Острие лезвия, ветер и любовь (СИ) - Галицына Варвара

— И куда нам идти говоришь? — снова спросила Сули.

Оборотень упрямо молчал, осматривая своими волчьими глазами пространство вокруг. Солнце, наконец, высушило раздражающую росу, и от воды теперь не тянуло холодом — волки отошли далеко от реки. Сули взвыла, моля Илуватара о спасении. Но либо тот был слишком занят, либо помощь где-то задерживается.

Волчица выпрыгнула прямо перед носом старого оборотня.

— Эклесс, — протянула она. Долго. Нудно. Громко. Чёрный зарычал, сверкнув лиловыми глазами. Волчице они всегда казались просто непостижимо красивыми. Она любила заглядывать в них, ловить солнечный блик, похожий на одинокую звезду в предрассветном небе. А зрачок всегда представлялся ей чёрной точкой, которая закрыла собой солнце, но оказалась не в силах скрыть лучи, что вырывались из плена и бежали во все стороны по лиловому небу.

— Мы идём на юг к Рохану, — раздался в голове волчицы жёсткий голос оборотня. Сули опустила голову, поджимая хвост; чёрный прошёл мимо, опустил морду к самой земле, принюхиваясь; дважды втянул воздух, пока одна из травинок не попала ему в нос, чихнул и растерянно провёл широкой лапой по морде. — А дальше свернём на запад к Изенгарду.

— И зачем? Что мы забыли у Сарумана? — волк пошёл дальше, но белая не сдвинулась с места до тех самых пор пока собрат не повернулся к ней и не зарычал. — Да иду я. Иду.

Они побежали рысью, пока старый оборотень безуспешно пытался поймать нужный ему след. Всё было безуспешно.

— Хелтай и Саруман давно объединились, — как бы между прочим заговорил он. — Стая обосновалась в Изенгарде.

— Ты серьезно? — Сули обогнала Эклесса и преградила ему путь. — Примкнули к Саруману? Он ведь теперь ничем не лучше Саурона. Как Хелтай мог согласиться на подобное?

— Саруман и Саурон непохожи, — произнес волк, обходя волчицу.

— Ага. Точно так же как телери и синдар.

Чёрный бежал вперед, чуть обгоняя волчицу. Он молчал, молчала и Сули, ожидая пока оборотень сам не продолжит разговор. Тот был, совершенно точно, самым молчаливым в стае и самым несговорчивым. Хелтай всегда посылал именно Эклесса за дочерью (если та вдруг надолго задержится у эльфов). Вождь знал, что темноволосой не удастся переубедить чёрного волка и уговорить оставить её — тот пусть даже волоком, но притащит белую волчицу в стаю. Выполнит приказ своего вождя.

Они бежали в тишине, пока молодому оборотню это не надоело.

— Либо рассказывай мне всё, либо я дальше не пойду! — она замерла, вцепившись в твердую чёрную землю когтями. Эклесс, ожидаемо, на уступки не пошёл, и, в три прыжка оказавшись рядом, он ухватил волчицу за загривок. — Эй! Больно! — закричала та, но волк продолжал тащить её за собой, а белая пропахивала длинные борозды в земле своими когтями. Эклесс этого и не замечал. — Ладно. Ладно! — чёрный разжал клыки и изгнанница, безвольным мешком, свалилась на землю. — Ты можешь просто рассказать? В конце концов, я имею право знать, зачем Хелтаю вдруг понадобилось вернуть меня. Да и всех остальных созвать.

А ведь когда-то она радовалась компании старого оборотня. Ну, и что теперь делать? Как от него улизнуть? Эклесс ведь глаз с неё не спустит.

Оборотень фыркнул, нервно тряхнул головой и снова завыл.

— Вождь всё расскажет тебе сам, если посчитает нужным, — таков был его ответ. Чёрный волк развернулся и продолжил свой путь; всё что оставалось Сули — это следовать за ним.

***

Леголас сидел на берегу и вглядывался в ночную тьму.

Они причалили к берегу, когда солнце было на небе, нынче вовсю властвовала ночь. Эльф перевёл взгляд на чёрную водную гладь перед собой, на отражение ярких звезд. Те светились и мерцали, но стоило подуть ветру, как они пускались в пляс и начинали кружить по воде подобно тем светлячкам в кронах лориэнских ясеней. Сули вновь пропала — это стало входить в привычку — и в этот раз всё было так же как прежде, но в то же время совершенно иначе. Леголас, где-то глубоко в душе, допускал мысль, что ушла она из-за него.

Вздохнув принц, прикрыл лицо рукой. Что на него нашло там на стрельбище? Она была так близко, и вдруг так сильно захотелось коснуться… Леголас попусту не удержался. Мысль, что прикосновение к метке заставит Сули передумать уходить пришла сама собой и оказалась верной. Эльфу казалось, что тихий вздох (стон) девушки до сих пор витает где-то в воздухе рядом с ним, а сам он ещё ощущает тепло тела оборотня. Такая хрупкая и нежная. Тёмные волосы щекотали лицо, но их не хотелось убирать. Наоборот, хотелось зарыться в них носом и крепче прижать Сули к себе. Её так не хотелось отпускать.

Но ещё Леголас помнил напуганный и растерянный взгляд. В тот самый миг девушка и осознала, что принц — её истинная пара. Лихолесец уже успел свыкнуться с этой мыслью, пусть на это ему понадобилось много времени. Кто знает как долго будет принимать это сама Сули.

— Иди спать, царевич, — рядом с эльфом уселся Боромир, — пришла моя пора дежурить, — Леголас кивнул, но с места не сдвинулся. — Случилось что? — принц, молча, поднялся на ноги. — Сули? — и не сдвинулся с места. — Ты ведь ей так ничего и не рассказал верно? Или сказал?

— Нет, — Леголас пробежал взглядом по водной глади. Звезды снова бросились в пляс, а ветер трепал его волосы. — Думаю, она сама всё поняла.

Боромир кивнул.

— И что сказала? — Леголас нашёл в себе силы усмехнуться, но взгляда от воды он не отвёл. — И ты решил сдаться? — гондорец хмыкнул, бросив камень в воду; звезды возмущенно забегали. — Я был о тебе лучшего мнения. Сули взбалмошная. Ей бы всё за ветром гоняться, пусть у неё и сын есть и пять веков за плечами, но она ещё ребенок. Упрямый глупый ребенок, уж я-то знаю, — он усмехнулся. — С твоим народом и с твоим отцом у её семьи связана большая история. Большая и очень трагичная. Из-за неё наша волчица и невзлюбила тебя поначалу, но потом её ненависть ушла, пусть и не вся. Я это к чему. Ты дай ей время.

— История? — повторил эльф задумчиво, а Боромир хмыкнул, понимая, что сболтнул лишнего. Быть может оборотень так и не рассказала гондорцу о своём сыне, но поведала много других вещей. — О чём же она?

— Не думаю, что эту историю должно мне поведать, — человек поглядел на светловолосого эльфа. — Придёт время и Сули расскажет тебе всё, если посчитает нужным.

Леголас, чуть помедлив, задумчиво кивнул.

***

Они бежали по равнине, отойдя от реки уже достаточно далеко, а вскоре оказались рядом с небольшой рощицей. Солнце успело вновь опуститься за горизонт, а как только оно начало лениво подниматься обратно в холодное утреннее небо, волчица запнулась и кубарем покатилась по траве. Эклесс остановился.

— Ау, — болезненно протянула девушка. Она почти полностью скрылась в высокой тёмно-зелёной траве, обхватив обеими руками лодыжку и кривя лицо. Чёрный волк вернулся, остановился рядом, без слов (как и обычно) спрашивая, что произошло. — Я, кажется, подвернула ногу, — прошептала темноволосая сдавленным тихим голосом. — Как же больно, — Эклесс хмыкнул и обернулся человеком. На нём были лишь неизменные серые потёртые штаны; грудь его осталась открыта для глаз девушки, представляя взору старый шрам на загорелой груди — шириной не меньше чем запястье воспитанницы эльфов — оставленный в наказание самим Морготом. Своей наготы перед старым оборотнем Сули вовсе не стеснялась — между ними уже всякое бывало, чтобы подобное могло вогнать в краску.

Мужчина легко подхватил темноволосую на руки и донес до рощицы, которую они и хотели обогнуть, а там усадил на траву, облокотив спиной о высокое дерево. Волосы изгнанницы торчали в разные стороны: коса растрепалась, а среди тёмных локонов затерялись яркие зелёные травинки. Оборотень задумался. Глаза человека не были так же прекрасны как глаза волка. Они были блекло зелёными — будто выцветшими от времени прожитых веков и тысячелетий, лишь у самого зрачка ещё хранилась та красота и жизнь — маленькая капелька лилового. Кустистые поддернутые сединой брови спускались почти на самые глаза, обрамлённые редкими ресницами. Как же красив он, наверное, был в молодости.