Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

– А какова дальнейшая судьба агентов после завершения ими службы на КГБ?

– Наиболее верные из агентов становятся содержателями конспиративных квартир КГБ. Людям даже улучшают жилищные условия, чтобы, скажем, одну комнату в квартире КГБ мог использовать для встреч с другими своими агентами [246] .

Впрочем, толмачи-двойники – это мелкие шавки, а владыку контролировали «референты», числившиеся в ОВЦС. 1961 год. Всеправославное совещание на о. Родос. Вспоминает архиепископ Брюссельский Василий.

Нужно сказать, что на образ действий архиепископа Никодима оказывал большое влияние и давление член нашей делегации, служащий «иностранного» отдела Патриархии, некто И.В. Варламов, пренеприятная и нахальная личность. Видимо, он был чекист, во всяком случае, присланный органами советских властей, чтобы наблюдать за действиями архиепископа Никодима и прочими членами делегации. Он всё время занимался пропагандой и рекламой советских порядков, а с нашими архиереями говорил почему-то в начальническом тоне. Со мною он был корректен, хотя относился ко мне с трудно скрываемым подозрением [247] .

Характерным эпизодом была пресс-конференция архиепископа Никодима. Активным организатором был всё тот же Варламов. Его «тактика» была цинично простая. «Мы предложим слушателям, – говорил он нам громко и не стесняясь, – побольше бутербродов с икрой, затем водки, тоже побольше, и когда хорошенько нажрутся и напьются, тогда и начнём говорить. Так они лучше воспримут…» [248]

Членом ОВЦС был профессор ЛДА Николай Гундяев (ныне – настоятель Спасо-Преображенского собора в Санкт-Петербурге). По благословению владыки Никодима он был включён в целый ряд международных богословских комиссий и часто выезжал за границу. (Одно время оформлением выездов за границу в ОВЦС занимался владыка Иов, а зарубежными гостями – владыка Платон. В Отделе ходила шутка: «Платон мне друг, но Иов мне дороже».) Однако в 1977 г. о. Николай поплатился за излишнюю откровенность в общении с отдельскими «источниками». Об этом мне стало известно при необычных обстоятельствах.

Неожиданно для себя получаю из ОВЦС письмо с извещением: «Вы назначаетесь членом Комиссии ВСЦ по диалогу с людьми живых вер и идеологий (DFI)». Вполне естественно, интересуюсь: кто работал в этой комиссии до моего назначения? Оказалось – о. Николай Гундяев. Тогда с вопросом к нему: почему такая замена? С первых лет знакомства мы интуитивно почувствовали себя единомышленниками, и о. Николай не стал уклоняться от ответа. Упомянув имя одного из старейших сотрудников ОВЦС, он артистично изобразил «доверительную беседу» этого влиятельного мирянина («агент влияния Кузнецов») в Совете по делам религий.

– Знаете, о. Николай – хороший человек, но такой антисоветчик! Такой антисоветчик! (Оно и понятно: ведь о. Николай рос в семье репрессированного. Его отец – протоиерей Михаил Гундяев – провёл годы жизни на Колыме в сталинском ГУЛАГе.)

А через несколько лет после кончины владыки Никодима, при сходных обстоятельствах, Лубянкой была заблокирована моя работа в Комиссии DFI и в ряде других межхристианских комиссий. Руками митрополита Антония дожимали и в Союзе. Получаю, бывало, приглашение в Москву на заседание Комиссии по христианскому единству. Прихожу в канцелярию академии за билетом и слышу: «А Вас нет в списке». Но, в отличие от прежних лет, всё делалось по-тихому, и указы об освобождении от членства в комиссиях на руки не давались.

Прошли годы, рухнула проржавевшая заслонка. Появилась возможность свободно выезжать за границу. Но на «свои кровные» по Западу особо не поездишь – цены кусаются. Зато в «третьем мире» примут как родного. И перед глазами – не бетонные билдинги и хайвэи, а причудливый экзотический мир. Сикхские гурдвары, буддистские пагоды, индуистские святилища, конфуцианские храмы, зороастрийские «башни молчания». Ночёвки бок о бок с паломниками у истоков Ганга; скромный приют при буддийском монастыре близ подножия Эвереста. И на всё это смотрю не только глазами туриста и журналиста, но и как член Комиссии ВСЦ по диалогу с людьми живых вер. Ведь справку об освобождении на руки до сих пор не получил…

Совет по делам религий

От владыки Никодима мне не приходилось слышать прямой оценки деятельности Совета по делам религий. Но он с сочувствием рассказывал об одном архиерее, приезжавшем в Москву для решения важных вопросов. Ему надо было получить и благословение в Патриархии, и разрешение в Совете. Переделав все дела, архипастырь потирал руки.

– Управился за один день. Посетил и Святейший, и Правительствующий…

Провинциальные архиереи умели как-то находить общий язык с чиновниками Совета по делам религий. Сложнее было с заграничными, не «просовеченными» архипастырями. Вспоминает архиепископ Брюссельский Василий. 6 октября 1964 г. Беседа с П.В. Макарцевым, помощником Куроедова в Совете по делам религий.

Я был удивлён неожиданной встречей. Сели ужинать, митрополит Никодим – во главе стола, я – направо от него, Макарцев – налево, напротив меня. Видно было по всему, что он здесь бывает часто и чувствует себя как дома. Говорили, что он с митрополитом Никодимом «на ты», но я этого не заметил. Слышал я и о том, что владыка Никодим спаивает его и тогда добивается уступок для Церкви и разрешения тех или иных вопросов, но насколько это была правда, я не знаю. Впрочем, это было распространённое явление в Советском Союзе, когда архиереи спаивали уполномоченных, чтобы они лучше относились к Церкви. Таким «методом» особенно пользовался, как говорят, рижский римско-католический архиепископ. Сейчас, однако, Макарцев оставался всё время трезвым.

Разговор за столом почему-то стал принимать странный оборот, затрагивались «патриотические темы». Макарцев меня спросил: «Вы прибыли, конечно, на советском самолёте?» «Нет», – ответил я. «А почему не на нашем?» – «В этот день недели нет самолёта Аэрофлота. Если бы дожидаться следующего, я бы опоздал на празднование в Лавре». – «А Вы бываете в Советском посольстве на наших больших национальных праздниках. Октябрьской революции и Первого мая? Вас приглашают?» – «Нет, – ответил я, – не бываю, и не приглашают». – «Хотите, мы напишем, чтобы Вас приглашали?» – оживлённо сказал Макарцев. Но тут в разговор вмешался митрополит Никодим и произнёс: «Владыка Василий постоянно живёт за границей, и ему не нужно бывать на приёмах в посольстве. Это могло бы только повредить нашей Церкви там, прихожане стали бы смущаться. И не надо писать, чтобы приглашали» [249] .

Вспоминает диакон Андрей Рыбин, бывший сотрудник ОВЦС.

В церковных кругах были хорошо известны полковники КГБ Милованов и Тимошевский. Первый был, ни мало ни много, заместителем председателя Совета по делам религий при бывшем Совмине СССР, второй же начальником 4-го (церковного) отдела Пятого