Николай II - Марк Ферро

Николай тем не менее приказал принять суровые меры против убийц Распутина, определив им ссылку. Однако после того, как труп Распутина, покрытый тонким слоем льда, был обнаружен полицией, князь Юсупов смог уехать за границу, но великий князь Дмитрий Павлович был сослан в Персию, как и его сводная сестра — за то, что проводила его на вокзал, тогда как властями были строго запрещены всякие проводы.

«Это не может продолжаться, это напоминает мне эпоху Борджа», — повторял великий князь Николай Михайлович. И в самом деле, как в свое время в Милане, заговор готовился в самой семье, и в нем были замешаны великие князья Гавриил Константинович, Кирилл, Борис, Андрей и вдовствующая императрица.

Речь шла прежде всего о том, чтобы отделаться от Александры, которую считали ответственной за все беды России и прямо обвиняли в германофильстве. Под влиянием Распутина, да и сама по себе, она была убеждена в опасности продолжения войны и думала, что было бы желательно положить этой войне конец. Однако не существует никаких доказательств того, что она лично пыталась содействовать этому, скорее наоборот. Когда в разгар войны к ней тайно приехал ее брат Эрни по поручению кайзера, она отказалась обсуждать с ним эту проблему.

Она, конечно, была немкой, но сама считала себя англичанкой и еще более — русской, поскольку ее муж и дети были русскими. Кроме того, она ненавидела Вильгельма И. В самом начале войны она открыто заявила о своих настроениях: «Мне стыдно, что я немка», — сказала она, узнав о зверствах кайзеровских солдат в захваченной Бельгии. Она всей душой отдалась делу патронирования военных госпиталей и действительно посвятила себя этому, проявив себя — при ее полной пассивности до войны — поистине активной женщиной. Ей хотелось быть «матушкой» для русских солдат. Однако и для семьи Романовых, и для русских людей она оставалась «немкой».

Некоторые основания для обвинения ее в германофильстве дала история с Мясоедовым, обвиненным начальником Генерального штаба великого князя Николая Николаевича генералом Янушкевичем в шпионаже в пользу немцев; его арестовали и казнили. Мясоедов был сотрудником Сухомлинова, и Александра выступила в его защиту. Вероятнее всего, Мясоедов был невиновен, как невиновен был Бейлис, однако если либералы считали для себя делом чести выступить в защиту Бейлиса, то в отношении Мясоедова они выступили в роли обвинителей. Они были рады возможности утверждать, что предательство тянется до фронта от самого императорского двора: поражение 10-й армии во время отступления 1915 года тому подтверждение. История приобрела еще больший резонанс по той причине, что за несколько лет до этого Гучков дрался на дуэли из-за обвинения Мясоедова в предательстве.

Владычество Александры стало невыносимым для семьи Романовых, и вдовствующая императрица поклялась, что ее ноги не будет в Царском Селе до тех пор, пока там Александра.

Заговорщики хотели сослать Александру в Крым и при содействии армии и общественных организаций, руководимых Гучковым, передать регентство великому князю Николаю Николаевичу или брату Николая II Михаилу.

А Николай II, казалось, был еще более глух ко всем советам относительно сформирования правительства, пользующегося доверием Думы. Ему претила эта настойчивая просьба, с которой обращались со всех сторон, он видел в этом заговор, тогда как другим это представлялось путем к спасению. В Петрограде действительно разрасталось недовольство, подогреваемое обвинительными речами в Думе, а либералы боялись худшего — революции, которую, по их мнению, могло предотвратить лишь популярное правительство.

Решив проявить волю, Николай II исключил из Государственного совета членов «прогрессивного блока» и заменил их правыми, которые таким образом приобрели в совете большинство. Он не ответил на пожелания Дворянского собрания, созванного в Новгороде и обратившегося к нему с просьбой «убрать темные силы» и создать «правительство доверия». Предводителю московского дворянства Базилевскому, обратившемуся к нему с подобными просьбами, Николай выразил благодарность за интерес, который тот проявил к судьбе родины, сказав при этом лишь, что «следует сплотить ряды». Приняв председателя Думы Родзянко, который предупредил его об опасности надвигающейся революции, Николай II ответил: «Мои сведения совершенно противоположны, а что касается настроения Думы, то если Дума позволит себе такие же резкие выступления, как в прошлый раз, то она будет распущена».

10 февраля 1917 года в присутствии Александры и Михаила великий князь Александр сказал царю, что не видит другого выхода, как выборы министров, приемлемых для Думы.

— Все, что вы говорите, смешно! Ники — самодержец! Как может он делить с кем бы то ни было свои божественные права? — ответила Александра.

Великий князь Александр взорвался:

— Я вижу, что вы готовы погибнуть вместе с вашим мужем, но не забывайте о нас! Разве все мы должны страдать за ваше слепое безрассудство? Вы не имеете права увлекать за собою ваших родственников в пропасть.

Так семейство Романовых покинуло царя еще до начала революции. Одновременно оно укрепило свои связи с Гучковым и военными.

Будучи председателем Центрального военно-промышленного комитета, Гучков поддерживал постоянные связи с военными. В отличие от Милюкова, который считал, что борьбу в Думе следует вести парламентским путем, поддерживаемый военными и «провинциалами» Гучков полагал, что следует опираться на общественные организации — земства или комитеты — и искать поддержки у более левых кругов, чем кадеты, в случае необходимости — даже у социалистов, разумеется, наиболее умеренных. И если они расходились в тактике, то цель была одна — совершить дворцовую революцию, чтобы избежать настоящей, да еще в разгар войны.

Отказ премьер-министра Штюрмера заказать партию винтовок в Англии прозвучал как сигнал к наступлению. Гучков разослал циркулярное письмо, в котором писал: «А если вы подумаете, что вся эта власть возглавляется г. Штюрмером, у которого… прочная репутация если не готового уже предателя, то готового предать, то вы поймете… какая смертельная тревога охватила и общественную мысль, и народные настроения». Оригинал письма был отправлен генералу Алексееву. Николай II об этом знал и предупредил генералиссимуса, что переписку с Гучковым следует прекратить. Николай был уже достаточно сердит на Алексеева за то, что тот запретил Распутину приехать в действующую армию. И на этот раз в душу Николая II закралось недоверие, из-за чего Алексеев впал в нервную депрессию и отправился на отдых в Крым. Его временно заменил генерал В. Гурко (ноябрь 1916 г.).