Двуявь - Владимир Прягин

сил у него на этот раз больше, чем во время предыдущих сеансов. И помнил, что нужно поторопиться, потому что невидимый метроном на краешке сознания безжалостно отщёлкивает секунды: тридцать девять, сорок, сорок одна…

Прежде он использовал погружения, чтобы определить, где вырастет очередное дерево с семенами. Пора расширить программу, раз уж в организме сейчас тройная доза токсина.

Пятьдесят три, пятьдесят четыре…

Не разрывая контакт, он снова рванулся вверх, маня за собой ту силу, что затаилась в недрах земли, и она последовала за ним, потянулась удлиняющимся отростком. Лишь непосредственно у поверхности отросток этот на миг замешкался, выискивая зазор в нагромождениях бетона и стали; осталось слегка ему подсказать…

– Минута вышла! – проорал из тамбура Толик.

Дерево пробилось из-под земли, вывинтилось наружу между вагонным бортом и бетонной кромкой перрона – прямо перед окном, где караулил боец с обрезом. Ствол разветвился с хрустом – одна из ветвей, усеянная шипами, вошла человеку в горло, и тот упал, хрипя и заливая кровью асфальт.

Марк, выглянув из укрытия, прокричал:

– Толян! И ты, который во втором тамбуре! Вы это видели сейчас? Могу повторить! Выращу по дереву каждому! Хотите жить – валите отсюда на хрен!

Он еле успел убрать голову – оба автоматчика, не выдержав, открыли огонь. Два грома, словно два пса, сорвавшиеся с цепи, заметались в тесном пространстве. Пули разъярённо били в простенки, впивались в лавки, рикошетили с отвратительным визгом; сыпались стёкла, звенели вопли, а Толик с подручным всё лупили очередями, ничего не соображая в экстазе.

Патроны у них иссякли почти синхронно, и Марк крикнул Римме:

– Давай!

Та вскочила во весь рост, оскалилась как волчица и принялась расстреливать Толика, всаживая пулю за пулей. Коротышка рухнул на лавку, но другой стрелок уже выходил из транса и нашаривал запасной магазин.

Римма снова пригнулась, спряталась, но это была только отсрочка – в её пистолете тоже не осталось патронов. Враг, подойдя, остановился напротив, навёл оружие. Предвкушая новую очередь, он, похоже, совершенно забыл, что дочь хозяина нельзя убивать.

За окнами раздался громкий хлопок. Автоматчик пошатнулся, повернул голову – и следующая пуля опрокинула его на пол. Стук падающего тела показался тихим и мягким по сравнению с недавней пальбой.

Марк хотел выглянуть и узнать, кто подоспел на помощь, но накатила слабость. Сил едва хватило на то, чтобы стряхнуть с себя семена и застегнуть рубашку. Римма, привалившись рядом к стене, тяжело и часто дышала.

Двое ментов приблизились по проходу. Юный Гаглоев был неестественно бледен, зато его револьвер блестел с ковбойским самодовольством. Кондратенко, хмурясь, пожёвывал русый ус.

– Вас же вроде по рации отозвали, – с трудом проговорил Марк.

– Было дело, – пробурчал Кондратенко.

– Чего ж вернулись?

– Да так. Пострелять, развеяться.

Римма хмыкнула, а сыщик полюбопытствовал:

– С нами теперь что будет?

– Хороший вопрос, земляк. Давай-ка на воздух выйдем. И ты, красавица, тоже – только пушечку свою брось, она тебе ни к чему.

Недавние беглецы, кое-как поднявшись, поплелись к ближайшей двери. Патрульный шёл следом, не пряча пистолет в кобуру. Пассажиры, выползая из-под сидений, провожали их взглядами.

– Дальше куда? – спросила мотоциклистка, шагнув из тамбура на перрон.

Картина открылась та ещё – борт вагона местами напоминал дуршлаг, асфальт вдоль него усеивали осколки, кровь растекалась в лужах. Шипастое дерево, болезненно изогнувшись, заглядывало в окно.

И лежали мёртвые люди.

***

– Так куда идти? – повторила Римма.

Патрульный молча махнул в ту сторону, где недавно был эпицентр волн. Там лежали первые жертвы бойни – двое охранников и двое из шайки Толика. Рядом на асфальте валялись «змейки» и сморщенная потускневшая луковица.

Кондратенко завёл спасённых за облезлый неработающий киоск – закуток не просматривался из вокзального здания, свидетелей рядом не было. Этот факт, по идее, должен был вызывать беспокойство, но Марк чувствовал лишь усталость. Дождь робко подлизывался, как нашкодивший пёс.

– Восемь трупов, – задумчиво констатировал мент.

– Мы не виноваты, – сказала Римма, – мы защищались.

– Ага, как всегда. Никто не виноват, но все в говне по уши.

– А ты бы что сделал на нашем месте? Ждал бы, пока прикончат?

– Не зли меня, красавица, ладно? У меня и так настроение – ниже плинтуса. Мне начальство сказало – прикинуться ветошью и сидеть, пока вы там, на перроне, всё перетрёте. Потому что позвонили такие люди, которым отказывать не с руки. Я бы и посидел, не впервой. Но из «калаша» на вокзале – это, ребятушки, перебор…

– Послушай, – вмешался Марк, – ты же сам всё видел. Автоматы – это у них, а мы – почти с пустыми руками. Ты нас спас, спасибо тебе. Всё правильно сделал.

Кондратенко прищурился:

– Значит, говоришь, вы – хорошие, те – плохие? Нет, землячок, хрен там. Я за эти годы понасмотрелся. Все вы – с одной помойки, из-под одной коряги. Говоришь, автомата у тебя не было? Ладно. А деревце само собой проросло, вот чисто случайно? «Трещотка» сама включилась?

– Хочешь нас допросить? – спокойно осведомилась Римма. – Чего ж тогда под дождём стоим? Веди в дежурку, составляй протокол или как там у вас положено.

– Не смеши. Меня самого там… хм… запротоколируют во все дырки – за то, что приказ не выполнил. Или просто уволят сразу, без шума. А назавтра коллеги вот этих вот, – он кивнул в сторону разгромленного вагона, – навестят и доходчиво растолкуют, что серьёзным дядям мешать не надо…

– Если всё понимаешь, зачем полез?

– А потому что достало – сил нет, реально тошнит уже. Иногда, бывает, задумываюсь – вот бы ещё одно Обнуление, только чуть по другой программе, чтобы слякоть вроде вас вычистить. И пожить наконец как люди.

Он сверлил их взглядом, держа в опущенной руке пистолет. Марк подумал, что надо бы возразить, привести достойные аргументы, но те почему-то не находились. Римма сориентировалась быстрее:

– Зря надеешься, утопист, «Город Солнца» тут уже не отстроят. Пир духа не состоится – урожай сгнил, консервы протухли…

Марк, услышав последнюю фразу, вздрогнул, а спутница продолжала:

– У нас тут, напоминаю, свободный рынок. Поэтому задаю простой рыночный вопрос – сколько? Называй сумму. Поехали, отдам сразу – компенсация за стресс и нервные перегрузки.

– Засунь свои деньги в…

– Не поместятся. Итак, подытожим. Протокол – не хочешь, деньги – не хочешь. Так что ж тебе надо, родной? Пристрелить меня?

– Оно бы, конечно, не помешало, да только мелковато получится. Неохота руки марать. Вот если бы того выродка, который начальнику позвонил…

– Ах, вот оно что, – она пожала плечами. – Тоже не вопрос, могу поспособствовать.

Мент поглядел на неё с сочувственным любопытством – так смотрят в