По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России. - Константин Константинович Случевский

и сопоставляя самые разнообразные источники по этому вопросу, нельзя не остановиться на некоторых любопытных замечаниях. Так, один из доводов множества немецких памфлетов, направленных против православия, это тот, что Император Всероссийский, воплощение власти светской, есть, в то же время, и глава церкви, и что это, будто бы, лютеранам непригодно. Мы не имеем никакой причины обсуждать здесь суть этого вопроса; но странно, что и в маленьком прибалтийском крае и его маленькой самостоятельной лютеранской церкви, отношение светской власти к духовной представляется именно таким, против какого возражают памфлеты. Пасторы выбираются здесь исключительно дворянством, в силу патронатства; супер-интендантов выбирает ландтаг; хозяйством заведуют в Лифляндской губернии ландраты, в Курляндской — матрикулованные дворяне, и, наконец, местные евангелическо-лютеранские консистории, составляющие высшие губернские инстанции по делам духовно-судебно-административным, состоят из светского президента, духовного вице-президента, двух духовных и двух светских заседателей, и все они избираются не кем иным, как дворянством, несомненно, светским. Не представляет ли такая консистория, высшая духовная инстанция, доказательство того, что местная светская власть в прибалтийском крае есть, в то же самое время, и высшее воплощение власти духовной? Не так уже это непригодно, как объясняют различные памфлеты относительно церкви православной.

Городок Вейсенштейн, имеющий около 3,000 жителей, опрятен и миловиден, как и большинство городков в здешнем крае. Красиво поднимается над ним расположенная на холме изящная, о пяти куполах, православная церковь, а на другом холме — восьмигранная башня старой развалины. Улицы все мощены; лютеранская церковь, — что совершенная особенность, — уступает русской в благолепии, но старше её годами и очень почтенна в своих скромных, без всяких изворотов и кривляний, архитектурных линиях.

Как ни мал Вейсенштейн, но и он имеет, что рассказать как о далеком былом, так и о более близких к нам днях. Основан он ландмейстером Медемом в 1265 или 1266 годах, одновременно с Митавой. В XV веке умер здесь комтур Гельвиг фон Гильзен, обладавший почему-то неисчерпаемыми богатствами; по смерти его, их забрал ландмейстер Керсдорф и отправил в Пруссию, и, несмотря на то, что орден протестовал, клады Вейсенштейна исчезли. Было здесь и другое начальствующее лицо, фохт фон Тюлен, носивший на груди своей золотую цепь в 21 фунт весом. С 1572 по 1581 год сидел здесь русский воевода, после него шведы, затем поляки. Очень любопытен длившийся не одно столетие спор города с помещиками соседнего Мексгофа, на земле которого он возник. Уже в 1398 году получил Вейсенштейн свои особые «привилегии». Королева Христина шведская, обильно раздававшая здесь в крае своим вельможам поместья, подарила замок Мексгоф фельдмаршалу Торстенсону в 1636 году; в 1669 году продано это владение Ферзену и Страсбургеру, и за первым из них в 1673 году утверждено Карлом XI владение. При редукциях, Мексгоф перешел к шведской короне, но вдова, наследница, не убоялась спорить даже с нею. Когда редукциям, по великодушию русского царя, дан был обратный ход, то комиссия, рассматривавшая права владения, утвердила собственность Мексгофа за бароном Штакельбергом, и город Вейсенштейн, по примеру прежних лет, эксплуатировался новым помещиком не хуже старых. Одним почерком пера Екатерины II, после необозримо долгих споров, был Вейсенштейн освобожден от крепостной зависимости, сделан в 1783 году уездным городом, а Штакельберг вознагражден со щедростью, имевшей слишком частое применение в балтийском крае: указ 1-го декабря 1789 года объясняет, что, взамен земель, лугов и строений, отошедших в пользу вновь созданного города, и в вознаграждение за перешедшие к короне сборы и подати, Штакельбергам отданы в вечное владение четыре мызы с угодьями. Спор средневекового характера был покончен, но заплатила за это опять-таки наша щедрая казна.

Небольшой лютеранский храм в Вейсенштейне, сгоревший в 1845 году, вновь отстроен, как и многие лютеранские храмы, на русские деньги, великодушно пожертвованные Императором Николаем I; освящен он в 1847 г. Одно из украшений его не могло не броситься в глаза. Как-то странно и невероятно было очутиться, совершенно неожиданно, лицом к лицу, с картиной, служащей здесь образом, более чем радикально-реального характера, а именно с копией, во всю величину, «Тайной Вечери» Ге. Кто не помнит очень хорошо времени возникновения этой картины, времени «Современника» и «Русского Слова», времени радикализма шестидесятых годов; в христианской церкви, в доме благодати, она совершенно немыслима. И где же висит эта картина? — В Вейсенштейне, тюрьму которого, как говорят, можно бы упразднить, потому что в ней заключенных не бывает и существование её было искусственным образом поддержано сторожем, посадившим, как говорят, в нее своего сына, чтобы значился по спискам хотя какой-нибудь арестант. в Вейсенштейне — этом мирном городке, — где дружили даже пастор со священником и где, еще в тридцатых годах, согласно преданию, по счастливой мысли одного врача, вполне достойной подражания, была разыграна в лотерею семья неимущих: на лотерею брали билеты и выигравший обязывался — и действительно исполнил обязательство, — содержать эту семью.

Достойны внимательного осмотра местные развалины. Теперь высится только одна восьмиугольная башня с погребом, от которой был когда-то ход к озеру, но еще в 1872 году стояла тут другая, круглая башня, опрокинутая бурей; хотя от стен замка сохранилось немного, но общий план его совершенно ясен и имеется остаток церкви. Молодые деревца поднимаются по зеленеющим газонам старого пепелища.

Не мало интересного замечено в этот день. рассказ о дружбе русского священника и лютеранского пастора упорно наводил мысль на параллель положения обеих церквей в балтийском крае. Пастор здесь — у себя дома; он хорошо обставлен и пользуется доходами с пасторатских владений; еще в юрьевском университете сходится он со своими однолетками, занимающими со временем в крае более или менее видные места; он persona gratissima у ближних помещиков, где он крестит, женит, хоронит. Наш священник — на чужбине; он не получает того же жалованья, а вида не имеет; он имеет дело только с самыми беднейшими людьми, с «изгоями» края, и те, кто друзья пастора, — его несомненные недоброжелатели. Трудны миссии православных в странах языческих, но, право, гораздо труднее им в прибалтийском крае. И скромны же эти люди, и робки, и цепко стоят на своих постах во главе тех русских «тружеников», о которых в своей юрьевской речи вспоминал Великий Князь.

В третьем часу пополудни путники возвращались тем же путем, каким прибыли, в Аррокюль. Влево от пути, в имении барона Штакельберга, виднелся курган, в котором покоятся ратники царя Иоанна, шедшего отсюда на Ливонию; владелец предположил[13] поставить памятник. Подле экипажа, справа и слева, потянулся тот же пейзаж, те же глядевшие на проезжих из-за ворот и