Легко видеть - Алексей Николаевич Уманский

И время для посещения было странным. Это не был канун дня рождения Марины или кого-либо из самых близких. Все-таки он повиновался направившей его туда силе и вошел в магазин. Пришлось пройти вдоль всех витрин, прежде чем он наткнулся на предметы, которые могли заинтересовать его по привлекательности и цене – броши с самоцветами, оправленные в серебряную скань. Среди них были явно удачные и не слишком дорогие. Он подумал, что в состоянии приобрести ту брошь, которая особенно понравилась, тем более что нужные деньги были при нем.

Но он так и не смог докопаться в памяти до повода, по которому ему НАДО было бы купить эту брошь. С мыслями о странности и необычности посещения «Березки» Михаил вышел на улицу Горького и пошел вверх. У входа в Елесеевский магазин ему снова кто-то напомнил, что надо зайти и в него, и он, не пытаясь сопротивляться, зашел. В винном отделе не было любимых им грузинских и румынских вин, зато имелась болгарская «Медвежья кровь», которая тоже нравилась, но не так сильно. Решив, что при необходимости купит бутылку в любой другой день, он покинул магазин.

Уже в метро Михаил снова почувствовал, что мысли сами собой крутятся и роятся вокруг брошки с яшмой в серебре и «Медвежьей крови». «Медвежья кровь», «Бычья кровь»…Нет, это было уже венгерское вино. Сегодня в Елисеевском он его не видел. Зато они с Мариной пили его как раз после первого сближения. И было это пятнадцать лет назад. – «Стой! – в ужасе крикнул он на себя. – Неужели забыл?» И начал судорожно вспоминать, какое сегодня число. Получилось, что Силы небесные соединили их с Мариной в квартире Нины Миловзоровой именно в этот день РОВНО пятнадцать лет назад и потому ОНИ же так настойчиво напоминали, что ему безотлагательно надлежит предпринять.

Надо ли говорить, что он вернулся и в ювелирный магазин, и в Елисеевский гастроном и вышел оттуда с соответствующими покупками.

Марина сначала тоже удивилась подарку, потом вспомнила. Тот день не был официальной датой образования их семейного союза. Зато он был фактическим днем сближения, на пять лет без трех недель опережавший день посещения ЗАГС»а. Больше всего Михаила обрадовало, что Марине подарок понравился не только как знак внимания, но и сам по себе – именно этого он и хотел, заблаговременно думая о памятной дате, боясь забыть о ней и пропустить – и забыл бы, если бы Самому Всевышнему не было бы угодно напомнить о семейном празднике самым недвусмысленным образом. Как было не склониться в благодарности перед НИМ?

Вот и теперь – в одиночестве и в ужасающей дали от любимой – Михаил после долгих размышлений склонялся считать сексуальные наваждения не происками дьявола, а напротив – данным Свыше предупреждением насчет того, что окончательность выбора в пользу верности избраннице, давшей ему настоящее счастье, предстоит подтверждать многократно, а не единожды – то есть столько раз, сколько тебе покажется, что та или иная женщина заслуживает твоего отклика в свою пользу. И действительно – она-то, может, и заслуживает, да ты рискуешь оказаться много ниже ожиданий – и любимой жены, и своих собственных, и, вполне возможно, Самого Творца, возлагавшего на тебя определенные надежды насчет того, что ты сам управишься с проблемами достойно, а не кое-как.

Наверно, только святым не угрожали прежние преодоленные ими напасти, потому что за их заслуги Всевышний уже поднял их выше соблазнов на такую орбиту, где святых уже было никому и ничему не достать – ни желанию осчастливить дамочку в натуральном виде, ни зависти слабых волей и духом людей, ни чьим-то паразитическим расчетам на чужих плечах въехать в недоступный для них рай. Михаил чувствовал, что пока Господь Бог был милостив к нему и не взыскивал строго за скоромные мысли, но это вовсе не означало, что Его терпение нельзя было истощить. Особенно в тех случаях, когда уже точно знаешь, что именно в деяниях людских неугодно Создателю, а ты все еще повторяешь грех так, как будто еще его не осознал.

Если судить по тому, как до сих протекал поход, Всевышнему было угодно не взыскивать строго со смиренного в каком-то смысле грешника Михаила. С маршрутными препятствиями он справлялся, действуя и по интуиции, и по уму, со смирением вел свое хозяйство не только в хорошую погоду, но и в дождь. И палатка у него не промокала, и вещи внутри нее и на нем самом сырели не слишком сильно. За все это он на дню благодарил в своих мыслях Вседержителя судеб много раз. По ассоциации с собой Михаил подумал о встреченной компании, у которой были в точности такие же проблемы на том же пути, как и у него. Какие-то из них проще решались в коллективе, какие-то, наоборот, сложней. Все же он был почти уверен, что эти туристы проскочили мимо, пока он стоял на дневке, и теперь недосягаемо для него удалились вниз по Реке. Мысль об этом принесла облегчение – он и сам не знал, почему. Или действительно из-за того, что две ладные дамы в таком случае уже больше не могли возмущать его монашеский покой? А разве без их появления он не думал бы о сексе, не видел бы растравляющих воображение порнокартин в своем мозгу? Видел бы, конечно. Совершенно точно видел бы. Настоящие монахи, убивающие свою плоть в обители молитвой, трудами во Славу Божию и постом, и то не избегали искушений, которые так и перли наверх, в голову, изнутри. Конечно, избегать встреч с этой компанией ему было совсем не обязательно. И все-таки без нее ему стало бы лучше. Он был бы один, вполне один наедине с Рекой. Это само по себе делало бы испытания, на которые он сам себя обрек, более цельными и определенными. Тем более, что отправляясь сюда, он вообще ни с кем не собирался соревноваться в скорости сплава, хотя и полагал, что надувная байдарка позволит ему тратить на прохождение пути меньше времени, чем любое другое судно, особенно на сложных участках. Чем быстрее вода, тем меньше в итоговой скорости сплава значит собственная ходкость судна на гладкой воде и все больше – ее маневренность и неуязвимость. По этим статьям «Рекин» здорово обставлял каркасные «Таймени». На нем можно было позволять себе такие импровизации, какие каркасным байдаркам не по зубам. Получалось, что отпустить компанию вперед всего на один день было маловато для того, чтобы гарантировать себя от новых встреч с ней. Выходит, для этого придется притормаживать еще? В задумчивости Михаил достал карту маршрута и описание пути. Особенно задерживаться здесь без Марины ему не улыбалось. Но если он снова нагонит этих туристов, они могут принять его появление как вызов к соревнованию и тогда понесутся вперед от него, очертя голову. Результат не замедлит сказаться. Произойдут новые навалы на камни и новые поломки, скорей всего, даже большие, чем первая. А этого он на такой реке никому бы не пожелал. Тем более, что многие, очень многие серьезные пороги были еще впереди, а селений, имеющих связь с Большой Землей, ближе чем за три сотни километров не было. Река же все больше переполнялась водой и делалась все опасней.

Глава 11

Приняв решение идти дальше, Михаил особенно тщательно подготовился к сплаву. Поддул баллоны байдарки и спасжилет, попробовал, быстро ли сможет отвязать запасное весло, проверил, все ли жизненно необходимое для выживания находится непосредственно при нем и лишь после этого отчалил. Даже на плесах вода неслась сегодня заметно быстрей, чем прежде. На ее поверхности то тут, то там неожиданно вздувались небольшие купола «выпоров», образующихся при столкновении блуждающих струй в толще потока. Вблизи мысов и мысков крутились водовороты, а в местах с заметным перепадом уровней – так называемые «бочки» – водовороты с горизонтальной осью вращения и с противотоком в верхнем слое. От любого скального выступа в русло отбрасывалась отраженная косая волна. Словом, на воде было очень неспокойно.

Михаил покуда справлялся со сплавом довольно легко, лишь изредка форсируя греблю, чтобы уйти от прижимов, однако не позволял себе упиваться радостью от этих промежуточных успехов. В хмурых таежных склонах, в узких, насквозь сырых боковых распадках, иногда заканчивающихся невысокими водопадами со скальных стен, угадывалась враждебность природы к человеку, который давно уже сам отдалил себя от нее и теперь не был способен чувствовать себя в своей тарелке, когда все кругом мокнет и беснуется из-за дождевого паводка. Река поднялась уже выше обычного голого скального борта и теперь ломилась сквозь деревья и кусты. Кое-где гибкие ветки, торчащие против течения, уже были обломаны его напором, а оставшиеся укороченные сучья упруго и часто молотили по воде, отчего над рекой далеко разносилась громкая пулеметная дробь. Михаилу живо припомнилось такое звуковое сопровождение очень высокого дождевого паводка на Витиме, особенно когда однажды они сунулись на байдарках в затопленный лес, сквозь который мчала река, и им стоило немалых трудов выскочить обратно