Золотая шпора, или путь Мариуса - Евгений Ясенов

В деревеньке под варварским названием Шетрес компания молодых ренов нашла приют, кров, пищу, отдых и все, что может пожелать усталый путник. 25 и 26 июня стали днями закупок. Наученное горьким опытом, друзья запасали долгоиграющую провизию. Копченые окорочка. Насквозь просоленное сало. И крупы, масса круп. Окончив закупки, Уго пересчитал оставшиеся дублоны. Девять? Что ж, не так плохо. Уго был не из тех, кто прохарчится. Рачительный получился бы супруг, да только ренские матери еще не научились рожать жен для субъектов, живущих по законам ветра, дрожащих от ужаса при слове «пеленка» и ежедневно растворяющихся в сумерках, как солнечный свет.

27 июня, в разгар утренней дойки, путники вышли на дорогу к Брюнелю. Но сделать первый шаг оказалось невозможно. Что-то их держало. Уго сразу понял: лес. Лес держит, черт его дери! Они все еще оставались во власти великана. Они обернулись. Громада Каменного Леса надвигалась на них. Синева заполняла сознание. "Ко мне!" — заревел великан. Его услышали все трое. Расмус напрягся. Уго ощутил настоящий, непритворный страх и не мог ничего с этим поделать.

— Шпору! Шпору доставай! — крикнул он Мариусу. Мариус, внешне спокойный, выхватил из-за пазухи золотую шпору. Сверкнув, она послала в сторону леса тонкий, но дерзкий луч. "А-а-а!" — взревел великан. Послышались глухие стоны, несколько минут что-то яростно трещало. Наконец, все стихло. С шумом упали какие-то покровы — и все трое почувствовали, что наконец-то могут вздохнуть спокойно. Великан выпустил добычу. Цепь разорвалась, позволив, наконец, повернуться к лесу спиной. Золотой луч принес свободу, и впереди замаячил совершенно иной мир. Начинался н о в ы й п у т ь.

Здесь была уже совсем другая Ренига. Действие переместилось из Северных провинций в Восточные, на территорию герцогства Таллор, хозяева которого, кстати, издавна недолюбливают род Тилли и очень неохотно идут на контакт с ним. На любой контакт, полицейский — прежде всего. Здесь, в окрестностях Брюнеля, наши герои могли не опасаться стражи, гвардейцев и прочих должностных лиц. Здесь не действовали законы Северных провинций. Здесь Мариус не считался преступником.

Вечером того же 27 июня перед путниками вырос Брюнель — главный город Восточных провинций. Весь в закатных бликах, он, казалось, сошел со страниц ярких книжек доброго сказочника Оле-Оле. По архитектуре он мог считаться прямым родственником всех талинских городов. Находясь в счастливой близости от чудесной страны, давшей миру лучшие образцы градостроительства, Брюнель впитал в себя положительный опыт талинов в этой области. Преклонение перед талинской архитектурой доходило у герцогов Таллоров, отцов города, до крайностей. Например, они специально завозили из-за границы светлый камень паф, чтобы, как они объясняли, в Брюнеле все радовало глаз. И своего добились. Славная мешанина белых, желтых, светло-бирюзовых, розовых, голубых зданий создавала на редкость праздничный эффект. Брюнель казался миражом, волшебным призраком, слишком прекрасным, чтобы быть реальным. Брюнель действовал, как наркотик. Он заставлял мозг работать только на позитив. Последствия носили двойственный характер: с одной стороны, побывавший в Брюнеле вспоминал это время как счастливейшую пору жизни, с другой, очень трудно переключался на обыденность, которая захлестывала, лишь только человек покидал город. Но положительный эффект настолько перевешивал отрицательный, что многие вообще никак не осознавали неприятных последствий от пребывания в Брюнеле, хотя и чувствовали их подсознательно, и порой чувствовали сильно. Так или иначе, но все стремились вернуться в Брюнель, чтобы еще раз испытать пережитое здесь счастье, и почти всегда переживали разочарование, ибо столь огромное счастье, испытанное дважды, неизменно теряет в цене. Девальвируется, как сказал бы умный Уго. Ему-то как раз не грозило разочарование от Брюнеля. Уго, хорошо знакомый с философией позитивистов, умел по капле выжимать удовольствие из своей души — так, чтобы растянуть этот процесс на всю жизнь.

— Что может быть прекраснее его? — с неожиданным пафосом спросил Уго, указывая на утонченный силуэт волшебного города, голубеющего в закате.

Уго знал Брюнель и сразу повел компаньонов туда, куда и требовалось — в гостиницу. Заведение называлось «Нурдер» (по имени древнего ренского бога морей и судоходства) и соседствовало с портовой инфраструктурой. Выбор оказался далеко не лучшим: деловой шум даже ночью ни на минуту не стихал в прилегающих кварталах. Но Уго при выборе гостиницы исходил из каких— то стратегических соображений, которые, как обычно, не объяснял. Спасаясь от шума, Расмус попробовал закрыть окна — но через полчаса в комнате утвердилась такая духота, что пришлось капитулировать и возобновить приток свежего воздуха. Тем паче, что воздух-то как раз был первоклассным, с мятной свежестью, приятно холодящий усталые мышцы. На его пушистых крыльях летел другой старинный бог — Морфео, бог сна. Морфео касался твоего лба — и пленительные видения входили в тебя. Но тут же хрустальные замки вдребезги разбивал зычный мат какого-нибудь бригадира, сверх всякой меры озабоченного погрузкой и выгрузкой.

Однако, жизнь есть жизнь. Морфео — бог всепобеждающий, особенно для тех, кому еще нет тридцати.

Утром, после завтрака, Уго на часок отлучился, а, вернувшись, сообщил:

— Не повезло нам. Розовый парусник и правда принадлежит богачу Хольсту, только торгует этот человек не пшеницей и не апельсинами, а сахаром. Так вот, насчет парусника. Хольсту он уже не принадлежит. Пару недель назад "Веселый вдовец" перешел в другие руки. Теперь его владелец — какой-то неизвестный с Острова Зеленого дракона. До позавчерашнего дня этот "Веселый вдовец" стоял там, в заводи, — Уго махнул рукой непонятно куда. — Позавчера ночью он исчез. Ребята из порта мне рассказали, что видели, как "Веселый вдовец" из заводи выходил. Куда он потом делся, никто не знает.

— Наверное, этот черт с Острова погнал его домой, — предположил Расмус.

— Скорее всего, — согласился Уго. — Тогда искать его следует ниже по течению. Это — единственный путь к Острову Дракона.

— Добыча ловца не ждет, — скептически заметил Расмус. — За два дня он уже и до моря мог добраться. А в море его ищи-свищи!

— Будем надеяться на лучшее, — спокойно отреагировал Уго. — Тем более, что долго собираться нам не надо. Я уже обо всем договорился.

— С кем это? — недоверчиво спросил Расмус.

— Завтра на рассвете в Талию отправляется торговый бриг «Стрела». Его не зря так зовут. Это — один из самых быстроходных кораблей, когда-либо стоявших в Брюнельском порту. Я договорился с капитаном — нас берут на борт.

— Просто так?

— Просто так, — и, чуть помедлив, Уго добавил. — Я ему привет передал от нашего общего знакомого.

— Чудеса, да и только! — хмуро произнес Расмус. — И кормить станут?

— Только за хорошее поведение.

Ситуация вызывала у Расмуса большие сомнения и даже подозрения. Но Уго технично увел разговор в сторону:

— Я вот все думаю, какой смысл в нашей пятое загадке? Розовый парусник имя свое навсегда унесет. Но имя-то мы уже знаем! "Веселый вдовец". Оно секрета не составляет, поэтому ясно, что головоломка имеет в виду что-то другое. Что же, черт возьми?

Расмус пожал плечами и отвернулся. Как всегда при разговоре о головоломке, он ушел в сторону и замкнулся в себе. Он вообще с самого начала старался не загружать мозги головоломкой. Он трезво признавался себе самому, что такие премудрости ему не по зубам. Пусть Уго ломает голову. Расмус считал своей задачей в походе другие дела: охранять Мариуса и следить за Уго. Постепенно Расмус согласился с тем, что Уго в походе действительно незаменим. Но понимал это иначе, чем Мариус — не так эмоционально. Расмус говорил себе: грамотей пока незаменим. Придет время, и Уго перестанет приносить пользу. Тогда и поглядим, что с ним делать. Изъезженному коню, как говорится — навоз возить.

Из "Хроник Рениги" аббата Этельреда:

"Впервые с пиратами-рампантами Ренига всерьез столкнулась после того, как в 533 году Рогер Великий завершил строительство большого флота для войны с Талинией. Два года спустя произошло знаменитое морское сражение у Фельги. Победа ренов была достигнута не только благодаря искусству флотоводцев (что неоспоримо), но и вследствие поддержки пиратов-рампантов. Мудрый король Рогер не поскупился, чтобы заключить с ними союз, потому что знал: пираты все равно кому-то продадутся и в войну вмешаются.

Впрочем, дружба с пиратами — дело ненадежное и дальновидный правитель на нее полагаться не станет. Зимой 545 года, в разгар войны Рениги со свободными общинами, флотилия рампантов совершила коварное нападение на только что отстроенный военный порт в Розеле. Гарнизон, никак не ожидавший такой подлости, был застигнут врасплох и большей частью перебит. Добычу пираты взяли гораздо более того, на что смели рассчитывать, поскольку в Розеле хранилась, дожидаясь отправки в Густан, часть золота, которым Талиния заплатила за свое поражение.