По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России. - Константин Константинович Случевский

речь о земельном вопросе в крае только для полноты, так как, при существовании других, более существенных вопросов, он не должен считаться стоящим на очереди, он — в тени.

Характерность положения крестьян в прибалтийских губерниях не может не обратить на себя внимания всякого приезжающего сюда, потому что, с первых же шагов, при первых расспросах и разговорах, приезжему становятся ясными некоторые замечательные особенности.

Во-первых, крестьяне во всех трех губерниях, но для каждой по-своему, с самого начала нынешнего столетия, освобождены без земли.

Во-вторых, когда, с течением времени и по примеру правительства нашего, являющегося самым крупным собственником в крае, пришлось местным людям, против воли, допустить выкуп крестьянских земель в их собственность, случилось нечто странное, и посторонний наблюдатель не может не быть поражен сведениями, ему сообщаемыми. — о том, что, если в России помещичьи и крестьянские земли обложены тяготой равномерно, здесь вся тягота лежит на одних только крестьянских землях, называемых, поэтому, в отличие от «мызных» — «повинностными»; поземельного налога крестьяне платят в 5-6 раз более помещика, и земские повинности (например, дорожная, достигающая в одной Лифляндской губернии 600,000 руб. в год) лежат все, целиком, на крестьянах, причем раскладка производится все-таки помещиками.

В-третьих, если приглядеться к, так называемому здесь, выкупу крестьянских земель в собственность, то нельзя не обратить внимания опять-таки на замечательные особенности:

а) в Лифляндской губернии, например, когда, в далеком будущем, крестьяне действительно выкупят всю свою землю окончательно, они заплатят за 1.190,755 десятин 871/2 миллионов рублей; в нашем юго-западном крае за 4.000,000 десятин выкупная сумма достигла только 81 миллиона рублей, т. е. наши юго-западные, хорошо обставленные помещики получили в 3-4 раза менее лифляндских;

б) самый переход земли в собственность крестьян, запродажа усадеб, например в Курляндской губернии, обставлена здесь такими трудностями контрактных условий (стоит только просмотреть десяток контрактов), что, до полного выкупа, который еще Бог знает когда последует, крестьянин, в силу контрактных условий, исполнение которых часто совершенно невозможно, может быть ежеминутно удален с своей земли, причем не только уничтожается самый контракт, но и вся «неуплаченная» сумма считается «просроченною». Это последнее условие становится особенно важным, во внимание к тому, что судебная власть, разбирающая препирательства, находится тут в руках дворянства;

в) самая собственность крестьянина на землю, даже при окончательном выкупе её, самой дорогой ценой, никогда, во веки-веков, не будет полной собственностью, так как, согласно многим запродажным условиям, крестьянин-собственник никогда не будет иметь права строить на своей земле мельницу, открывать торгово-промышленные заведения, охотиться и т. п., тогда как за помещиками, опять-таки во веки-веков, оставляется право, принадлежащее в остальной России только Верховной власти, отчуждать крестьянские земли под плотины, дороги и т. п.

Уже в XIV веке существовало здесь основное деление земля на «мызную» — Hofesland, и «крестьянскую» — Bauerland. В далекие дни владычества ордена, деление это было отнюдь не юридическим, так как вся земля принадлежала помещику, местному представителю ордена, но, в силу обычая и личной пользы помещика, крестьянская земля считалась всегда неприкосновенной и, даже, наследственной. С течением времени началось, однако, перекраивание земель, и если в сороковых годах нашего столетия количество крестьянских земель составляло 2/3 мызных, то в настоящее время они составляют около 1/3. Это перерождение земель имеет свою, чрезвычайно назидательную, историю, подробное изложение которой здесь, конечно, неуместно, но на двух особенностях остановиться можно, выдвинув их из множества других. Речь идет о «взрывании» (Sprengung) крестьянских усадьб и о так называемых «квоте» и «батрацких землях».

Когда, милостью правительства, только лет тридцать тому назад, дано было прибалтийским крестьянам право свободного передвижения по империи, начали переходить в собственность крестьян первые усадьбы и барщинная система заменялась оброком — местные помещики сначала протестовали, но, убедись в выгоде этого, быстро перевели с барщины на аренду около 4/5 крестьянских усадеб. Большая, сравнительно, производительность вольного труда, обусловившая возрастание ценности земли, вызвала, рядом с этим, явление, продолжавшееся довольно долго, а именно — помянутое выше «взрывание» крестьянских усадеб. Пока существовала барщина, едва достаточная для обработки мызных полей, помещики, как сказано, были вынуждены, в собственных интересах, сохранять крестьянскую землю в прежних, не уменьшенных её пределах; но когда, с появлением труда вольнонаемного, гораздо более производительного, стало возможным обрабатывать и большие пространства помещичьей, мызной земли, явилось со стороны помещиков желание увеличить её пределы, что и было возможно за счет земли, крестьянской. Тогда-то началось «взрывание» крестьянских усадьб, т. е. их уничтожение по тому или другому поводу, причем в контрактах и, так называемых, «добровольных соглашениях» поводов имелось всегда достаточно. Явился также закон 1863 года, разрешивший изменение границ, состава и даже уменьшение площади крестьянских участков «для уничтожения чрезполосности», а местная «крестьянская комиссия», циркулярно, 13-го августа 1863 года, допустила эти уменьшения — и для «округления». Контракты давали помещикам полную возможность отделываться и от нежелательных им арендаторов вообще, так что, например, в Илдукстском уезде, Курляндской губернии, целая 1/3 арендаторов но немецкой народности заменена арендаторами немецкими.

Зорко следя за уменьшением крестьянских земель, правительство неоднократно желало приостановить его; но это оставалось только добрым пожеланием. Так, один из ответов генерал-губернатора в 1851 году гласил, что «слухи о присоединениях крестьянских угодий лишены всякого основания»; в 1863 — Императору Александру II угодно было, через генерал-губернатора, выразить курляндскому дворянству свой волю о том, чтобы уменьшение крестьянской земли прекратилось; в этом же смысле состоялось в 1867 году распоряжение «комиссии крестьянских дел», но упразднения все-таки не останавливались, и есть сведения о том, что к 1883 году число крестьянских земельных единиц уменьшилось в крае на 25%.

Если сказанным путем «взрывания» крестьянских усадьб количество земель, находящихся в пользовании помещиков, возросло, то не менее любопытна история «квоты» в Лифляндской губернии и «земель батрацких» в Эстляндской.

Разделение земель каждого имения на мызные, находящиеся в неограниченном распоряжении помещика, и крестьянские, состоящие в пользовании крестьян, установлено было в Лифляндской губернии на основании изданного в 1804 году первого «крестьянского положения», которым, вместе с тем, выражено было и начало неприкосновенности крестьянской земли. Следовавшее «положение 1819 года», в силу которого крестьянам дарована была личная свобода, совершенно нарушило это начало, предоставив помещику неограниченное право распоряжаться всей поместной землею, но впоследствии пришлось вновь возвратиться к прежним основаниям, и при предварительном обсуждении «положения 1849 года», в особом комитете, единогласно решено, что вся предоставленная по вакенбухам 1804 года и состоящая в пользовании крестьян земля должна быть предоставлена в неотъемлемое пользование крестьянского общества. Такое решение комитета, признанное им за обязательное, удостоилось Высочайшего утверждения 9-го июня