Черный обходчик - Василий Анатольевич Криптонов

— Ну, сколько я с вашим братом общался, могу сказать, что чувство юмора — это не ваше совсем. Даже сарказм. Могу ошибаться, но мне кажется, что ты делаешь некоторые успехи.

— Тебе не кажется, — поддержала Изольда. — Посмотри на него внимательнее.

Я пригляделся. И впрямь, пожиратель сделался ещё светлее, а звериная морда почти втянулась. На меня глядело лицо, похожее на человеческое. Тупое, страшное, но не звериное. Что-то подобное было изображено в учебнике истории, в качестве одной из промежуточных стадий между прямоходящей обезьяной и человеком разумным.

На наших глазах происходила эволюция. Духовный питекантроп превращался в духовного человека. Spiritus corrupti становился spiritus ad lucem.

— Правда? — Пожиратель Боря ощупал своё лицо. — Но почему? Я же ничего не вспомнил.

— Это как с Библией. Старание засчитывается, — усмехнулся я.

— Правда?

— Да кто ж его знает. Предположения — всё, что у нас есть. Можно, конечно, и без них обойтись, но с ними живётся как-то легче.

— Почему мы пришли сюда? — спросила Изольда.

Пожиратель, который привёл нас в этот двор, пожал плечами.

— Куда — сюда? Для меня все места в городе одинаковые.

— Но пришли мы сюда. — Я огляделся. Вокруг высились современные дома с пластиковыми окнами. Возле подвальчика толпилось человек пять людей, будто ждали кого-то. На детской площадке галдели дети, которых я сейчас, из призрачного мира, не слышал. — Часто здесь бываешь?

— Да. Нет… Не знаю. — Пожиратель помялся. — Обычно мне не очень здесь нравится.

— Весь город для тебя одинаков, но здесь тебе не очень нравится? И при этом ты сюда захаживаешь? Что тянет?

— Я почти всё время жил в доме-коммунне. Отлучался только искать души или по приказам Маэстро. Редко покидал тот район. Но когда всё же покидал, то всегда оказывался здесь. Так… складывалось.

— А почему сегодня привёл нас именно сюда? — повторила вопрос Изольда. — Если место тебе не нравится.

— Так… сложилось, — усмехнулся жуткой гримасой пожиратель.

— Может, ты жил здесь? — предположил я. — В одном из этих домов.

Боря промолчал, не став в очередной раз потрясать призрачный воздух своим безысходным «не знаю».

К толпе людей подошла бойкая невысокая женщина с вьющимися волосами. Что-то сказала и, спустившись по ступенькам, открыла дверь, ведущую в подвальное помещение. Люди зашли вслед за ней.

Я перевёл взгляд на Борю. Тот как-то совсем съёжился, как будто даже уменьшился в габаритах.

— Что с тобой?

— Не знаю. Я… Я её боюсь. И ненавижу.

— Неудивительно, — заметила Изольда. — Эта женщина — просветлённая.

— Серьёзно?

— Да. Ты ещё не научился их отличать?

— Ну, не с первого взгляда…

Боря упрямо не помнил ничего. Он то ли знал эту женщину при жизни, то ли его просто примагничивало сюда, и он скрежетал призрачными зубами, глядя на просветлённую, как голодный беглый каторжник, подсматривающий через дворцовые окна за кружащимися на балу парами.

Впрочем, это было маловероятно. Просветлённых в городе всё же не один человек, а влекло пожирателя именно сюда.

— Айда посмотрим, — сказал я и перекинулся в мир человеческий.

Пошёл к подвальчику, но меня остановил звук. Я замер, прислушался. Подошёл к освещённому окну, находящемуся на уровне моих ног. Там, на ковриках, сидели все те люди, что ждали женщину, и, сложив руки перед грудью, тянули мантру «ом». Особенно старался один мужик лет шестидесяти. От его низкого голоса, казалось, стены тряслись.

— Что они там делают? — обалдела не меньше моего Изольда.

— Хэзэ, — честно сказал я. — Секта какая-то.

— А это вообще… законно?

— Вряд ли. Что в наше время вообще законно… Ладно, пойдём, пообщаемся.

— И о чём мы будем общаться? Спросим, не знают ли они пожирателя Борю?

— Ну, примерно да…

Изольда без особого энтузиазма спустилась вслед за мной по ступенькам. Я повернул ручку металлической двери, и дверь охотно открылась. Её примеру последовала внутренняя дверь. Мы оказались в крохотном «предбаннике». Распечатка на белоснежной стене предлагала разуться, взять тапки или надеть бахилы. Коробочка с ярко-оранжевыми бахилами прилагалась.

Пение уже стихло. Голос из-за стены провещал что-то на санскрите и добавил: «Я сейчас».

Послышались лёгкие шаги, и к нам выскочила та самая кудрявая девушка. Видимо, услышала, что кто-то пришёл.

— Здравствуйте, — сказала она, переводя внимательный взгляд с меня на Изольду.

— Добрый вечер, — кивнул я. — Очень просим прощения, что вторглись, но у нас важное дело, нужна ваша помощь. Скажите, пожалуйста, вам знаком некий человек по имени Борис, который некоторое время назад умер?

Девушка вздрогнула. Женщиной её называть было психологически тяжело. Выглядела она именно как девушка, чуть ли не моложе Изольды. Но чувствовалось, что ей за тридцать. Такой вот рассинхрон. «Девушка» — слишком легкомысленно, «женщина» — слишком тяжеловесно. Я не мог подобрать верного слова и потому немножко нервничал.

— Почему вы спрашиваете? — спросила девушка, понизив голос.

— Знаете, мы, конечно, можем наврать с три короба… Но если честно, то просто не можем сказать, почему. Могу сказать только, что это — в его интересах. Несмотря на то, что мёртв. Каким он был, как его звали полностью, что вас связывало?

— Борис Игнатьев его звали. Он ко мне ходил с полгода, потом перестал… Я узнала, что погиб в аварии. Пьяный разбился. Больше ничего не знаю.

— А что он у вас делал?

— То же, что и все. Это йога-студия.

— Ах, вот оно что, — поучаствовала в разговоре Изольда и с новым любопытством оглядела предбанник.

— Каким он был? — продолжал я.

— Вы знаете, у меня сейчас занятие идёт…

— Ну, вкратце. Чем занимался?

— Я не знаю. Каким-то бизнесом… Впрочем, он упоминал зарплату. Ну да, он кичился, что у него зарплата триста тысяч. Даже сообщение мне присылал.

— Зачем? Замуж звал?

— Нет, у нас возник конфликт. Он был… малоприятным человеком. Всегда старался устроиться так, чтобы за него всё делали.

— За него йогой занимались?

— Ну, например, доставали ему с полки инвентарь — в таком духе. Я однажды сделала замечание по этому поводу, он взбеленился и перестал ходить. Ночью написал мне несколько бредовых сообщений. Что он такой замечательный, так много зарабатывает, а я к нему отношусь без пиетета…

— И после этого разбился?

— Не сразу.