Цена империи. Чистилище - Влад Тарханов

— Я понимаю, но ты дашь врачу себя осмотреть? — Ольга смотрит внимательно на меня. А что мне делать?

— Конечно, дорогая, раз ты настаиваешь, обязательно. И еще, вот что я хочу: подумай, кого мне необходимо приблизить, особенно для сложный и опасных, секретных дел. Да и вообще, мне нужна своя команда, я не уверен, что Валуев со товарищи будут надежной опорой трону. Но это не требует быстрого ответа. Подумай. Это очень важно.

Она кивнула головой, понимая, что самое важное я оставил именно для нее, то, что не мог бы доверить никому. А что оставалось делать? У меня пока что нет возможности самому формировать ближайшее окружение, а в том, что ко мне из баденских родственников очередь не выстроиться, я уверен. Для этого Цили слишком умна.

Потом был осмотр врача, потом я поработал с некоторыми документами, а когда уже пришел в спальню и лег, как дверь тихо скрипнула, а в постель просочилась изящная фигура в ночной рубашке.

[1] Младший из сыновей Михаила и Ольги Романовых — Алексей умер в возрасте двадцати лет от чахотки. С детства отличался слабеньким здоровьем.

[2] Некоторые должности в попечительных советах и благотворительных организациях считались самыми что ни на есть государственными, вот только неоплачиваемыми. Например, императрица Мария Александровна, супруга Александра II, была высочайшей покровительницей Красного Креста, фактически, возглавляя и создавая структуру этой организации в России.

[3] Моя мама (фр.)

[4] Моя любимая мамочка (нем.)

[5] Дискредитация (фр.)

[6] Первые промышленные плантации чая на территории Грузии появились после Крымской войны (1853–1856) — пленный английский офицер Джекоб Макнамарра, женившийся на грузинке и оставшийся жить в Грузии, создал небольшие плантации в районе Озургети и Чаквы и развернул производство чая. На торгово-промышленной выставке 1864 года был впервые представлен «кавказский чай». Впрочем, качество этого чая было невысоким, и использовался он исключительно для примешивания к китайскому чаю. (Википедия)

[7] Мой дорогой супруг. Я сильно переживаю. Что происходит? (нем.)

[8] Десть дней? (нем.)

Глава двадцать вторая. Отрезанный ломоть

Глава двадцать вторая

Отрезанный ломоть

Шотландия. Эдинбург

Середина девятнадцатого века.

Даже среди аристократов попадаются проходимцы. Но если их правильно направить, они могут принести Короне неожиданную пользу

(фразу приписывают Иеремии Бентаму)

Георг Эркард

Как известно, крылатые фразы, высказанные гениальными учеными, имеют некоторую особенность. При желании их можно с успехом использовать для объяснения процессов, на первый взгляд весьма далёких от тех, кои породили сей афоризм. Не были и исключением и сии слова Чарльза Дарвина: «It is not the strongest of the species that survives, nor the most intelligent, but the one most responsive to change»[1]. Именно об этом думал Георг Эркард — первый сын седьмого шефа клана Эркард вспоминая историю своего рода и собственную биографию. Причин к сим не очень радужным мыслям было несколько и все они к сожалению, навряд ли могли исчезнуть сами по себе. К обычным проблемам, кои возникают у большинства джентльменов при приближении к шестидесяти годам отягощенными весьма бурно проведённой молодостью, добавлялись ещё две. Хроническая нехватка денег и желание отмстить тем, кто сломал его жизнь подобно пеплу Клаасу стучали в его сердце отравляя существование и порождая постоянно мысль о самоубийстве. Ведя своё происхождение от ирландского короля Конайре Мора, его потомки успели повоевать против Британии, что, впрочем, не помешало им, как и иным шотландским аристократам в дальнейшем занять в империи высокое положение и делать успешную карьеру на различных поприщах. Разгромив горцев на полях битв, англичане поначалу попытались действовать грубой силой и запретить побеждённым не только владеть оружием, но и носить килт. Но эти меры лишь порождали новые бунты.

Тогда, хитроумные дети Джона Булля, коим с легкой руки их ангелов — хранителей, относящихся к категории падших, помимо грубости, упрямства, подлости и презрения ко всем иным народам, перепало толика расчётливости и здравого смысла, сменили тактику. В атаку пошли не полки солдат, а мешочки туго набитые соверенами и увесистые пачки бумажных фунтов стерлингов. И то, что не смог сделать булат, свершил золотой телец. Принцип «divide et impera»[2] великолепно сработал и на этот раз. Шотландские аристократы гордые от того, что их поставили практически почти вровень с британской знатью, стали преданными слугами короны, а бывшие мятежные горцы оспаривали между собой право пополнить ряды армии многочисленными добровольцами. Теперь в роли козла отпущения остались ирландцы или же как их уничижительно именовали «Микки» и «Падди». Их можно было безнаказанно грабить, сгонять с земли, разрушать жилища, продавать в рабство и морить голодом. Единственное право, кое у них не отобрали британцы, это право умирать. Не даром похоронное дело в Ирландии процветало, обогащая гробовщиков различного пошиба. Когда болезнь картофеля уничтожила значительную часть урожая, который был для местных крестьян основным продуктом, на Изумрудном острове начался страшный голод. Но продовольствие продолжали вывозить в Британию. Кто только не пытался спасти голодающих. Деньги давал Император Николай 1 и Римский Папа, даже султан Турции Абдула-Меджид I пожелал пожертвовать десять тысяч фунтов, но тут же последовал неофициальный протест из Форин-офиса, облеченный для приличия в пожелание уменьшить эту сумму как минимум в пять раз. Ибо королева Британии Виктория оценила жизнь своих поданных всего лишь в две тысячи золотых чеканных монет. Не желая сорится с влиятельным союзником, султан благоразумно выполнил это пожелание, равнозначное приказу. Но сопроводил пожертвование отправкой трёх кораблей с продовольствием, кои смогли добраться до цели лишь преодолев массу препон, создаваемых британцами. Кстати, когда во время восточной войны, англичанам потребовались солдаты для отправки в Крым, то ирландцев постарались убедить, что они будут биться не за Королеву Викторию, а защищать благородного Султана Абдула-Меджида кровно обиженного русскими варварами. И это удалось, более тридцати тысяч выходцев с Изумрудного острова сражались и умирали, сохраняя жизни чистокровных британцев. И разве можно в чём — то осуждать джентльмена, если тот милостиво позволяет погибать недолюдям (практически унтерменшам) из самых низших пород ирландского Яху[3], занимающим по образному высказыванию сатириков из журнала «Панч» среднее положение между гориллой и негром? Но эти проблемы не касались аристократов, особенно если на протяжении нескольких поколений, в ходе браков их ущербная ирландская кровь щедро разбавлялась более благородной британской или шотландской. Ярким примером был покойный папаша самого Георга — Бошан Колклаф Эркард VII. Будучи единственным сыном у своих родителей, он прославился в основном двумя подвигами. Первый из них Бошан свершил на поле брани, когда в ходе Англо-Американской войны в составе 85 полка принял самое деятельное участие в захвате Вашингтона и в попытке дезинфекции оного путём сжигания Белого Дома, Капитолия, а также зданий Казначейства,