Закон проклятого - Дмитрий Силлов

Джек Томпсон нажал на спусковой крючок. Мобуту с дыркой во лбу рухнул на пол, раздавив своим огромным телом жуткую извивающуюся тварь.

Снова погас свет. Томпсон стер рукавом с лица чужую липкую кровь. В углу комнаты седая негритянка, покачиваясь, тихонько выла над телом мертвого сына, обнимая окровавленными руками его изуродованную голову.

Джек, пошатываясь, вышел из коттеджа. Вслед за ним выскочил Билли и, держась обеими руками за горло, принялся блевать прямо на ухоженный газон.

– Вы в порядке, сэр? – подскочил к Джеку один из медиков, наконец-то прибывших к месту происшествия.

Томпсон посмотрел на него безумными глазами и молча побрёл к своей машине. Кровавый спектакль, невольным свидетелем и участником которого он только что стал, снова и снова прокручивался у него в голове, как будто какой-то маньяк-киномеханик решил поиздеваться над единственным зрителем.

Старый слепой негр всё ещё стоял под фонарем. Дождевая вода ручьями текла по щекам, но нищий даже не пытался защититься от ливня или хотя бы утереть мокрое лицо. Насквозь промокший плащ свисал с плеч негра тяжелыми складками, напоминая крылья гигантского насекомого.

Сержант достал ключи и попытался открыть дверь машины. Его руки дрожали. Впервые после перестрелки у него дрожали руки.

– Он и за тобой придет, – послышалось у него за спиной.

Джек обернулся.

– Он почти проснулся, и он скоро придет… Он придет и в твою жизнь, человек, – шептал слепец.

– Что ты несёшь, старик? – почти закричал Джек.

Нищий не шевелился. Джек подошел к нему, протянул руку и снял с лица слепца чёрные очки. Неподвижные белки без зрачков невидящим взглядом уставились на Томпсона. Дождевая вода собиралась в уголках глаз и стекала дальше по лицу, за воротник, но негр стоял неподвижно, похожий на базальтовое изваяние.

– Что ты сказал, слепец?

Нищий молчал. Томпсон глубоко вздохнул. Как-то сразу и вдруг навалилась усталость.

«Господи, это же всего-навсего старый, чокнутый бродяга. Надо наконец отдохнуть. Похоже, этот день никогда не кончится».

Джек вернулся к машине, открыл дверь и тяжело упал на сиденье. Пару минут он сидел неподвижно, закрыв глаза. Дождь колотил по крыше автомобиля. Электронные часы на приборной панели показывали половину девятого вечера.

«Надо же, прошло всего полчаса с той минуты, когда Сью передала информацию. Всего полчаса. А похоже, прошла вечность… Сью? Хм… А собственно, какого чёрта?»

Джек нажал кнопку селекторной связи.

– Что ты делаешь сегодня вечером, Сью? – спросил Томпсон.

– Сейчас и так вечер, Джек, если ты заметил. Наверное, ты хотел спросить, что я делаю сегодня ночью?

– Наверное, Сью.

Впервые за весь вечер каменное лицо сержанта Томпсона слегка разгладилось, и на нём появилось слабое подобие улыбки.

– Слушай, Хосе, а стоит ли вообще играть сегодня?

– А ты что, хочешь, чтобы каждый придурок в округе понял, что у нас с тобой где-то миллион запрятан? Даже и не думай, старина, играй. И смотри, чтобы всё выглядело как обычно. Никто даже подумать ничего не должен. Иди, иди! – Хосе подтолкнул Эндрю, и тот медленно пошел к сцене.

– Подожди, а это что?

Бармен вдруг выскочил из-за стойки, схватил музыканта за плечо и ткнул пальцем ему за ворот, указывая на медальон, который висел у Эндрю на груди.

– Это, чёрт возьми, что?!

– Будто сам не знаешь?

– Идиот, спрячь хоть под рубашку! – простонал Хосе.

Медальон скользнул по голому телу, слегка царапнув кожу. Эндрю застегнул все пуговицы на рубашке, вышел на сцену и огляделся. Всё тот же заплеванный пол, скучные, усталые стриптизерши и вечно пьяные клиенты.

Эндрю начал играть. Пальцы делали свою привычную работу. Руки лениво скользили по инструменту, и пьяненький небритый мужичок за ближайшим столиком, словно китайский болванчик, закрыв глаза, кивал головой в такт медленно льющейся со сцены мелодии, рискуя в любую секунду разбить лоб об одну из пустых пивных бутылок, позвякивающих на грязном столе перед его носом. Всё было как обычно, всё как всегда.

Вдруг перед глазами музыканта появилась страшная картина, словно в скучный, обыденный фильм о жизни захолустного кабака вставили какую-то жуткую и нелепую рекламу.

…Разрушенный город. Дымящиеся развалины домов. Истерзанные взрывами трупы, валяющиеся повсюду. Чья-то рука, торчащая из-под многотонной глыбы, всё ещё скребет по асфальту обломанными ногтями. Смрад, хаос, царство первобытного ужаса и смерти.

Среди всего этого кошмара спокойно и размеренно идет человек. Он внимательно рассматривает обезображенные трупы, принюхивается и с недовольной гримасой на аристократическом лице следует дальше. Его длинный плащ цвета ночи задевает полами грязный асфальт, волочится по кровавым ошметкам. Но человека, похоже, это нимало не заботит – на отливающей синевой ткани всё равно не остаётся следов.

Вот он остановился, снова понюхал воздух и, радостно улыбнувшись, нагнулся над тем, что совсем недавно было солдатом. Голова, грудная клетка, руки и… всё, дальше красно-бурая каша.

Человек в плаще раздвинул челюсти мертвеца и уставился ему в рот взглядом профессионального дантиста. Но, видимо, не зубы трупа интересовали его. Медленно он стянул лайковую перчатку с правой руки. В лучах заходящего солнца матово блеснул металлический протез, напоминающий щипцы для колки орехов. Страшное орудие вонзилось в рот мертвеца, разодрало губы. Рука, увенчанная дьявольским приспособлением, скользнула дальше, в горло… Еще дальше… Шея трупа надулась и запульсировала в такт движениям протеза, пытающегося что-то нащупать. Вторую руку человек засунул в то, что когда то было животом солдата, и стал ковыряться там, напоминая увлеченного сложной операцией хирурга…

Полный отчаяния вопль разорвал тишину. Кричал человек в плаще цвета ночи, задрав лицо к небу, черному от кружащегося в вышине воронья и хлопьев жирной копоти, плавающих в воздухе. Резко вскочил он с коленей, поднял руки вверх и легко разорвал над головой торс убитого солдата, словно это была картонная игрушка.

Погрозив небу кусками обезображенной мертвечины, прошипел он что-то, брызжа слюной в тусклое солнце, потом швырнул их на землю и пошел прочь, словно ангел Смерти обмахивая попадающиеся на пути трупы крыльями своего плаща.

Вдруг он остановился, будто почувствовал что-то. И резко обернулся. Лицо, искажённое гримасой ярости, повернулось к онемевшему от ужаса Эндрю.

И тут жуткое чудовище… улыбнулось. Два ряда ровных, ослепительно-белых зубов сверкнули в его пасти… Оно протянуло к Эндрю по локоть окровавленные руки и шагнуло вперёд…