Где моя башня, барон?! - Антон Панарин

напряжённое. Выглянув в окно, он проводил взглядом Кречета до ворот, достал телефон и набрал номер Шишакова.

— Саша, зайди ко мне на минутку, — бросил он.

В кабинет спустя пару минут вошёл заспанный Шишаков.

— Никитич, не мог до утра подождать? — спросил он, зевнув.

— Садись и не бухти. Разговор серьёзный, — Гвоздев налил собеседнику чая и, обойдя стол, плавно приземлился в кресло. — Что думаешь о новеньком?

— О Володьке? Да чего тут думать? Нормальный парень. Деньги в долг даёт, на тренировках до последнего борется и не жалуется. Ну и на вылазке показал себя отлично, хотя мы его туда и не звали, — заключил Шишаков и отпил из дымящейся кружки, пахнущей бергамотом.

— Ещё есть какие-то мысли? — Никитич прищурился, просверливая его взглядом.

— На кулачные бои он начал захаживать. Не знаю, с какой целью, может, денег подзаработать, а может, навыки отточить. Я препятствовать не стал, — произнёс Шишаков и, понимая, что никуда не деться, добавил: — Ну и ещё я думаю, что он из дворян. Не верю я, что обычный оборванец самостоятельно так научился сражаться.

— Тут ты прав. Он сын барона Авдеева, — Гвоздев встретил вопросительный взгляд Шишакова и решил объяснить: — Он рассказал мне всё, когда спас нас на болотах.

— Вот те раз! — присвистнул Шишаков. — А чё ты тогда меня сидишь пытаешь?

— Парнишку разыскивает тайная полиция, — объяснил Гвоздев. — Только что от меня следак ушёл, и мне нужно было твоё мнение, стоит ли парень того, чтобы мы ввязывались в противостояние с Мышкиным?

— А он тут при чём? — удивился Шишаков.

— Володька зачистил башню у посёлка Золотой, — ответил Гвоздев. — Обокрал Мышкина и сбежал с артефактом. Вот теперь Мышкин его ищет.

— Погоди, а как он вообще в эту башню попал?

— Отец продал за долги, — произнёс Гвоздев. — Ты же сам знаешь, как это бывает.

— Знаю… Ну и что думаешь с ним делать? — напрягся Шишаков.

— А чего тут думать, Саша? Он нам жизни спас. Я лично ему обязан. Теперь я Володьку ни за что не выдам. Мышара заберёт его только через мой труп, — по-отечески сказал Гвоздев.

— И через мой… — хмуро добавил Шишаков. — Вот ты, конечно, козёл старый. Научил меня всей вот этой хрени охотничьей. Раньше я бы как истинный аристократ продал парнишку и с довольной мордой пошёл пропивать заработанное.

— Да кому ты заливаешь? — хмыкнул Гвоздев. — Ты с детства был идеалистом, поэтому я тебя к себе и взял. Не нужно прикидываться, что ты хуже, чем есть на самом деле.

— Ага, я хороший. Весь в тебя, блин, — ухмыльнулся Шишаков и, допив чай, спросил: — Ну и какой план?

— Будем наблюдать, — вздохнул Гвоздев. — Я сыскаря пустил по ложному следу. Сказал, что парня мы отшили и он отправился искать удачу в Южно-Сахалинск. Если он поверил, то сыскаря мы не увидим ближайший год. А если нет…

Гвоздев замолчал. Заиграл желваками, и встретился взглядом с Шишаковым. Он пока не знает, что будет, если сыскарь ему не поверит. Насчёт этого надо очень хорошо подумать. И быть готовыми к любому развитию событий.

* * *

Я спал без задних ног. Стерильная тишина, нарушаемая только кваканьем жаб да сопением Фёдора. Опухший нос мешал ему нормально дышать, из-за чего парень порой похрюкивал. Спать на полу было неудобно, но, чёрт возьми, это лучше, чем в бараке или на лавке под открытым небом.

Часов в семь утра в дверь трижды грюкнули чем-то увесистым. Воробей вскочил с кровати и рванул к окну. Я чудом успел его перехватить, а то ещё чуть-чуть, и он бы с испугу сиганул со второго этажа. Велев ему заткнуться, я вышел в коридор. Бабки уже не было, зато под дверью стоял поднос с едой.

Старуха выглядела той ещё злюкой, а вот еду принесла отличную. Стопка блинчиков с вареньем, кувшин молока, яичница с колбасой и два куска хлеба. Как только я внёс поднос в номер, желудок Воробья тут же заурчал. С жалостью посмотрев на парня, я понял, что завтракать буду в СОХ.

— Приятного аппетита, — сказал я, передавая парню поднос. — Как поешь, выставишь посуду за дверь. Никуда не выходишь. Всё как договаривались.

— Да куда я пойду-то? Подыхать у меня желания нет совершенно, — буркнул Воробей, хмуро прожёвывая яичницу.

Сглотнув слюну, я попрощался с Федькой и направился в СОХ. Вышел из гостиницы и сразу же наткнулся на бабку. Она сидела на лавке, лузгая семечки.

— Шустро ты всё схомячил, — покосилась она на меня.

— Да, было вкусно, спасибо, — поблагодарил я.

От её напоминаний о еде жрать захотелось ещё больше. Кажется, я потихоньку превращаюсь в вечно голодного Гоба.

— Поднос вернул? — пристально посмотрела на меня бабка, сплюнув кожуру на землю.

— Разумеется, — улыбнулся я. — У двери в номер стоит. Всё как договаривались.

— От мне делать нечего, ходить туда-сюда. Ноги чай не казённые! Мог бы и обратно принести, — пожаловалась бабка. Но не потому что ноги болели. Натура такая.

— Думаю, пятьдесят рублей, которые я вам дал, благотворно скажутся на здоровье ваших ног, — вытянул я улыбку.

— Хе-хе! — хохотнула старая, отмахнувшись. — Скажутся, скажутся. Топай, умник.

Забавно, что эта старуха считает меня юнцом. Но если суммировать количество прожитых лет этого тела и моего старого, то выйдет так, что я постарше её буду.

Когда я вошёл в зал, меня встретили довольно дружелюбно.

— Никитич! Да чё за ерунда⁈ Пацан опять свеж и полон сил!

— А мы подыхаем после вчерашнего!

— Володька! Ты озверел⁈ Из-за тебя Никитич и гоняет нас до потери пульса!

— Да, Володь, ты хоть более уставшим прикидывайся, что ли. А то бесишь, — шутливо выкрикивали мужики, разминаясь перед новыми пытками.

— Это всё сила молодости, — хмыкнул я на их претензии.

— Это да. Вот, помнится, я лет двадцать назад тоже… — начал было Васян, но его прервал Гвоздев.

— Стройся! Сегодня устроим рукопашные спарринги. Бьём быстро, но вполсилы, — мрачно произнёс он. — Внутреннее пламя не разжигаем. Хватайте перчатки, шлемы и начинайте по готовности.

Никитич сегодня как-то странно глядел на меня. Было в его взгляде что-то тревожное. Гвоздев, как