Николай II - Марк Ферро

Николай II и Александра словно специально хотели спровоцировать Думу: в качестве замены Горемыкину они выбрали «ставленника» Распутина, бывшего руководителя охранки, губернатора Б. В. Штюрмера, который кичился своими реакционными взглядами, по сути, дискредитируя крайне правых. Их лидер Пуришкевич метал громы и молнии против «камарильи», обвиняемой в германофильстве и стремлении к заключению сепаратного мира. Все поносили Распутина.

За несколько лет Распутин расширил свою «империю». По свидетельству отца Георгия Шавельского, священника дворцовой церкви, моральная власть старца над царицей была безраздельна. Правда, на Николая она не распространялась, но царь постепенно вовлекался в мистическое окружение Александры и все более подчинялся его влиянию.

Прихожая в квартире Распутина превратилась в своего рода зал ожиданий, где толпились просители всех рангов: одни — чтобы стать митрополитом или генералом, другие — даже министром. Сюда стекались также всякие убогие люди, взывающие к его помощи. Растущее негодование охватывало просвещенные круги страны и еще больше — двор, где прекрасно понимали, что «святой человек» постепенно наводняет государство своими ставленниками.

И хотя П. Столыпин — вплоть до его убийства, — С. Сазонов, В. Коковцов и другие министры не имели с ним никаких дел и упорно игнорировали Распутина, тем не менее его сторонники все так же заполняли апартаменты монарха. Среди них был учитель закона Божьего детей императора архиерей Васильев, митрополит Питирим, дворцовый комендант В. Н. Воейков, обер-гофмейстер А. С. Танеев и его дочь фрейлина царицы Вырубова. Вскоре к ним присоединились два министра. В 1916 году председатель Совета министров Штюрмер и министр внутренних дел Протопопов участвовали в сеансах «вертящихся столов», примкнув к числу любителей этого занятия. Скандал, разразившийся в связи с дебошами Распутина, не причинил ему никакого вреда: столь сильным было его влияние на Александру из-за той помощи, которую он оказывал царевичу.

В 1915 году на фронте, куда Алексей сопровождал отца, у него началось кровотечение из носа, и его пришлось срочно отправить в Царское Село, где Распутин снова оказался действеннее, чем представители медицины.

Его продвижение вверх вызывало зависть и ненависть. При дворе, как и в столице, у него было множество врагов, как правило, тех, кто чувствовал себя исключенным из круга избранных. Охранка даже установила за ним наблюдение, и появление в министерстве внутренних дел ставленника Распутина не изменило к нему отношения. Полиция располагала агентами, которые с помощью биноклей наблюдали за тем, чем занимается Распутин в тех местах, где он имел обыкновение предаваться своим забавам.

Распутинщина цвела пышным цветом.

Разговор, состоявшийся между царем и протопресвитером русской армии и флота осенью 1916 года, показывает, насколько царский режим был дискредитирован. Николай II знал об этом.

Отцу Шавельскому удалось получить аудиенцию у царя и рассказать ему, что творил Распутин. Он фактически повторил все то, что было известно всем, ничего нового или более точного он не добавил. Затем он решился сказать:

«Знаете ли вы, Ваше Величество, что происходит в стране, в армии, в Думе? Изволите ли прочитывать думские отчеты?

— Да, я читаю их, — ответил Государь.

— Изволили ли вы читать речи Милюкова, Шульгина?

— Да, — ответил он.

— Тогда вы, Ваше Величество, знаете, что творится в Государственной думе. Там в отношении правительства нет теперь ни левых, ни правых партий — все правые и левые объединились в одну партию, недовольную правительством, враждебную ему. Вы знаете, что в Думе открыто назвали председателя Совета министров вором, изменником и выгнали его вон?

— Какие гадости! — с возмущением воскликнул Государь.

— Почему же он не оправдывался, если он прав?

— Да как будешь оправдываться против таких несуразностей! …Я давно знаю Штюрмера, знал его, еще когда он был ярославским губернатором.

— Его, Ваше Величество, обвиняют и за то время… Затем, министр внутренних дел Протопопов… Его ближайшие сотрудники с ужасом уверяют, что он сумасшедший.

— Я об этом слышал. С какого же времени Протопопов стал сумасшедшим? С того, как я назначил его министром? Ведь в Государственную думу выбирал его не я, а губерния. В губернские предводители дворянства его избрало симбирское дворянство; товарищем председателя Думы, а затем председателем посылавшейся в Лондон комиссии его избрала Дума. Тогда он не был сумасшедшим? А как только я выбрал Протопопова, все закричали, что он сошел с ума, — несколько волнуясь, возразил Государь».

Странное упрямство императора, его безграничная преданность императрице, их общая вера в Распутина привели к созданию ненормальной обстановки: правительственные круги и двор стали приписывать Распутину политическую и военную деятельность и ответственность, какими в действительности он не обладал, даже если, как это было известно, он и считал, что война приведет к свержению царизма и что в конечном счете союз России с Германией был бы более логичен, чем ее сближение с Французской республикой. За несколько лет до этого то же самое говорил П. Дурново.

В действительности Николай II оставался верным своим союзникам и, невзирая на Распутина, с закрытыми глазами двигался к катастрофе.

Несмотря на временный успех наступления Брусилова в 1916 году, чувствовалось, что экономика страны разваливается и что армию скоро нечем будет снабжать. Со всех сторон раздавалась столь яростная и жесткая критика политики правительства, какой не знала ни одна воюющая держава. Генерал Деникин сообщает, что один из думских депутатов-социалистов, приглашенный посетить армию, был настолько поражен той свободой, с которой офицеры повсюду — в столовых и клубах — говорили о гнусной деятельности правительства и распутстве при дворе, что решил, что его хотят спровоцировать.

Говоря о неразберихе, которая царила в России, посол Камбон сообщал, что в начале 1917 года Петроград показался генералу Кастельно сумасшедшим домом. На союзническую конференцию для определения целей войны, на которой царю предстояло признать законность прав Франции на Эльзас-Лотарингию в обмен на признание «особых интересов» России в отношении проливов, представителем Франции был специально выбран аристократ Кастельно, с тем чтобы при случае он свободно поговорил с царем о необходимости опираться на Думу. Английский делегат на этой конференции Самюэль Хор огласил Памятную записку, которую ему вручил П. Струве, чтобы объяснить, что общественное мнение России было убеждено — ошибочно — в германофильстве Александры и ее «камарильи», и внушить, что только правительство, созданное по соглашению с Думой, может положить конец этим подозрениям. В Памятной записке объяснялось, что перенесение сессии Думы на более позднее время — она должна была собраться 14 февраля — неизбежно приведет к серьезным последствиям. Группа депутатов поручила вручить ему Памятную записку союзным представителям в надежде, что во имя общих интересов они выступят посредниками перед Николаем II.