Николай II - Марк Ферро

К счастью, в автомобиле есть люди, которые умеют править машиной; им надо поскорее взяться за руль. Но задача пересесть на полном ходу нелегка и опасна; одна секунда без управления — и автомобиль будет в пропасти.

Однако выбора нет — и вы идете на это.

Но сам шофер не идет. Оттого ли, что он ослеп и не видит, что он слаб и не соображает, из профессионального самолюбия или упрямства, но он цепко ухватился за руль и никого не пускает.

Что делать в такие минуты?

Заставить его насильно уступить свое место? Но это хорошо на мирной телеге или в обычное время на тихом ходу, на равнине; тогда это может оказаться спасением. Но можно ли делать это на бешеном спуске, по горной дороге? Как бы вы ни были и ловки, и сильны, в его руках фактически руль, он машиной сейчас управляет, и один неверный поворот или неловкое движение этой руки — и машина погибла. Вы знаете это, но и он тоже знает. И он смеется над вашей тревогой и вашим бессилием: «Не посмеете тронуть!»

Он прав: вы не посмеете тронуть… Более того, вы постараетесь ему не мешать, будете даже помогать советом, указанием, действием. Вы будете правы — так и нужно сделать. Но что будете вы испытывать при мысли, что ваша сдержанность может все-таки не привести ни к чему, что даже и с вашей помощью шофер не управится, что будете вы переживать, если ваша мать при виде опасности будет просить вас о помощи и, не понимая вашего поведения, обвинять вас за бездействие и равнодушие?»

Шофером был Николай II, матерью — Святая Русь, умелые люди — частные, но представляющие общественные интересы «союзы», которые постепенно забирали дела страны в свои руки.

«Нерадение» правителей, как говорили в то время, приводит к созданию различных обществ, которые получают у царя или правительственных деятелей разрешение оказывать правительству помощь в спасении России. Естественно, им приходилось действовать с большой осторожностью, дабы не обидеть высшее чиновничество, ревниво оберегавшее свои права. Первым показал пример «Красный Крест»: эта поначалу скромная организация постепенно берет в свои руки управление всеми медико-санитарными делами страны. Земства также объединились в возглавляемый князем Г. Е. Львовым Всероссийский земский союз, который занимался делами беженцев, размещением военнопленных и т. д. Затем был организован Центральный военно-промышленный комитет, созданный и возглавляемый Гучковым. Целью его было рационализировать производство продукции, предназначаемой для фронта. Одновременно из-за нехватки продовольствия и товаров в тылу образовалась большая сеть потребительских кооперативов: в 1917 году функционировали 35 тысяч кооперативов, охватывающих 10 миллионов членов.

Эта инициативная деятельность свидетельствовала о жизнеспособности общества, и все же правительство смотрело на нее с недоверием. Правительственная администрация видела, как постепенно ее функции переходят в другие руки, но была бессильна затормозить это движение. Не отдавая себе в этом отчета, русские люди начали управлять собой сами: и армия, и промышленники, и даже потребители.

Революция еще не победила в умах, но начала осуществляться в делах.

Легальная оппозиция, так же как различные общества и земства, оставалась довольно нерешительной, и все же люди, вынашивавшие одинаковые идеи, начали сближаться для того, чтобы действовать в одном направлении, в частности в Думе, когда пришло к концу временное прекращение ее деятельности, объявленное в 1914 году. По инициативе октябристов большинство депутатов объединилось в «прогрессивный блок», к которому примкнуло несколько членов Государственного совета и министры. Цели блока оставались довольно умеренными, поскольку он даже не осмеливался потребовать ответственности министров перед Думой и заявлял лишь о правительстве, пользующемся доверием. Конечно, он требовал изменения методов правления, прекращения преследования лиц, не совершивших преступлений, возвращения административных ссыльных, прекращения преследования по религиозным мотивам, отмены мер, принятых против евреев, восстановления украинской прессы, деятельности профсоюзов, а также различных видов взаимопомощи и т. д. Председатель Совета министров Горемыкин, проявлявший особую бдительность, когда речь шла о защите прав самодержавия, отнесся неодобрительно к созданию блока, организованного «нелегально». Блок же начал кампанию против правительства, к которой присоединились кадеты. Премьер-министр счел всю эту «возню» несвоевременной и незаконной, утверждая, что положение в стране не является столь тяжелым…

«Правительство или утаивает от нас правду и нас обманывает, или оно слепо, и это говорит о его некомпетентности», — заявил Маклаков в Думе, вызвав своими словами взрыв аплодисментов.

Горемыкин закрыл эту сессию Думы.

Негодование Гучкова, Милюкова и Маклакова по этому поводу было тем более велико, что они своими действиями думали предотвратить возрождение нелегальной оппозиции, которой все они опасались, так как положение было тяжелым как на фронте, так и в тылу, где нехватка продовольствия, понижение покупательной способности населения и репрессии вызывали недовольство, о котором свидетельствовало забастовочное движение, возобновившееся с необычайной силой.

Одновременное проведение различных демонстраций говорило о наличии централизованной организации: между подпольными кружками в России — большевиков, меньшевиков, эсеров и анархистов — и их руководством за границей снова восстановились тесные отношения. «Военные неудачи помогают расшатывать царизм, — писал Ленин из Швейцарии Шляпникову, находившемуся в России, — и облегчают союз революционных рабочих России и других стран».

Он писал в это время труд «Империализм, как высшая стадия капитализма», где доказывал, что, вопреки представлениям социалистов до 1914 года, революция разразится не в той стране, где капитализм наиболее силен, но в экономически слабо развитом государстве, которое не сможет выдержать военных усилий; это опрокинет догматические установки марксизма и сделает более вероятным взрыв в России, чем в какой-либо иной стране.

В конце 1916 года легальная оппозиция, конечно, не думала, что такое время наступило, но, считая царя неспособным, полагала, что пришло время действовать, чтобы предотвратить худшее.

Говорили о дворцовой революции… Что касается народного восстания, то все были против этого из опасения, что движение народных масс сольется с крайне левым течением и создаст трудности в ведении войны…