Ловушка для героя - Михаил Исаков

Ловца прижали к колонне, окружив плотной стеной спин, животов и женских грудей. В данном случае это обстоятельство вызывало взаимное неприятие.

— Куда приперся, бродяга?! — возмутилась ближайшая дама, демонстративно закрыв нос батистовым платочком, пахнущим мускатом.

Ловец не ответил, сделав вид, что поглощен молитвой.

Он был грязен и вонюч, что отталкивало от него женщин, тем более вместо ожидаемой прохлады под древними сводами оказалось слишком тепло, и тяжелый спертый воздух непроветриваемого помещения затруднял дыхание. Его же нервировала непредвиденная задержка, причиной которой являлся близкий контакт с молельщицами. Нужные монашеские кельи находились как раз на женской половине храма.

Святой Источник из маленького ручейка, бьющего из груды камней и камешков жертвенника, начал превращаться в фонтанчик.

"Боги одни, Святой Источник один, воздух и вода одна, а все враждуем", — вспомнилась друидская поляна и посвящение в Герои.

Монахи взяли на такт выше, и фонтанчик преобразовался в струю воды, устремленную ввысь. Тысячи брызг искрились в лучах достигшего зенита солнца и бриллиантами рассыпались вокруг жертвенника. Плавно, без рывков вода забиралась все выше и выше.

Ловец же поступил в точности до наоборот. Он медленно, не привлекая внимания, стек по столбу на пол. Такое случается сплошь и рядом, — человек упал в обморок. Что в этом такого? Пожелали Боги в обморок опустить человека, они же его и поднимут.

Расчет оказался верен. На исчезновение Ловца никто не обратил внимание.

Он встал на четвереньки и полез в нужном направлении, рассматривая по пути ноги, ножки и ножищи набожных женщин, девушек и баб.

Некоторые из представительниц слабого пола обладали весьма соблазнительными нижними конечностями. Одна из таких счастливых обладательниц чуть не лишила его пальцев на руках, пытаясь наказать дерзкого наглеца каблучками своих туфелек. Получилось нечто вроде танца с притопыванием.

— Всего-то пощекотал чуточку! — Его возмущение понято не было. Девушка затанцевала яростнее, притопывание стало громче, и он поспешил удалиться. — "Подумаешь, фифа городская!"

Каблучки, как известно, особенно в почете у горожанок. Там и мостовые в камень одеты, и улицы центральные асфальтом заливают. Цивилизация, одним словом.

Следующим открытием для путешественника стало то, что его опыт перемещения по храму был быстро перенят или, быть может, давно практиковался местными обитателями и прихожанами. Уже почти достигнув цели он встретил такого же ходока, вернее, ползуна, пробиравшегося в противоположном направлении.

— Ты чего здесь? — первым нашелся краснолицый мужичок, уперевшись лоб в лоб с небритым и грязным бродягой, непонятно как попавшим в собор.

— Ползу, — соригинальничал Ловец.

Мужчины поняли друг друга с полуслова и мирно разошлись, то есть расползлись, по своим делам.

Когда Ловец выбрался из толпы у нужной ему стены храма, над жертвенником уже полыхал Священный огонь. Языки пламени пробились между камнями так же, как недавно это сделала вода. Вода и огонь, огонь и вода смешались, переплелись и ласкали друг друга, создав причудливую световую феерию. Никакого пара, никакого шума воды или завывания огня. Под сводами храма звучал только хор, ничто не отвлекало прихожан от общения с Богами.

За одной из тяжелых черных драпировок близ портала Ловец нашел искомое — служебную каморку брата-писца.

"Пустая".

Не то, чтобы там никого не было, а в том значении слово "пусто", каким принято обозначать космическую пустоту межзвездного пространства.

В комнате не было ни книжных полок, ни шкафчика для бумаг, ни корзины с гусиными перьями, ни даже, казалось бы, самого необходимого — стола для писания. В углу одиноко пряталось кресло-качалка с двумя большими пыльными подушками, но и оно было пусто.

"Так. Разберемся. Могли писца привлечь к хозяйственным нуждам?"

Ловец решил, что это крайне маловероятно, потому что работой писца могли заниматься только самые слабые, старые или больные монахи, которые ничем другим, кроме как портить бумагу, заниматься уже не могли. Следующая светлая мысль показалось ему гораздо правдоподобнее:

"А если он участвует в службе?"

За черной портьерой глотки нескольких сотен монахов, прихожан и гостей монастыря орали гимн Богам. Если бы не специальная акустика храма, Ловец, наверное, оглох бы от звуковой какофонии. На пение это было уже мало похоже. Полное слияние, единение толпы, которая в момент экстаза забыла обо всех своих индивидуальных различиях и противоречиях. Безродный виллан стоял рука об руку с мелкопоместным дворянином, которого с другого бока подпирал ремесленник, за которым мог оказаться купчик или даже замковый золотник. Всеобщее единение достигло такой высоты, что даже женщин подхватили за руки, вовлекая в общий ритм монотонного раскачивания.

"Да-а… У нас на побережье такого непотребства нет", — невольно подумал Ловец, разглядывая ополоумевшие лица молельщиков.

После определенного момента назвать их мирными прихожанами язык не поворачивался. Люди, стоящие в храме, уже забыли о том, для чего они пришли к жертвеннику, что собирались просить у Богов, кому и за что хотели прощать грехи. Они забыли все. Они пели. Они качались и пели.

Гипнотическое воздействие службы удесятерялось влиянием силы, розовым туманом клубившейся над толпой. Магическая пудра проникала в сознание, останавливала работу мысли, обедняла фантазии и желания, мир становился простым и понятным, а главное вечным и совершенно справедливым.

Останься Ловец в толпе, и его вовлекли бы в ритм гимна и движения, потому что без применения своих особых способностей он не смог бы долго сопротивляться воле создателей и исполнителей службы. Шутка ли, открытые сознания почти тысячи человек! Даже если бы у какого-нибудь смельчака и нашлась воля бы бросить вызов такой толпе, его ждала бы участь альпиниста, попавшего под снежную лавину. Люди, превратившиеся в толпу, на его безрассудное геройство внимания просто не обратили бы, потому что не задумались бы об этом. Толпа думать не умеет.

А Ловец умеет, и даже очень хорошо. Например, сейчас он соображал, как ему найти брата-писаря.

— Если поискать по-особому? — Чтобы посмаковать эту примитивную мыслишку Ловец произнес вопрос в слух, но тут же уже в который раз категорически отмел все подобные решения. — "Простых решений не бывает. Меня немедленно заметят бдительные монахи и… Последствия? Да кто ж их знает. Скорее всего, они отслеживают полезные способности у своих податных, чтобы направлять их развитие в нужное для монастыря русло".