Закон проклятого - Дмитрий Силлов

– Допился, идиот, – сказал Мобуту сам себе и слизнул с руки пару кроваво-пивных капель. – Так недолго и с катушек соскочить.

Он в раздумье посмотрел на кухонную дверь, но рисковать не стал. Кровь во рту, похоже, остановилась. Мобуту пощупал ранку языком, неопределенно хмыкнул и поплелся в спальню.

Жена спала, отвернувшись к стене. Негр включил ночник и сел на край кровати.

– Слышь, Каби, хочешь расскажу, какая чушь мне только что привиделась? – тихо сказал Мобуту.

Женщина молчала.

«Крепко спит, устала за день небось», – подумал Мобуту и прислушался.

В комнате было непривычно тихо. Ни единый звук не просачивался с улицы сквозь плотно запертые рамы. Не скрипели половицы в старом коттедже, не гудел видавший виды ночник, и даже быстро располневшая на американских гамбургерах жена огромного негра не сопела, как обычно, а лежала тихо, словно мышь.

«Ничего себе мышь!» – подумал Мобуту. Эта мысль его рассмешила, и он добродушно пихнул супругу:

– Хватит дрыхнуть, корова! Лучше послушай, какую хрень я только что видел с похмелья.

Медленно, словно черная балерина из музыкальной шкатулки, женщина привстала и повернулась к нему. Громадный негр дико закричал и слетел с кровати. Он сразу понял, чьи глаза он только что видел на полу кухни.

Каби слезла с кровати и теперь медленно шла к нему, шаря по воздуху растопыренными пальцами и судорожно, толчками поворачивая лицо с окровавленными дырами глазниц, словно прислушиваясь к мраку, стараясь по звуку шагов, дыхания, а может, по стуку старающегося выскочить из груди сердца найти своего мужа.

Затрещала проводка, тусклый ночник вспыхнул и погас. Где-то рядом в темноте спальни раздался визгливый хохот женщины.

– Замолчи! Замолчи!!!

Мобуту зажал уши руками и бросился вон из комнаты, лишь бы снова ненароком не увидеть изуродованного лица чудовища, когда-то бывшего его женой, и не слышать его ужасного хохота.

Негру повезло. В кромешной, нереальной тьме, нахлынувшей со всех сторон, он сразу нашел дверь и ринулся было по коридору к выходу, подальше от этого кошмара…

И вдруг резко остановился.

«Сын! Где сын?»

В конце коридора что-то шевельнулось.

– Мальчик мой, это ты?! – хрипя и задыхаясь выдохнул негр, вглядываясь в темноту.

В дальнем конце коридора, освещаемый слабыми бликами уличных фонарей, стоял восьмилетний сын Мобуту. Лицо ребенка было в тени. Он доверительно протягивал к отцу руки и напевал:

– Он придёт, папа, он придёт. Он отомстит людям, которые убивали его детей. Он придет и заберет себе их лица…

Мобуту застонал, словно смертельно раненный медведь. Его ноги подкосились, и он тяжело сполз по стене на грязный пол коридора. Ребенок продолжал идти к нему, улыбаясь залитым кровью лицом и протягивая отцу свои собственные глаза, лежащие на крохотных ладошках.

– Внимание всем патрулям! Ферн-стрит, четыре. Соседи слышали выстрелы в доме и женские крики. Двери дома заперты изнутри. Всем патрульным машинам срочно прибыть на место преступления. Возможно, преступник вооружен. Повторяю…

«Ферн-стрит… „Улица папоротников“, дом четыре. Не тот ли это коттедж рядом с домом антикварщика? Точно, тот самый. Вот ведь проклятое место, четвертое происшествие в этом районе за неделю! Как там говорили предки: беда не приходит одна?»

Джек Томпсон включил сирену и, круто развернув автомобиль, помчался кратчайшей дорогой к месту происшествия.

Ливень хлестал как из ведра. Дворники метались по лобовому стеклу, но явно не успевали справляться со своей работой. Джек видел только размытые контуры зданий по бокам дороги, но всё же продолжал нестись вперёд с бешеной скоростью. Риск был частью его работы и одной из причин, по которой он обожал свою сумасшедшую профессию.

Каскад ледяных брызг, вылетев из-под колес его машины, с ног до головы обдал стайку длинноволосых субъектов, прячущихся от дождя под одним на всех громадным зонтом. Отборный мат и бутылки из-под колы полетели вслед уже успевшему скрыться за поворотом «форду».

– Похоже, сегодня я точно не попаду домой, – недовольно бурчал Томпсон, в нарушение всех правил обгоняя ленивые попутные машины. – Ферн-стрит. Еще немного – и ее можно будет переименовывать в «Улицу вязов»…

Дом как дом. Стандартный одноэтажный коттедж. Такой же, как и все в этом квартале с жителями среднего достатка. Чёрный силуэт на фоне чёрного неба.

С крыши коттеджа свисают щупальца оборванных проводов. Искореженная антенна напоминала чьи-то корявые, узловатые пальцы, протянутые к небу и пытающиеся поймать бледную луну.

«Похоже, молния ударила в крышу и замкнула проводку», – мелькнула мысль. Стандартный коттедж. Такой же, как и все…

Нет, не такой же. За годы работы в полиции у Томпсона выработалось особое чутье. От дома пахло человеческим страхом и смертью, которая пока ещё, возможно, не перешагнула высокого порога этого дома, но уже шлялась где-то совсем рядом.

Сержант вынул из кобуры «беретту», снял с предохранителя, дослал патрон в патронник, засунул пистолет обратно и, не застегнув кобуру, направился к коттеджу.

Старый слепой негр стоял под проливным дождем. Жестяная банка перед ним на асфальте звенела под тяжелыми дождевыми каплями, падающими в её пустое нутро.

Томпсон на секунду остановился.

«Что он делает здесь среди ночи?»

– Простудишься, отец. Уже поздно. Иди домой… и помолись за меня.

Десять долларов легли в безвольную сухую ладонь старика.

– На удачу, – прошептал Томпсон про себя.

Несколько полицейских машин стояли возле одноэтажного домика Мобуту. Блеск мигалок, вращающихся на крышах автомобилей, отражался от луж, и казалось, что из черных дыр в асфальте подмигивают людям чьи-то кроваво-красные, воспаленные глаза.

Полицейские расположились полукругом, прячась за своими автомобилями и старательно целясь в закрытую дверь коттеджа. Со стороны все это очень напоминало сцену из плохого боевика. Ночь, луна, черный силуэт дома. Вот сейчас преступник в маске откроет дверь, держа у горла грудастой блондинки кухонный нож, и потребует вертолет, дозу героина и миллион долларов наличными. Естественно, бравый шериф с мужественным морщинистым лицом немедленно начнет долгие и нудные переговоры, а молодой, не менее бравый коп, абсолютно невидимый для тупого преступника, в это время будет ползти в обход, провожаемый коровьим взглядом несчастной заложницы.

Джек поморщился. Господи, какой осел снимает подобную чушь? Хоть бы раз эти сценаристы и режиссеры из голливудских киностудий побывали на настоящем деле, посмотрели на реальную боль и кровь. Глядишь, и сняли б что-нибудь похожее на правду. Да только зарубили бы ту правду на корню критики, всю жизнь протирающие задницы в мягких креслах. Потому как настоящая полицейская работа во много раз скучнее… и страшнее самого страшного фильма ужасов.