Легко видеть - Алексей Николаевич Уманский

выяснить у ее мужа, все ли она делала, чтобы удовлетворить и ублажить его? Муж подтвердил, что да —все. Тогда дама потребовала уже от судьи объяснить, почему она, полностью удовлетворяя супруга, не может и не должна отдавать то, что в ней остается после этого, другому благородному человеку, которому может услужить к его пользе, ничего не отнимая от своего мужа? Что ей делать с этой невостребованной мужем потенцией? Собакам выбрасывать, что ли?

И женщина, безусловно умная и честная, живо чувствующая противоестественность ситуации, заставила суд признать свою правоту и не была осуждена даже в эпоху средневекового мракобесия.

Да, человек, будь то мужчина или женщина, от роду в норме был всегда сексуально поливалентен. У некоторых индивидов эта поливалентность подавлялась воспитанием в духе церковного благочестия и верности моногамии и моноандрии, других же ничто не удерживало ни извне, ни изнутри себя. Мало того – в любую эпоху хватало духовных наставников, которые либо тайно, либо бесстыдно делали то же самое, что запрещали другим.

Дама из декамероновской истории отстаивала свое право в полную меру сил работать на благо другим и тем самой себе, то есть именно так, как к тому прямо и призывало любое нравственное учение. Впрочем, христианское учение, как и магометанское, полностью отказывало женщине в самостоятельности, ставя ее в полную зависимость от воли мужа. Неудивительно поэтому, что дама из «Декамерона» позволила себе нарушить чистоту логики, подменив понятием полного удовлетворения мужа понятие об ожидании супругом ее верности независимо от того, вычерпывал ли он до дна колодец, наполненный ее сексуальными способностями и запросами, или нет. Но логическая ошибка, преднамеренная или без умысла, не уводила в сторону от проблемы, скорее наоборот – она подчеркнуто обостряла ее, заодно демонстрируя неполноценность морали.

На первый взгляд, это были сильные доводы. Однако, с другой стороны, разве каждый из любящих и любимых не ждет, что ему будут верны? Если любовь – самопосвящение другому человеку, то взаимная любовь в норме предполагает взаимную верность (либо в крайнем случае и взаимную свободу в действиях), но в любом разе – взаимное непричинение неприятностей и огорчений партнеру. Скрывать же свою измену всегда было и стыдно, и опасно. Опасной была и честная откровенность насчет посторонних связей – она была способна разить как кинжал – в обе стороны – и правого, и виноватого. Да это и очень просто было понять, если только представить себя на месте жертвы обмана. Кому придется по душе мысль о том, что одного тебя партнеру не хватает, что ему нужны два, три или больше партнеров, чтобы насытиться вожделенными радостями секса? Однако и тут возможны неожиданные взгляды на такие вещи. Весьма показательным в этом смысле был случай, о котором ему рассказала его сотрудница Люся Адамова. По ее словам, в одной хорошо знакомой ей супружеской паре жена могла служить образцом красоты и всяческой добродетели, в то время как муж ей с кем только ни изменял, о чем Люсе самой и без приятельницы было абсолютно точно известно. Больше всего и верную жену, и Люсю занимало, как это у данного мужчины хватает наглости уверять, что у него ни с кем ничего не было, нет и не может быть, что он верен жене – и все тут.

Михаил был призван помочь ответить на этот вопрос – есть тут что-нибудь, кроме вранья и наглости? Михаил поразмыслил и сказал, что пожалуй, есть. – «Что?» – заинтересованно встрепенулась Люся, сама настолько неплохо разбиравшаяся в сексе и имевшая, по ее же словам, столь крупный собственный опыт, что к моменту ее знакомства с Михаилом ее в этом деле уже ничто не занимало.

– Тут могут быть два объяснения. Возможно, они покажутся вам странными, но, поверьте, они не надуманы и соответствуют мужской психологии. Первое – мужчина вступает в беспорядочные связи не только потому, что его тянет к каждой юбке, но и потому, что с каждой новой пробой он убеждается, что не ошибается в самом главном – его жена действительно лучше всех, и он не зря любит ее как никого на свете. Отсюда его убеждение, что он никак не изменяет ей.

– Да, – подтвердила Люся. – Что-то в этом роде в его поведении наблюдалось. Мне, например, известно, что он дал одной своей любовнице по физиономии, когда она попробовала пренебрежительно отозваться о его жене.

– Вот видите, – обрадовался пониманию собеседницы Михаил. – А другое обстоятельство – это то, что в таких мимолетных и проходных связях человек так мало переносит на них из себя, из своей души, что можно сказать – от жены он не отрывает ровно ничего. Это тоже позволяет ему считать про себя и убеждать жену, что у него никогда ничего ни с кем не было. Отсюда такая истовость, с какой он категорически отрицает все обвинения в измене.

– Неужели действительно так? – усомнилась Люся.

– Можете мне не верить, но я думаю, что верно представляю себе его убежденность в собственной правоте. По-видимому, понять это вам мешает разительное отличие женской психологии от мужской, о чем очень выразительно свидетельствует один из моих любимых анекдотов.

– Какой?

– Как раз об этом отличии. Один мужчина спрашивает другого об общей знакомой: «Она тебе дала?» – «Нет. А тебе?» – «Тоже нет,» – «Вот блядь!» Это мужская логика. А вот женская – тоже хороша: «Мне мой муж так изменяет, так изменяет, что я не знаю, от кого у меня дети!».

Люся оставила без внимания женскую логику, но поинтересовалась, чем можно объяснить мужскую.

– Объяснение очень простое, – ответил Михаил. – Оба вожделеющих к этой знакомой мужика получили отказ, но все равно остались в уверенности, что кому-то она все равно обязательно даст.

– А раз даст, обязательно блядь?

– По логике их оскорбленного самолюбия – да.

Люся только скорбно покачала головой. О чем она подумала, что вспомнила или представила себе, Михаил так и не узнал. Зато он понял, в чем состоит и чем объясняется парадокс в женской логике. Муж с кем только не путается, пренебрегая женой, которая из-за этого сама вынуждена довольствоваться беспорядочными связями. Откуда ж тогда ей знать, от кого у нее дети?

Ну, это ладно. Каждый из супругов стремится внести баланс в нарушенное равновесие и асимметрию отношений. Как быть любящим, если любят оба, но неодинаково – один больше, другой меньше? Разве удастся уравнять их чувства и стремления одними разумными волевыми усилиями? Положим, любить меньше со временем удается очень многим. Зато любить больше получается далеко не у всех. Далеко-далеко не у всех…Что же тогда остается? – Устранить дефицит или сбросить избыток с помощью связей на стороне. Тогда снова может быть достигнуто равновесие в супружестве, только на более низком уровне. Ну, и это не плохо – никто не попадет ни в рабскую зависимость, ни в абсолютные владыки. Брак упрочняется (конечно, относительно) за счет взаимного предоставления некоторой – не чрезмерной – свободы. Счастья она браку не прибавит, однако каждый может добавить к своему удовольствию что-то в этом роде еще. Если повезет.

Видимо, только равная взаимная любовь может привести к счастью, когда ее постоянно питают взаимный восторг от слияния, общность устремлений, сходство вкусов, терпимость к имеющимся различиям и примерно равное осознание своего долга беречь этот высший Дар Божий, такой редкий и, в общем-то, легко уязвимый при небрежении им. И в то же время абсолютно вседостаточный, если ему служить и быть за него всегда благодарным.

Михаил углубился в работу и, лишь оторвавшись от нее, заметил, что за ней прошло уже полтора часа. Поскольку дождь не прерывался, он взялся писать дневник. Это заняло еще минут десять. Дождь, естественно, за это время не кончился. Делать нечего. Есть уже хотелось как следует. Надо было вылезать.

Михаил еще внутри палатки надел непромокаемую куртку и, сидя у порога, натянул на ноги высокие сапоги. Прихватив ленту бересты, он вылез наружу. Там все было мокро. Чтобы костер хорошо разгорелся, все поленья надо было снова разрубить вдоль, чтобы пламя растопки касалось сухой поверхности. Михаил давно уже усвоил, что чем хуже дрова и погода и чем нужнее костер, тем более тщательно надо готовиться к его разжиганию. Расколотые полешки и особенно тонкие лучинки он сразу прятал от дождя под полиэтиленовой пленкой. Решив, что для начала достаточно, он подвесил на треногу котелок и под ним как под крышей, согнувшись, зажег бересту и положил поверх пламени сухие лучинки, а когда они занялись огнем, подложил первую партию мелких полешков. – «Кажется, пошло», – через минуту с облегчением подумал он и спрятал спички поглубже в карман – разумеется, в водоупорной упаковке. Штормовые спички не понадобились. Обошелся обычными. Он берег штормовые на случай, когда будет не только сильный дождь, но и резкий ветер. Вскоре Михаил уже ел яичницу и поджидал, когда немного остынет геркулес. Чай тоже вот – вот должен был закипеть. В общем, скоро