Где моя башня, барон?! - Антон Панарин

на голову отмороженный. Знаешь, почему его Черепом прозвали? — всхлипнув, спросил Воробей, который явно уже попрощался с жизнью.

— Потому что фамилия Черепанов? — предположил я.

— Ага, блин. Почти угадал, — с дрожью в голосе начал Федька. — Полицаи начали прижимать Железнодорожников. Устраивать облавы, десяток человек даже посадили. Тогда брат Игоря поймал главного полицая — он капитаном, кажись, был — и срезал у того лицо. Капитан, ясное дело, не помер, по крайней мере сразу. Но ужаса такого навёл на всю Амурскую управу, что к Железнодорожникам больше никто не суётся.

— Понятно. Обычный городской сумасшедший, который будет наводить на всех ужас, пока не столкнётся с бо́льшим психом, — усмехнулся я.

— Ты не понимаешь! Это конец! Из-за тебя теперь и меня прикончат! Зачем ты так подставил меня⁈ У меня только начала жизнь налаживаться… — не сдержав эмоций, Воробей всхлипнул и зарыдал.

— Ничего с тобой не случится, — произнёс я. — Если у Черепа есть какие-то вопросы, пусть со мной их обсуждает. Ты ведь ничего не сделал.

— Да ему плевать, меня грохнут за компанию-у-у… — завыл Воробей.

— Всё. Успокойся и сопли утри, — жёстко сказал я, встряхнув парня. — Есть где заночевать? — Фёдор отрицательно покачал головой, — Значит, у меня заночуешь.

— Нам конец… — прошептал Федька, повесив голову.

— Не нагнетай, — схватил я его за рукав и потащил вниз по улице.

Остановив такси, я запихнул Воробья в салон, а сам сел на переднее сиденье.

— Смотри, чтоб твой друг салон мне не залил, — буркнул таксист, глядя на окровавленное лицо Воробья.

— Ничего страшного. Отмоешь, — отмахнулся я и сунул таксисту десять рублей.

— Откуда у такой шпаны только деньги берутся? Разбрасываетесь ими, как будто рубли ничего не стоят, — таксист покачал головой и запихнул купюру в карман. — Эх, молодёжь… Ладно, куда вас везти-то?

— Нужна недорогая гостиница в районе союза охотников.

— Гостиница. Ишь чё, — удивился водила и завёл машину. — Ну поехали.

Спустя полчаса мы стояли у двухэтажного здания на улице Глинной. Окна дома смотрели на небольшие озёрца, от которых порядком пованивало. Я посадил Федьку на лавку у гостиницы, заглянул внутрь и увидел нахмуренную старуху, сидящую на ресепшене.

— Побудь тут, а я пойду насчёт жилья договорюсь, — обратился я к Воробью. — Если бабка тебя увидит, то сразу же выпнет нас.

Он безразлично посмотрел на меня и кивнул.

Войдя в здание, я тут же ощутил старческий запах в плохом смысле этого слова. Старуха грызла ногти на левой руке, а в правой держала газету.

— Уважаемая, вы жильё сдаёте? — поинтересовался я и постучал по столику, привлекая её внимание.

— А ты как думаешь? — спросила она и, опустив на нос очки, недобро зыркнула.

— Мне нужен номер, на пять ночей.

— А днём то бишь жить не будешь?

— С чего это?

— Ну ты же сам сказал — на пять ночей. Я ж откуда знаю? Может, ты путан водить к нам надумал, — хмыкнула бабка.

— Нет. Я против продажной любви.

— Это хорошо. Тогда с тебя сто рублей.

— А если включить ещё и трёхразовое питание? — спросил я.

— Я тебе ресторан, что ль? — возмутилась бабка.

— Даю пятьдесят рублей сверху, — вытащил я из конверта деньги.

— Милок, какие вопросы? Организуем, — бабка сразу же расплылась в улыбке и тут же выхватила из моих рук купюры. — А жить-то будешь один?

— А какая разница? Я же одноместный номер арендую.

— Огромная разница. У меня тут не общежитие. Если один живёшь, то двадцать рублей сутки, если вдвоём — сорок, втроём…

— Да понял я, понял. Жить буду один. Правда, меня часто дома не будет, работаю. Но вы всё равно приносите еду и под дверью ставьте. Как вернусь, заберу.

— Ага, сделаем. Ну тогда вот ключ, иди, заселяйся, — бабка вытащила из-под столика брелок с ключом и кинула на стол.

Мне достался номер на втором этаже. Крохотный, воняющий плесенью, зато имелась собственная душевая комната. А ещё был шикарный вид на озеро, напоминающее болото.

Один шкаф, стол, стул, кровать да тумбочка. А больше ничего и не нужно порядочному человеку, не обременённому имуществом. Выглянув в окно, я свистнул.

— Воробей, — обратился я к поднявшему голову парню. — Хватайся.

Завязав узлом покрывало и пододеяльник, я выбросил в окно это подобие верёвки и шустро втянул Федьку внутрь гостиницы.

— Поживёшь пока тут, — объяснил я ему. — Никуда не выходишь, хозяйке на глаза не показываешься. Кормить будет трижды в день. Как принесёт еду, постучит в дверь. Заберёшь поднос, когда убедишься, что бабка ушла. Кивни, если понял.

— Володь, зачем тебе всё это? — тревожно посмотрел на меня Воробей.

— Ты о чём? Я тебя в это впутал, вот и побудешь под моей защитой, — произнёс я. — Пока я не решу вопрос с Черепом.

— С ним невозможно ничего решить. Пойми, если он даст заднюю, то все поймут, что о Железнодорожников можно ноги вытирать, — протараторил Воробей. — Ты ведь его брата отлупил и ограбил. Это плевок в лицо всей банде.

— Не нагнетай. Всё решим, — уверенно сказал я и, задёрнув шторы, лёг на пол. — Свет только выключи. У меня завтра тренировка.

— Какая, на хрен, тренировка? — выдавил Федька. — Нужно из города валить.

— Обязательно свалим, — согласился я. — Но на своих условиях.

* * *

СОХ, кабинет Гвоздева, в это же время

Двое мужчин вели непринуждённую беседу. Они были старыми знакомыми. Ведь империя велика, но не безгранична. А если ты сражаешься за её благополучие, то рано или поздно придётся иметь дело и с тайной полицией.

— Егор Никитич, рад снова повидаться. Если парнишка решит ещё раз попытать удачу и вступить к вам, дайте знать. — Кречет пожал руку Гвоздеву.

— Ярослав Игоревич, мы давно знакомы. Конечно, я сообщу вам. Ведь мы с вами не просто друзья, а в каком-то смысле и боевые товарищи, — формально улыбнулся Никитич.

— Было дело. Знатно монголов тогда погоняли, — хмыкнул Кречет и, отвесив лёгкий поклон, пошёл на выход. — До связи, Егор Никитич.

Как только следователь тайной полиции покинул кабинет, добродушное выражение лица Гвоздева сменилось на