Последний довод побежденных - Сергей Лапшин

Итак, у меня есть раненый Бон. Раненых лечат. Значит, мне следует найти врача. Все вроде бы логично и безупречно. Сделанный вывод позволил перевести дух, и я, вспомнив всяческие советы, задышал полной грудью, стремясь подобным образом справиться с волнением. Врача мне следует искать в населенном пункте и никак иначе. Отсюда вывод — я еду прямо до ближайшего поселения.

Принятое решение заставило меня чуть притопить педаль газа. Естественно, я тут же образумился и сбросил скорость, однако нерешительность и туман в мозгах как рукой сняло. У меня была ближайшая цель, и я стремился к ней. Разумеется, далеко не факт, что я делал все правильно. Однако делать хоть что-то всяко было лучше, чем сидеть в ступоре или рыдать навзрыд посреди полей.

За подобного рода думами я прокатил… сколько?.. А без понятия, сколько. Я не замечал километража. Мало того, взглянув на спидометр, я вспомнил и еще об одной своей промашке, которая, возможно, грозила мне неприятностями. Пристрелив командира группы и оставив его лежать в живописной траве, я тщательно его обыскал и изъял два запасных магазина для пистолета-пулемета. А вот планшетку, где, не исключено, были карты местности, снять забыл.

Впрочем, знаете, уже через минуту это не стало иметь никакого значения. Поскольку от основной дороги налево вел накатанный съезд, довольно разбитый, и невдалеке виднелись деревенские дома. Следуя своей недавно разработанной стратегии, я взял влево, съехал на разбитую грунтовку и покатил в сторону деревеньки. Тут же мне пришла в голову еще одна мысль. Вполне вероятно, учитывая время в дороге, что этот поселок и есть то местечко, куда мы в принципе катили для акции устрашения. Так что вариант, что меня не примут с распростертыми объятиями, существовал. Разматывая клубок мыслей, я подумал и о том, кем мне представляться — казаком, бунтующим казаком или вовсе немцем. Прикинув и так и эдак, я решил остановиться на последнем и прикинуться дойчем. Не думаю, что тут, в поселке, есть чистокровные немцы. Наобещаю этим свекловодам семь верст до небес, прикинусь важной шишкой. Мне главное, чтобы они Бона более-менее на ноги поставили. Чтобы он хоть разговаривать начал и строить планы. Ну а там мы с ним ударимся в любимое наше занятие последнее время — в бега.

Другие

— Оружие на землю! Руки поднимите! — окрик не стал неожиданностью. Назойливое внимание к их персонам Свиридов и его бойцы заметили несколько минут назад. И потому залегли, рассыпались по месту привала, за любыми мало-мальски пригодными укрытиями. Так что неожиданностью поданный голос не стал. Неприятным сюрпризом стало то, что командовали с тыла. Совсем не с той стороны, которая была признана опасной, и сейчас контролировалась.

Свиридов покосился на зажатую в руке двустволку «зауэр». Взглянул назад, безнадежно скользя взглядом по зарослям кустарника и короткого подлеска.

— Оружие на землю! Руки вверх, и сами поднимайтесь! — кричали на русском. Значит, не видели их. В противном случае форма вермахта, надетая на них, заставила бы выбрать другой язык.

Лейтенант встретился взглядом с Илюхиным и в его глазах прочитал отражение своих собственных мыслей. Снова посмотрел на зажатое в руках ружье.

Однажды он уже опустил оружие, подчинившись врагам. И больше не хотел бы повторять того, что было — заново проходить круги ада и предательства, на которые обрекла его собственная слабость.

— Не пойдет, — хрипло отозвался Илюхин. — Я направо, лейтенант. Жилов, за мной. Не видят они нас, на понт берут.

И добавил, взяв короткую паузу:

— Я сдаваться не буду, ребята, — качнул отрицательно головой и скользнул по-пластунски в траве направо, под прикрытие раскидистого орешника.

Даже обсуждать не надо было. Уходит с Жиловым вправо, а остальные пару минут ждут и ныряют следом. Спустятся вниз, в лес, а там ищи-свищи. Свиридов прижал приклад к плечу, покрепче уперев его, и взвел курки ружья. Решено. Никакой сдачи.

— Стойте. Слышите, стойте! Я выхожу, один выхожу, смотрите. — Снова со спины раздался голос. Другой на этот раз, и… Свиридов боялся ошибиться, но ему казалось, что человека, призывающего остановиться, он знает.

Лейтенант не мог сказать с определенностью, но предполагал, что и Илюхин с Жиловым, уже скрывшиеся за листвой кустарника, наверняка остановились.

Человек, исполняя свое обещание, неторопливо направился к ним. Поднял руки над головой, демонстрируя отсутствие в них чего-либо. Но главное, конечно же, было не в этом.

Положив ружье на землю, Свиридов ответно поднялся на ноги, показывая открытые ладони.

— Свои, лейтенант, свои, — словно бы констатируя факт, без малейшего удивления или облегчения, произнес Терехов, остановившись в нескольких шагах.

— Свои! — крикнул чуть громче, обернувшись, и один за другим, с занятых позиций поднялись все те, кого сам Свиридов считал погибшими. Такими же, как он сам и его бойцы.

Лейтенант чувствовал, как улыбка растягивает его губы. Парадоксально, но он был рад видеть их. Их всех.

И вдруг он будто пропустил удар под дых. Не в силах вздохнуть, сильно зажмурил глаза, страстно желая, чтобы то, что он увидел, оказалось неправдой. Мороком, видением. Открыл глаза, чувствуя, как сердце падает куда то вниз, в пропасть без дна.

Среди высоких фигур разведчиков Терехова лейтенант увидел стройную, утопающую в куртке не по размеру девчонку.

— Он сообщил, что является хозяином окрестностей. Площадью в тысячу триста гектаров. У него есть поселение, владение как он сказал, и еще четыре деревни. Все они принадлежат ему. Получается, вроде как помещик.

Нечто подобное здесь везде. Советского Союза, по его словам, также нет. Всеми землями владеют только немцы. Советы потерпели поражение в сороковом году. И с той поры вот такая система распространена на всей территории. Пожалуй, все.

Терехов, внимательно выслушав короткое сообщение, больше похожее на доклад, согласно кивнул.

— У нас схожие данные. Мы почти сразу наткнулись на патруль. Вернее как патруль, какую-то пародию на него. Итогом — три винтовки, по два магазина к ним и немного информации. Все, что ты сказал, лейтенант, в полной мере подтверждается. Русские здесь значат не больше, чем грязь под ногами. Рабы.

— Мы не дома. Не в нашем мире, верно? — не спросил, а скорее утвердительно произнес Свиридов.

— Судя по всему, нет, — подтвердил догадку Терехов.

В полном молчании лейтенант оглянулся по сторонам. На своих бойцов, расположившихся отдельно от разведчиков.

База, вернее, место, что избрал Терехов под базу, явно было найдено на скорую руку. Из укрытий — густой подлесок, препятствующий тому, чтобы поляну можно было легко рассмотреть из леса, да природные завалы на пути.

— Слушай, капитан, там понятно как все было… а здесь?

Терехов, остро взглянув в глаза лейтенанту, усмехнулся:

— А что здесь, лейтенант? Или форма напомнила о чем?

Свиридов взгляда не спрятал:

— Вы оторвались от егерей. И ты знаешь, благодаря кому, капитан. Я к немцам больше не пойду, и ребята мои тоже. Так что думай, но учти — как там, больше не будет.

Терехов понимал, о чем говорит лейтенант. И что хочет услышать в ответ, тоже было ясно. Действительно, капитану нужно было выполнить задание, и для того были все средства хороши. Он не доверял бойцам РОА. Он готов был пожертвовать ими в любую секунду, если бы это спасло его группу и повлияло бы на положительный исход его миссии. Так вышло, что жертву Свиридов принес сам. Хватило этого для искупления вины?

Предавший раз… какая ему вера? А вот с другой стороны, ведь сам капитан час назад назвал Свиридова и его ребят своими. Не просто слова слетели с губ, они смысл какой-то несли.

Терехов понимал, что сейчас ему нужно что-то решить. Окончательно поверить. Отказать в доверии. Что-то нужно выбрать, поскольку ситуация, в которой оказался он и его отряд, предполагала быстрые решения. Быстрые и безошибочные.

Свиридов же ждал ответа. Его не обманывало радушие, с которым их встретили, гораздо более знаковым являлось то, что его бойцы оказались в одиночестве, в центре поляны, а вот разведчики, коих было, разумеется, больше, расположились по периметру, явно выполняя приказ. Терехов не верил ему ТАМ. Использовал его.

Что-то должно было измениться теперь. Другие условия, может быть, должны были влиять на статус бывших бойцов РОА. Иное время. Или просто изменившееся отношение к ним. Свиридов надеялся на последнее.

— Хорошо. Тогда что, вместе? — помедлив, Терехов протянул ладонь Свиридову. Лейтенант крепко стиснул ее:

— Вместе.

— Слушай, — внезапно вспомнил капитан, — а с этим, хозяином местных земель, что?

Свиридов пожал плечами. По его мнению, вариант мог быть только один:

— Тысячи триста ему оказалось много. Хватило одного кубометра.