозный воздух. В глазах Астартес кружились хлопья зимней белизны. Они таяли, как сон, а вместо них восстанавливались естественные цвета.

Из длинной прорехи в фюзеляже валили клубы дыма. Кай увидел зазубренный обломок крыла, висящий на массе толстых кабелей и болтающихся стрингеров. Тяжёлый катер содрогался и мотался, как умирающая птица, на бешеной скорости падая с небес навстречу безжалостной земле. У Кая перехватило дыхание, царящий в горах холод ударил по нему, словно кулаком. Ревущие ветра продували салон насквозь, разжигая пламя и прилагая все силы, чтобы вымести изнутри его пассажиров.

Кирон и Гифьюа цеплялись за сломанные поручни, Севериан вжимался в боковую стенку. Тагор и Субха удерживались за внутренние части салона. Атхарва стоял перед астропатом. Воин Тысячи Сынов ухватился за расположенные над ним багажные полки и прижимался к Каю, чтобы того не унесло ветром.

– Я не смогу удержать его в воздухе! – проорал из кабины Асубха. – Мы упадём!

– Как вы это сделали? – выкрикнул Кай, перекрывая оглушительные завывания ветра.

Атхарва проигнорировал его вопрос.

– Не делай так больше, – сказал он вместо ответа. – Из-за тебя оба наших сознания могли безнадёжно застрять в черепе того пилота, когда он врезался в гору.

– Вы заставили пилота сбивать свои же машины.

Атхарва отрицательно покачал головой:

– Нет, я всего лишь показал ему то, что больше соответствовало его пониманию характеристик вражеских целей, и предоставил решать ему самому. Я ничего не менял в присущих ему мыслительных процессах – я хоть и силён, но не до такой степени.

Кай подумал о том, что Эвандр Григора рассказывал ему о когносцинтах, однако потом осознал, что Атхарва всего лишь направлял мышление пилота, но не изменял его.

Тонкая, но существенная разница.

Хотя прямо сейчас, когда земля с ужасающей неотвратимостью неслась им навстречу, это казалось малосущественным. Башни, которые с высоты выглядели крошечными и далёкими, теперь очутились чудовищно близко, и Кай мог разглядеть мозаику ветхих строений, которая проносилась под ними на бешеной скорости, пока Асубха изо всех сил пытался сдержать их падение. Расстояние было таким маленьким, что можно было различить отдельные здания и улицы.

Катер совершил последнее отчаянное усилие, пытаясь вырваться из когтей гравитации, но машина без одного крыла и с дырой в боку не могла выиграть эту схватку. Она врезалась в землю, разлетаясь на металлические осколки от оглушительного удара, который, казалось, не кончится никогда.

XV

Сбор Охотников / Просители Поневоле / Вождь Клана

В этом городе хорошо знают Ясу Нагасену, и его не окликают, когда он проходит под Обсидиановой Аркой, держа путь к башне в его центре. Много времени минуло с того дня, как он прогуливался по его пустыми бульварам и с восхищением разглядывал потрясающие здания, сам факт существования которых был неизвестен ни одному человеку за его стенами. Должно быть зная, что обитатели Города Прозрения нечасто осмеливаются высунуть нос за ограду собственной тюрьмы, дворцовые каменщики не пожалели средств и использовали все до единого ухищрения своего ремесла, чтобы красота и гармоничность города не уступали его обособленности.

– Интересно, кто дал название этому месту, – задумчиво произносит Нагасена, поднимая глаза на позолоченные капители и богато отделанный фронтон Изумрудной Костницы. Внутри неё хоронят кости терранских астро-телепатов, а также тех, кто не пережил заключительных ритуалов, которые превратили бы их в полноценных астропатов. Это обитель грусти, заключённая в оболочку  жизнеутверждающей архитектуры.

– Костнице? – спрашивает Картоно.

– Нет, Городу Прозрения.

– Кто-то с извращённым чувством юмора.

– Может быть, – отвечает Нагасена. – Или, возможно, кто-то по-настоящему разбирающийся в том, чем занимаются здесь эти несчастные слепые души.

Картоно пожимает плечами. Его это не трогает, ему неприятно здесь находиться. Нагасена его не осуждает. Это место – настоящий ад для его слуги. Бо́льшая часть людей не переносит Картоно, будучи даже не в состоянии внятно сформулировать причину. Но те, с кем он сталкивается здесь, ненавидят его и точно знают, за что.

В присутствии Картоно они становятся истинными слепцами.

Улицы безлюдны. О том, что они здесь, знают все обитатели Города Прозрения, чувствующие незаполненную прореху в непрерывном гомоне, который наполняет воздух неслышимой многоголосицей. Они – безмолвие в городе голосов, и они не проскакивают незамеченными.

Нагасена усматривает их первым, но их наименование озвучивает Картоно.

– Чёрные Стражи, – произносит он, наблюдая за отрядом одетых в доспехи солдат, которые маршируют к ним с винтовками на плечах. – Люди Головко.

– Ведомые им самолично, – добавляет Нагасена, замечая во главе отряда массивную фигуру Максима Головко. – Нам оказана честь.

– Честь того сорта, без которой я спокойно могу обойтись.

– От Максима тоже бывает польза, – отвечает Нагасена. – На некоторых охотах требуется действовать исподтишка, на других же – выгнать добычу на открытое место, используя... менее утончённые средства.