Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин

введение русского языка в делопроизводство сената и т. п. Чтобы обелить гнусное убийство, защитник представил обвиняемого Хогенталя уполномоченным представителем финляндского «государства», доказывая, что он имел право с оружием в руке защищать существование Финляндии и национальность своего народа. По воззрению защитника, каждый чиновник и каждый гражданин должен был «противодействовать» бобриковскому режиму. С невероятным пренебрежением к наличным фактам, защитник перед судьями настаивал на том, что генерал Бобриков, опираясь на штыки, вел к «уничтожению нашей финской страны», что «тысячи семей были им обижены; развитие культуры и благосостояния края задержано, и что все общественное здание грозило рухнуть». Эту непостижимую и злостную ложь суд выслушал до конца, а печать разнесла из стен суда по всему краю.

Таким образом, очевидно, что в финляндском суде судили не убийцу, а высшего представителя русской власти и его помощников, при чем всех свободно и безнаказанно оклеветали, исходя из чисто анархических предпосылок и воззрений.

В том же духе и направлении действовал ратгаузский суд в Выборге. На выборгского губернатора д. c. с. Н. А. Мясоедова произведено было покушение неким Рейникка, который ранее вызвался убить прокурора Ионсона. Суд постановил следующий единственный в своем роде приговор. Он признал доказанным, что обвиняемый Рейникка, придя к убеждению, что потерпевший д. ст. с. Мясоедов в должности губернатора своими противозаконными мероприятиями причинил, и оставаясь на своем посту, и впредь стал бы причинять вред финскому народу, решил убить его, дабы воспрепятствовать этому и с такой целью произвел в д. ст. с. Мясоедова три выстрела, нанеся ему этими выстрелами меньший вред, нежели предусмотрено в § 5 главы 2-й уголовного уложения, почему и принимая во внимание, «что д. ст. с. Мясоедов, как всем известно, в качестве губернатора принимал меры, которые привели губернию к бесправию и не были основаны на действующих в стране законах; что таким образом обвиняемый в этом отношении должен быть признан действовавшим по своему убеждению и по совести, не ради достижения личных выгод»... Суд приговорил Рейникка к заключению в исправительной тюрьме только на 2 года и 2 месяца. Публика аплодировала суду.

Итак, суд и публика глумились над жертвами преступления, подобно тому, как это делалось во Франции в дни великой революции. Вместо того, чтобы судить преступника, суд занимался расследованием действий властей. Чтобы преступление сделать в глазах судей ненаказуемым, нужно было только наименовать его политическим. Ослушание, беспорядки и самое убийство, все разрешалось, так как все делалось на Благо нации. Лица, совершившие возмутительные деяния, — не преступники; так как они мстили за нацию и отстаивали свою родину. Гельсингфорсский и Выборгский ратгаузские суды открыто поддерживали и восхваляли политические убийства, они как бы говорили населению: продолжайте «по совести» и по «убеждению» убивать сторонников русского объединительного режима и не бойтесь наказания: мы вас будем выгораживать. Суд Финляндии обратил, таким образом, свой меч в оружие мятежа, а свои заседания в грубые выходки политического характера. Революционеры поняли указания суда и 6-го июля 1905 г. они бросили бомбу в помощника генерал-губернатора В. Ф. Дейтриха, а через день убили жандармского подполковника Крамаренко...

На сейме 1897 г. пастор Бломберг просил об ассигновании из средств казны известной суммы ежегодно в распоряжение общин с тем, чтобы обязать их производить нарезку мелких участков бездомному населению, в виде займа, с рассрочкой уплаты в течении установленного срока и с начетом небольшого процента на капитал. Этим путем полагалось возможным доставить оседлость и обеспечить существование 60 процентам неимущих. Сейм отверг предложение пастора, усмотрев в его проекте «социалистический оттенок» и обременение казны.

Число безземельных возрастало. Сенат отметил это обстоятельство в своем всеподданнейшем отчете и Государю Императору благоугодно было начертать: «Наделение землею безземельных отныне должно стать первой заботой сената». Меры принимались к улучшению положения экономически обездоленной части населения, но все они носили временной и отрывочный характер. Такой же характер имела и первая забота Н. И. Бобрикова о безземельных.

По его ходатайству повелено было (7 мая 1899 г.) из финляндских сумм выделить 2 млн. мар. для покупки крестьянам земельных участков. В этом несомненно сказалось попечение Монарха о финском населении, но лица, несочувствующие России, придали делу несоответствующий ему характер, желая возбудить в населении подозрение к русским, пытавшимся якобы вызвать вражду между сословиями на аграрной почве. В «Nya Pressen» (18 октября 1899 г.) писали: «мы ведь отлично знаем, сколько стараний приложено, чтобы возбудить социальный конфликт, чтобы создать рознь между сидящими на земле и безземельными, между разными более и менее состоятельными классами населения нашей страны».

«Распределение земли — самая больная социальная рана Финляндии», почему прикосновение к ней русской руки вызывало крики ревнивого негодования.

В Финляндии преобладает мелкое крестьянское землевладение (78%); только треть крестьян имеют собственную землю. На 32% самостоятельных землевладельцев приходится 65% безземельных. Вопрос об упорядочении поземельного устройства имел, поэтому, очень существенное значение. Две трети сельского населения не имеют земли, почему они лишены также голоса в земских и в общественных делах.

Изучив дело, Н. И. Бобриков всеподданнейше ходатайствовал (в октябре 1900 г.) о назначении комиссии для выяснения нужд данного разряда населения. Тогда же он написал B. К. Плеве: «Передал вам мое ходатайство о дальнейшему направлении вопроса о наделении землею безземельных. Народ ждет этой льготы от Царя и очевидно было бы желательно, чтобы он ее получил именно от Монарха. Мера эта настолько важна, что не терпит отлагательств на долгий срок, вследствие чего я и проектировал отпускать хотя бы по сто тысяч марок в год на улучшение обстановки несчастных, хотя бы в мере возможности».

Комиссия была учреждена, под председательством помощника генерал-губернатора. При решении вопроса о безземельных она встретилась с полным почти отсутствием точных статистических данных. При сборе их, дело не обошлось без протестов со стороны некоторых общин, которые отказались дать комиссии нужные сведения, «пока не будет восстановлена строгая законность во всех отраслях общественной жизни». Доброе и гуманное дело — улучшение быта крестьян— хотели испортить, связав его с политикой. Затем для комиссии создалась необходимость исследовать вопрос о колонизации казенных земель на севере, а также возможность обращения в них болот в полевые угодья.

В ближайшем соприкосновении с безземельным вопросом находился вопрос о торпарях. Лучшим исследователем последнего являлся Аксель Варрен. Из его книги «Torparissa Suomessa» видно было, что центр тяжести торпарского вопроса находился не столько в материальном их положении, сколько в юридическом. Торпарям в известной мере завидуют другие безземельные, т. е. бобыли и рабочие, переходившие с места на место. Варрен, понимая трудность осуществления реформы по наделению всех земельными