Весенний марафон - Марина Порошина

– Совсем с ума сошли! – вслух изумился Василий. – П-понятно, почему люди не ч-читают, так и без штанов останешься.

И опять подошел к девушке:

– Извините… А п-подешевле у вас нет?

Рыженькая осталась в одиночестве и смотрела на Василия с сочувствием – хорошая девчонка. И симпатичная такая.

– Нет, к сожалению, только эти. А знаете что? Вы сходите в библиотеку. В Белинку или даже в свою районную. Там точно есть. И даже домой можно взять. Или в читальном зале почитаете.

– Спасибо! – с чувством произнес Василий и, чтобы сделать рыженькой приятное, купил пару ручек и красивый блокнот с розами. Ручки самому пригодятся, а блокнот он подарит Катеньке.

В библиотеку Василий попал только назавтра, да еще и пришлось бегать домой за паспортом, поэтому за чтение он принялся ближе к вечеру. Пушкина он добил часа за два. Вроде все понятно: пошел мужик к чужой вдове, по дороге поссорился с памятником ее мужа, и тот этого Дон Жуана удавил. Выдумка, конечно, а главное, непонятно: при чем тут он, Василий? Он знакомится с женщинами свободными, все честь по чести… Чепуха, в общем. И что Катенька имела в виду? Наверное, она говорила про этого… Мольера. Василий с подступившей тоской перелистал несколько десятков страниц в толстой книге – и ни одной картинки! Нет, это надо читать на свежую голову.

Но и свежая голова не помогла. После прочтения второй книги Василий остался при своем мнении: этот самый Дон Жуан шлялся по замужним женщинам, искал приключений на свою голову и получил по полной программе. Да еще и с памятником этим полез на рожон.

– Умка, что она имела в виду? – в отчаянии обратился Василий к щенку. – Ты, говорит, Дон Жуан. И еще что-то про плохой конец.

Если бы Умка мог пожать плечами, он бы так и сделал, но ему пришлось ограничиться сочувственным повизгиванием. Василий с тоской посмотрел на Умку – тот лежал на приготовленной к расправе газете «Столица Урала» (взял моду газеты драть!), поперек которой был записан номер телефона. И тут Василия осенило! Ну конечно же – Катенька хотела сказать, что не должен он больше приезжать в Малый Куяш к Берегине этой самой, Травкиной то есть. Хоть муж у нее и сморчок, конечно, а все-таки муж, и точка. Женщина она, конечно, отличная-распрекрасная, и красавица, и хозяйка, но Катенька права – не дело он затеял. Он не такой паскудник, как этот самый Дон Жуан. Да и незамужних хороших женщин кругом вон сколько!

Еще раз с нежностью подумав про Катеньку, про ее заботу и деликатность, Василий принялся вытаскивать из-под щенка газету. Щенок игре обрадовался, принялся страшно рычать и прижимать газету лапами.

– Отдай, дурень! Кто тебя научил газеты драть? Тут Галины Ивановны телефон записан, – увещевал его Василий. – Я к ней не поеду, а позвонить должен. Обещал приехать – значит, непорядочно просто так пропадать, хотя бы позвонить надо…

Газета досталась в итоге Василию слегка замусоленной и помятой, но целой, а вот набрать номер он не успел. В дверь кто-то позвонил, и он пошел открывать.

На пороге стояла… О нет, Василий не смог бы ее достойно описать! Стояла шикарная длинноволосая блондинка в белой шубе и белых сапогах на высоченной платформе.

– В-вам кого? – едва смог выговорить Василий.

– А вы Василий? Тогда вас. Я могу войти? – И, не дожидаясь, пока хозяин придет в себя, она слегка пододвинула впавшего в столбняк Васю и прошла в прихожую.

– Д-да, да, п-проходите, конечно, – в спину ей пробормотал он и бросился следом.

– Извините, что я без звонка, вы написали, что адрес для писем, а я подумала – лучше уж встретиться лично, тогда сразу все понятно. Вы сейчас не заняты? – Поверх плеча Василия она заглянула в комнату – это не составило для нее труда, потому что он едва доставал ей до подбородка.

– Не занят, не занят, п-проходите, пожалуйста, – засуетился Василий. – А это мой Умка, – представил он вылетевшего в прихожую щенка.

– Ой, нет, я собак не особенно люблю, – скривилась гостья. – Хотя ваш ничего, славный. Он большой вырастет? Порода какая?

– Не з-знаю, я его п-подобрал.

– Как? А вы его к ветеринару возили? У него могут быть блохи, глисты, да мало ли что еще?! – Говоря все это, гостья брезгливо переступила через пса, который вознамерился ее обнюхать, сбросила шубку Василию на руки – он едва успел подхватить, прошла в комнату и уселась в кресло.

«Дура, – чихнув, подумал щенок и ушел в кухню, там залез на подоконник и стал смотреть во двор. – Дура и есть. Сама блохастая. И пахнет противно. В носу чешется».

А в комнате Василий, поглупев от восхищения, таращился на гостью. Если бы она была одета по-другому, никто не назвал бы ее полной, сказали бы – в теле. Но она была одета, а вернее, чудом утрамбована в такие тесные джинсы, что не поместившаяся в них часть обширной складкой нависала сверху, над ремнем с переливающейся пряжкой. Кофта с блестящими штучками вдоль выреза и на рукавах тоже была, на взгляд Василия, незнакомке тесновата, зато обтягивала грудь и вздергивалась вверх, открывая еще пару загорелых складочек на боках.

– Проходите, – по-хозяйски пригласила Василия довольная произведенным эффектом гостья. – Садитесь, поговорим.

Василий плюхнулся на диван. Он был бы и рад поговорить, да язык его совершенно не слушался, в горле пересохло, и слова не шли на ум. Он испытывал сложное чувство. С одной стороны, блондинка была великолепна, фотографии вот именно таких красоток мужики вешали в кабинах своих колесивших по дорогам «КамАЗов», и он тоже вешал. И эта, похоже, тоже не из скромниц. Но с другой стороны, его квартира – это его личная территория, куда не допускаются посторонние, тем более – женщины. Сперва из-за сына, а потом он привык к такому порядку. За все годы исключение было сделано только для Катеньки, но она и сама была исключением. Это вторжение грозило внести такую же смуту в его упорядоченную жизнь, какую блондинка только что внесла в его душу. А что – вполне может быть… Нет, этого, конечно, быть не может, одернул себя Василий, слишком уж она красива. Но зачем она пришла домой? Она должна была, как все, позвонить или написать, и он был бы счастлив с ней встретиться – но не у себя дома, нет.

– У вас очень славно, – милостиво кивнула блондинка. – Двухкомнатная? Приватизированная? А сколько человек прописано?

– Д-двое. Я и с-сын.

– Про сына вы ничего не написали, – скроила гримаску гостья. – Сколько ему лет?

– В-восемнадцать. Скоро б-будет. Он с матерью живет, – поспешил успокоить ее Василий. – М-мы в разводе, он раньше т-тут жил, но мы…

– Почти совершеннолетний, значит, – перебила его блондинка. – Если живет с матерью, значит, можно считать, бывший член семьи. А приватизировано на двоих?