Синдикатер - РуНикс

глубокий вдох, не давая опустошению войти, зная, что он был на вечеринке достаточно, чтобы поднять ей настроение.

Она пошла туда, где сейчас сидели Данте и Амара, круглый стол, заполненный остальными. Морана заметила ее, все ее тело расслабилось, и присоединилась к ней на пути обратно к столу.

«Слушай, — начала Морана, не сбиваясь с шага. — Я не могу ничего скрывать от Тристана. Я еще ничего о нем не говорила».

Лайла сохраняла серьезное выражение лица, глядя прямо перед собой. «О ком?»

Морана остановилась, схватив ее за руку, ее глаза были серьезными. «Ты знаешь, о ком я говорю».

Лайла молчала, не зная, что сказать. Она не решила, когда поднимет тему своих отношений, но не сейчас. Он был прав, когда все стало о нем известно, как только люди узнали. Сейчас она сосредоточилась на своих отношениях и выстраивала их с другими. Она хотела сохранить их немного дольше.

Морана вздохнула, внезапно посмотрев слишком устало. «Если это не то, что я думаю, отлично», — сказала она Лайле, ее тон был сочувственным. «Но если это так, я понимаю. Поверьте мне, я понимаю. Но рано или поздно вам придется сделать выбор».

«Спасибо». Лайла протянула руку, положив ее на руку другой девушки, и увидела, как та слегка поморщилась. Она тут же отстранилась, нахмурив брови. «Ты в порядке?»

Морана кивнула. «Просто потянула мышцу. Не беспокойся об этом».

Лайла отпустила это, не желая совать нос в чужие дела. Это могла быть сексуальная травма, насколько она знала. Фу. Она не хотела думать о том, что вытворяли ее брат и Морана.

Они подошли к столу и сели.

«Где Тристан?» — спросил Данте у Мораны, отпивая свой скотч. Амара сидела рядом с ним, держа бокал вина.

«Он проверяет Ксандера».

Сердце Лайлы остановилось. Тристан любил мальчика, и она была так благодарна за это. Она схватила свое платье под столом, глядя прямо на оркестр, стараясь не показывать своих волнений. Никто не знал, кто он, кем она была для него. Все будет хорошо. Она просто хотела посмотреть на него вблизи, а не издалека, и увидеть, как он себя чувствует, может быть, поговорить с ним и увидеть, кем он стал в глубине души. Дайн сказал ей, что он умен, и она увидела то же самое, но она хотела узнать больше. Сейчас, видя, как ее брат и Морана любят его так глубоко, успокоили инстинкт, который бушевал внутри нее годами. Ее ребенок был любим, он был в безопасности, как она и пожелала ему в ту роковую ночь.

Данте, вставая, прервал ее мысли.

Она обернулась, чтобы посмотреть на то, что привлекло его внимание, и ее сердце остановилось во второй раз за несколько минут.

Дайн направлялся к их столику, на свет и открытое пространство, одетый в полностью черный костюм, который только усиливал ауру опасности, которую он носил вокруг себя, словно плащ, и держа в руке маленькую золотую коробочку.

Лайла впитывала его вид после стольких дней, которые ощущались скорее как месяцы разлуки, чем как дни, жадно поглощая его глазами, впуская его в свои вены и кайфуя от этого. В нем было что-то такое смехотворно сексуальное, от темных волос, по которым она бесчисленное количество раз провела пальцами, до точеной челюсти, которую она целовала, до высокой фигуры, через которую она перелезала.

"Ох," - свистнул Зефир напротив нее, и Альфа застонала. Лайла почувствовала, как улыбка расползлась по ее губам, ощущая что-то похожее на гордость. Хотя она не была с ним под руку на публике, этот мужчина был ее.

«Блэкторн», — Данте шагнул вперед, протягивая руку и тепло приветствуя его.

«Марони», — ответил он тем же тоном, настолько убедительно, что даже она никогда бы не усомнилась в искренности его слов, если бы не знала его.

Оба мужчины пожали друг другу руки. Это было так странно для нее, наблюдать, как ее миры сталкиваются, и никто ничего об этом не знает. Она осторожно огляделась, чтобы посмотреть, заметил ли кто-нибудь что-нибудь, но Морана была в телефоне, Амара вежливо улыбалась новому гостю, а Альфа и Зефир теперь шептались друг с другом.

Весь ее мир вибрировал с силой, достаточной, чтобы выбить из нее дух, и никто этого не замечал.

Даинн не смотрел на нее, не подал виду, что он ее вообще знает. Он передал подарок Амаре, улыбка на его лице выглядела теплой, но она знала, что она была фальшивой. Она знала его настоящую улыбку, то, как дергался уголок его рта, один выше другого, немного размораживая его несочетающиеся глаза.

Он увеличил обаяние до ста. «Для принцессы».

Глаза Амары слегка расширились, и Лайла почувствовала, как в ее животе скручивается ревность. Это было совершенно беспочвенно. Она знала, что Амара безумно влюблена в Данте, и знала, что Дайн не флиртует, но сам факт того, что его безраздельное внимание было приковано к другой женщине, вызвал что-то уродливое в ее ящеричной части мозга. Она стиснула зубы, прищурилась, желая встать и укусить эту раздражающую губу, показать всем, что он ее и только ее, заставить его поцеловать ее в ответ, чтобы это стало ясно каждой душе, присутствующей на вечеринке.

Ее руки сжались в кулаки на коленях, чтобы удержать себя от этого. Это тоже было такой переменой. В Бейфьорде она бы была свободна, свободна делать все, что она хотела, свободна быть кем она хотела, свободна вести себя так, как она хотела. Но она узнала, что общество не было свободным. Общество давало иллюзию свободы, в то же время заманивая всех в ловушку невидимых нитей. Не было ничего свободного в том, чтобы находиться в социальной среде, и она могла ясно это видеть, почувствовав, что означает настоящая свобода.

Он был тем, кто дал ей свободу, а затем отправил ее обратно в клетку. Она хотела вернуться, но теперь все было сложно. Она должна была довести это до конца, иначе все это не стоило бы того.

Но это не означало, что она не могла молча кипеть, когда он отказывался смотреть на нее, а только наблюдала за Амарой, когда она открывала подарок. Это была крошечная золотая цепочка с двумя золотыми подвесками, деревом и крылом. Близнецы.

«Это прекрасно», — воскликнула Амара, обменявшись взглядом с Данте. «Я уверена, ей понравится».

«Тебе не нужно было этого делать», — сказал ему Данте.

Дайн повернулся к нему. «Конечно, я это сделал. Я рад за тебя и за все, что ты сделал с